Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

та самая пластина, которую он некогда подобрал на Бляблином ерике. «Опять эта табличка. Что она мне все под руки попадается? – подумал Игнат. – Ладно, возьму ее, может, сгодится».

Наутро Зиновия, попросив Наталью присмотреть за детьми, отправилась за Кутум искать в выгоревшем дотла Селении мужа. Барыня велела ей взять ее повозку. Зиновия сначала отказывалась, а потом согласилась.

Закутумье превратилось в дымящиеся руины. Зиновия проехала по бездорожью напрямик к тому месту, где всего неделю назад стояли крестьянские избы. Еще издали заметила она обгоревшие развалины и копошащихся на пожарищах людей. Женщина сошла с повозки.

«Игнат», – чуть слышно прошептала она, увидев мужа.

– Игнат! – позвала громче.

Игнат услышал ее, обернулся, подбежал и прижал к себе:

– Зиновия… Зиновия, как вы? Где вы сейчас? Где дети?

Зиновия гладила Игната по щеке и плакала:

– Все хорошо. Уже все хорошо. К хорошим людям ты нас подсадил тогда. Приютили, накормили. Не обижают. Вот, лошадь дали, чтоб тебя найти. – Зиновия указала на повозку. – А вот как дальше жить будем, ума не приложу. Век-то у людей не проживешь… Ты-то как? Грязный весь, худой… Пойдем, пойдем к нам. Анастасия Кузьминична с барином добрые. Они разрешат, чтобы ты тоже в их доме поселился вместе с нами.

В считанные дни многолюдным стал дом Потаповых, ожившим. Давящая тишина его комнат сменилась человеческими голосами. И потекли дни за днями. Теперь все разговоры сводились к тому, что было до пожара и после него.

Никаноровы старались лишний раз не выходить из комнатушки, так неожиданно ставшей их новым жилищем, не мешать своим присутствием людям, приютившим их. Хоть и была у них временная крыша над головой, но жить, все одно, было не на что. Последние мизерные сбережения, что успела Зиновия спасти от огня, таяли на глазах.

Вечер заглядывал в окна. Потаповы чаевничали в гостиной и разговаривали о жизни. Федор Ермолаевич больше сожалел о сгоревших пристанях, чем о доме. Большие убытки понес он. Когда еще наверстает! Вспомнили о постояльцах.

– А что, Настя, если я на работу к себе возьму Игната? Бондарному делу его обучу. Мне сейчас люди до зарезу нужны. Пока они с Зиновией у нас живут, присмотрелся я к Игнату. Мужик он вроде неплохой. Как думаешь?

– Что ж, поговори с ним. Помочь им надо.

После вечернего чая Федор Ермолаевич приказал Поликарпу позвать к нему постояльца.

– Проходи, Игнат, садись, – пригласил его Потапов к столу. – Разговор у меня к тебе есть.

Игнат немного оробел. Прежде он никогда не сидел с купцами за одним столом. Но Потапов словно и не замечал его неловкости.

– Пройдешь ко мне бондарем, Игнат?

– Я бы с радостью, барин, только не обучен я бондарному делу, – с досадой отозвался Игнат. Ох, как он сожалел сейчас об этом. Но согласиться не мог: не хотел подвести барина. Понимал, из жалости берет его тот к себе в работники.

– Это ничего. Я обучу тебя, – настаивал Потапов. – Скрывать не стану: помочь вам с Зиновией хочу. Без помощи по миру пойдете. А у вас ребятишки.

– Тогда пойду, барин, – расцвел в улыбке Игнат. – Благодарствую. Век не забуду доброты вашей. И служить буду верой и правдой.

– Да будет тебе в любезностях рассыпаться, – похлопал Игната по плечу купец. – Завтра же выходи на работу.

4

Удручающе выглядела слобода после страшных событий минувших дней. Многие остались без крыш над головами, многие потеряли доходные места и теперь пытались восстановить утраченное. Много бед принес пожар.

В двадцати верстах от Астрахани вниз по течению, на берегу Волги расположилось село Чаган. Жители Чагана, сокрушаясь, не только дивились зареву, но и своими глазами смогли увидеть последствия пожара. Горящие пароходы, не сдерживаемые никем, доплыли до села, наводя ужас на всех, кто встречался на пути. От маленького Селения, некогда выросшего на стрелке Волги и Болды, не осталось ничего. Дотла выгорели пароходные и лесные пристани. Не пощадил огонь и кварталы слободских казенных крестьян. Одно спасало слободскую бедноту от лиха – август еще позволял людям ночевать под открытым небом.

Каждое утро на берегу Волги собирался народ. Всем миром люди разбирали руины, расчищали землю. Повсюду стучали топоры, визжали пилы, посвистывали рубанки. Игнат Никаноров вместе с другим работным людом строил новые склады для леса. Со дня на день с верховий должны были прийти плоты. Лес сейчас был необходим как воздух. Федор Потапов пообещал Игнату, что, как только отстроят склады и бондарные мастерские, тот пойдет подмастерьем к бондарям. А как наберется навыка, овладеет мастерством, и сам бондарничать начнет. Игнат старался изо всех сил. Благодарен он был барину, а еще больше благодарил судьбу, что послала она ему тогда попутную повозку.

Они с Зиновией все еще жили в купеческом доме. Хозяева относились к ним по-доброму, с пониманием. Зиновия помогала прислуге по хозяйству.

Руки у Игната были золотые, голова светлая. Как только он начал работать у Потапова, тот с первых дней приметил его сметливый, острый ум. Ценил купец в людях мозговитость, сноровку. Ленивых не жаловал, а Игнат был работящим.

Как-то раз, после вечернего чая, спустился Потапов на этаж прислуги. Подошел к комнате, где жили Никаноровы, а оттуда стук молотка доносится. Постучался барин.

– Открыто, – услышал он за дверью голос Зиновии.

Потапов вошел в комнату. Не ожидая увидеть барина, Игнат и Зиновия разом встали.

– Вечер добрый, хозяева, – поздоровался купец.

– И вам доброго вечера, Федор Ермолаевич, – в один голос отозвались Никаноровы.

– Поговорить с тобой хочу, Игнат, – начал разговор Потапов. – Дело у меня к тебе есть.

– Да вы проходите к столу, Федор Ермолаевич, садитесь, – засуетился Игнат. – Я тут всякой безделицей занимаюсь. Вот, гвозди погнутые выпрямляю. Все в хозяйстве сгодятся.

Потапов подошел к столу. На столешнице лежали две кучки гвоздей. С одной стороны гнутые, с другой те, над которыми Игнат уже потрудился. На старой, потемневшей от времени металлической пластине лежал молоток.

– Какой у