Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

– Да вот, табличка какая-то.

– Выкинь ты ее, – посоветовал Михей.

– Нет, – возразил Игнат, – оставлю. Глядишь, в хозяйстве сгодится.

Работа на Бляблином ерике отнимала у работных людей много времени и сил. Губернское начальство торопило закончить осушение водоема до осенней распутицы. Люди работали с рассвета до вечерних сумерек. С божьей помощью, но работа продвигалась успешно. Необъятная, некогда дикая Болдинская степь постепенно покорялась людям.

Беспрестанно звонил колокол. Гулкие тяжелые удары разбивали вдребезги ночное спокойствие. Разрывая ватное покрывало забытья, колокольный звон все навязчивее вкрадывался в сознание. Просыпаться не хотелось, и Зиновия повернулась на другой бок. В комнату просачивался едва уловимый запах гари. Превозмогая себя, Зиновия все же открыла глаза. Сквозь задернутые холщовые занавески мерцал слабый свет. За окнами слышались людские голоса. Зиновия встала и подошла к окну.

– Игнат, – испуганно позвала она спящего мужа. – Игнат, проснись!

– Что тебе?.. – сквозь сон пробурчал тот.

– Да проснись же! – не унималась женщина. – Горит что-то совсем близко. Вон, зарница какая.

Игнат, кряхтя, встал с кровати и, потирая кулачищем глаза, подошел к окну.

– Кажись, на Волге что-то горит, – зевая, предположил он. Но зарево было настолько ярким, что Игнат забеспокоился. – Пойду-ка я на улицу, гляну.

На сердце у Зиновии становилось все неспокойнее. На печке посапывали спящие дети. Не в силах усидеть дома, женщина вышла за калитку. Ночное августовское небо освещали яркие зарницы. Запах гари становился все ощутимее. На улице был настоящий переполох. Бегали люди.

– Что случилось? – крикнула Зиновия бежавшим мимо калитки двум мужикам.

– Дровяные пристани горят! – на бегу крикнул один из бегущих.

– Боже правый! – всплеснула руками Зиновия.

Квартал, в котором они жили, находился совсем близко от лесных складов. Наскоро затворив дверь, оставив детей одних, Зиновия побежала в сторону Волги. Колокол все звонил и звонил, сообщая людям о случившейся беде.

Игнат бежал к берегу. То, что предстало его глазам, было по-настоящему страшно. Беснующееся пламя набирало силу. Огонь, словно слизывал с неба звезды, окрашивая ночной небосвод в багряные тона. Голодным чудовищем одну за другой пожирал огонь дровяные пристани. Искры, взвиваясь ввысь, отражались на темной глади Волги.

– Воды, еще воды! Быстрее! – повсюду кричали люди.

Игнат встал в одну из цепочек, тянущихся от реки к горящим пристаням. Люди то и дело передавали друг другу ведра, но справиться с огнем не получалось. Усилившийся ветер только раздувал пламя.

– Воды! Еще воды! – сквозь треск горящего дерева слышались отчаянные голоса слободчан. – Справа пароходы! Не ровен час, загорятся!

Зиновия еще издали увидела пляшущие языки пламени, а когда прибежала на пристань, от ужаса обмерла не в силах двинуться с места.

– Господи, бушует-то как… – прошептала она. – Погорим все. – Она метнулась было в сторону Волги. Кто-то из пробегающих мимо ненароком толкнул ее в бок. Охваченная ужасом, Зиновия не заметила боли. Она лишь думала о том, что дома спят дети. Что с ними будет, если… Зиновия опрометью бросилась назад.

Под порывами усиливающегося ветра пламя росло и крепло, растекаясь огненной лавой вдоль берега. Густым едким дымом заволокло всю округу.

Пожар бушевал всю ночь. Под утро люди просто выбились из сил.

От усталости Игнат не чувствовал ни ног ни рук. Простояв в цепочке всю ночь, он и его товарищи машинально перебрасывали из рук в руки друг друга полные ведра воды. Но стихия не унималась, а лишь стремительнее набирала силу. Теперь горели уже не только лесные пристани. Пожар перекинулся на склады, а затем и на квартал казенных крестьян.

На дальнем от Волги краю поселка и жил Игнат. Без малого век минул с тех пор, как после такого же пожара переселился в слободу из Земляного города его прадед. Многие тогда остались на мертвой, выжженной земле без крова да без пристанища.

Вот и ушли с родных пепелищ люди на новые необжитые земли Болдинской степи. А норов степи испокон веков крут был да несговорчив. Каждую весну мыла Болдинская степь в полых волжских водах свои земли. Мыла так, что весной передвигались слободчане лишь на лодках. Но все равно селились здесь люди.

Потопы и пожары всегда рядом ходили. Вот и опять огонь безжалостно пожирал нажитое годами и трудом. Люди, хватая багры, ведра, топоры, метались от воды, кто к горящим пристаням, кто к домам. Высушенные знойным астраханским летом деревянные крыши одна за другой вспыхивали как спички. Игнат бросил взгляд на горящие избы. Уже занялась пламенем добрая половина квартала. Уже занималась изба Митяя. Еще чуть-чуть и заполыхает его дом. «Где Зиновия? Где дети?»

А Зиновия тем временем, чуя неминуемую беду, металась по избе, собирая в незатейливый узел вещи и кое-какие сбережения. От едкого дыма проснулись дети и в страхе жались к стене. В окно им были видны яркие всполохи. С шумом распахнулась дверь. Вбежал Игнат.

– Зиновия!.. Слава богу, вы целы! Все горит! Бери детей, уходите к Кутуму!

– А ты? – испуганно посмотрела на мужа Зиновия.

– Быстрее уходите! – крикнул на жену Игнат. – А я на пожаре останусь!

Он взял на руки пятилетних Сашу и Дашу выбежал из дома. Зиновия, подхватив собранный узел, поторопилась вслед. Не оглядываясь, они бежали прочь от пожара, который бушевал, казалось, все сильнее.

Мимо беглецов прокатилась запряженная лошадью повозка.

– Стой! Стой! – во весь голос крикнул Игнат.

Кучер натянул вожжи. Лошадь встала, нервно ударяя копытом о землю и прядая ушами.

– Куда едете? – спросил Игнат у кучера и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Возьмите бабу с ребятишками. Изба горит!

– Садитесь, – донеслось из повозки.

– Благодарствую, мил-человек. – Игнат вздохнул с облегчением. – Садитесь, садитесь, время не ждет, – поторапливал он домочадцев.

Повозка понеслась по пыльной немощеной улице куда-то вдаль, прочь от разбушевавшейся стихии. Игнат еще какое-то время посмотрел ей вслед и пошел прочь. Он нужен был на пожаре. А Зиновия, прижав детей, тряслась в дребезжащей по булыжной мостовой повозке, с