Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

– Давайте решать, – обратился Носов к собравшимся, – как беду избывать будем. В царевом войске людей много.

– Может, взять их хитростью? – выкрикнул Андрей Журавлев.

– Что предлагаешь? – испытующе взглянув на него, спросил Носов.

– Предлагаю послать к Шереметеву нарочника, к примеру, Рувима. Он архимандрит. Стало быть, к нему доверия больше. Пусть просит о помиловании. Тогда, де, через три дня мятеж будет прекращен. Да пусть предложит воеводе переправиться в Астрахань через Болду и пообещает, что через Кутум к этому времени мост построим. А как только станет царево войско переправляться через Болду, тут мы его картечью и встретим. Укрыться им будет негде – степь кругом…

Борис Шереметев сидел на шатком деревянном табурете за сколоченным из старых досок столом и, изучая карту астраханских окрестностей, размышлял: «Поверить бунтовщикам, потерять треть войска… Нелепо… Непростительно…»

– Потревожил? – раздался за спиной фельдмаршала голос митрополита Сампсона. За раздумьями Шереметев на заметил, как тот вошел к нему.

– Право, отче, не заметил, – встал ему навстречу полководец. – Проиграл я первый приступ к городу. Столько людей потерял! К огородам пришлось отойти. Это же на шесть верст севернее города!

– Знаю, – отвечал Сампсон, – потому и пришел, чтобы совет тебе дать. Сказать, скажу, а там дело твое, прислушиваться или нет. Сейчас февраль ветрами да морозами лютует. А ты погоди до весны, пока морозы спадут, пока лед разойдется. Поставь суда по Волге на западной и северной ее сторонах. Войска свои расставь чуть выше ивановского монастыря по буграм – к Кутуму. И не начинай войны до лета.

– Так это ж еще сколько времени провести в бездействии. Да и провизия на исходе.

– Я тебе, Борис Петрович, дело говорю. Потому как знаю. А послушаешь или нет, решай сам.

– Послушаю, отче, послушаю, хоть и по-иному мыслю. А ты оставайся у меня в лагере, владыка. И тебе у меня лучше будет, чем у калмыков. И мне с тобой спокойнее.

Теперь долгими зимними вечерами, под завывание февральских ветров вели они разговоры и про петровские реформы, и про Северную войну со Швецией, и про будущие приступы к мятежной Астрахани.

– Важна Астрахань для России, очень важна, – говорил митрополиту Шереметев. – Здесь необходим Петру прочный тыл, чтобы дальше на Кавказ двигаться и в Персию.

– С божьей помощью остановим мятеж, – успокаивал его Сампсон, понимая, что силен дух бунтарский в Астрахани.

Едва весна освободила реки от зимнего плена, Шереметев расставил свои войска так, как советовал ему митрополит. И сразу удача. Первый приступ между живым мостом с честью был взят. Труднее дался царскому воеводе второй штурм около Вознесенских ворот и Вознесенского монастыря. Упорствовали бунтовщики, но и здесь все вышло так, как говорил владыка.

– Спасибо тебе, отче, за советы твои мудрые, – благодарил его фельдмаршал в один из весенних дней, когда сидели они в штабной палатке и беседовали о судьбах своих, связанных с судьбами страны и города, о недавних сражениях. – Если бы не твоя помощь, не видать мне удачи. Вчера бунтовщики внезапно напали на моих людей чуть ниже Ямгурчева городка, бились яростно, но чувствую, слабеют их силы.

В походную палатку вошел караульный:

– Ваше Высокопревосходительство, там явились посыльные от бунтовщиков. Просят их принять.

Шереметев не стал приглашать нарочных в палатку. Сам вышел.

– Кто такие? – Суровым взглядом с ног до головы окинул гонцов фельдмаршал.

– Стрелец Гурьян Чалый и священник Иван Петров.

– Почто явились?

– Прослышали мы, будто митрополит Сампсон у тебя живет. Отпусти его с нами в город. Он один может укротить возмущение.

Ничего не ответил Шереметев. Не мог он подвергнуть такой опасности владыку. Но через тонкие матерчатые стенки походной палатки, истрепавшиеся за зиму от пронизывающих астраханских ветров, Сампсон слышал весь разговор. По тому, как не отреагировал Шереметев на просьбу отпустить митрополита в мятежный город, Сампсон понял: не верит воевода в искренность бунтовщиков. И вдруг вспомнил сосланного в Москву к Лжедмитрию Феодосия и убиенного разинцами митрополита Иосифа. Не раздумывая более, Сампсон откинул парусиновую полу палатки и вышел к нарочным.

– Отче, куда ты! – опешил Шереметев.

– Иду к злочестивым, хотя бы мне и умереть привелось, – не раздумывая ответил митрополит.

В сопровождении нарочных вошел митрополит Сампсон в мятежный город. Он шел к Вознесенской башне, а народ, завидя его, бежал навстречу. Люди старались коснуться одежд владыки. С мольбами тянули к нему руки.

– Помилуй нас, отче!

– Защити нас!

– Избавь нас от кровопролития! – доносилось со всех сторон.

Митрополит шел уверенным спокойным шагом. Что творилось у него на душе, ведомо было лишь ему самому. Но он твердо знал: сейчас от него зависела дальнейшая судьба не только Астрахани, но и всей Петровской Руси. Так митрополит дошел до соборной церкви.

– Учините благовест для сбора духовенства, – приказал владыка. – А всех главных бунтовщиков посадить под караул!

На какое-то короткое время Сампсон уединился от толпы на митрополичьем дворе, но лишь для того, чтобы облачиться в архиерейские одежды и снова выйти к людям. В руках он держал великую святыню астраханской земли. Увидев владыку, народ смолк.

– Вот посох митрополита Иосифа, – поднял над головой святыню Сампсон. – Он был убит бунтовщиками. И убит был понапрасну! И теперь вы затеяли против государя незаконно. Но я именем государя и боярина Бориса Петровича Шереметева всех вас прощаю. Пойдемте все вместе и встретим в лице царского воеводы государя. Отворим ему ворота. Он войдет к нам не с войском и пушками, но с иконою.

– Пойдем, пойдем скорее! – тут же раздались отовсюду голоса раскаявшихся бунтарей.

Митрополит облегченно выдохнул. Он понял, что смог затронуть тонкие струны бунтарских душ. У него получилось. Сампсон спустился по ступеням в людскую толпу. В левой руке он держал посох. В правой – животворящий крест Иосифа и ключи от города. Народ тронулся за ним. И вот уже Крестным ходом двинулись люди к крепостным воротам. Впереди шел митрополит. За ним – мятежный городской люд.

Еще миг,