Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

– Итак, я жду, – Катрин, избегала смотреть на него – она до сих пор не могла избавиться от чувства неловкости. – Говори, что хотел, и уходи. И учти – я заранее не верю ни одному твоему слову.

– Не очень-то ты любезна.

Как ей знакома эта усмешка! Его губы кривились, словно испанец разжевал зеленый лимон.

– Я не любезна, – согласилась Катрин. – Но готова тебя выслушать – если, конечно, ты не начнешь снова рвать на мне одежду…

– Не надейся… Собственно, я не совсем себе представляю, с чего начать, – он, наконец, поймал ее взгляд и уже старался не отпускать его. – Пожалуй, стоит сразу выложить тебе все без обиняков!

– Пусть будет без обиняков, – кивнула она. – Так гораздо лучше.

– У меня для тебя новость. Надеюсь, она тебя порадует, может, даже доставит удовольствие…

– Не твоя забота – мое удовольствие, – с раздражением ответила она. – Говори!

– Рыков жив, – сладким голосом проговорил Мигель, с улыбкой ожидая ее реакции. – И он на свободе.

Катрин показалось, что он произнес фразу на каком-то иностранном языке, в котором она ни бум-бум – скажем, по-японски. Она приложила руку ко лбу.

– Ты меня поняла? – озадаченно спросил он.

– Нет, – честно призналась она. – Не поняла ни слова…

– Рыков жив, – повторил Мигель четко. – И он бежал из…

– Я тебе не верю, – прошептала Катрин. – Этого не может быть…

Ухмылка испанца истекала иронией:

– Вот как? Говоришь, не может быть? – и он с торжеством добавил: – Насколько я знаю – ты получила от него дивный подарочек не так давно? Нет? И ты все еще будешь повторять с тупым упрямством – не может быть?

– О чем ты говоришь? – похолодела Катрин. – Кто тебе сказал?

– О шелковой рубашке, – уронил испанец. – И какая разница – кто мне сказал? Я знаю – и это главное.

– Откуда ты знаешь? – снова пролепетала Катрин.

Мигель почувствовал удовлетворение. Ему нравилось наблюдать за нею – как она напугана, как растеряна – прекрасно!

– Я тебе не верю. Я знаю точно, Серж убил его…

– Булгакова не было с нами в Следственном комитете, когда на нас вывалили эту радостную новость, но совершеннейший факт – сейчас Серж уехал по его душу.

– Так вот зачем вас вызывали в Следственный комитет? – каменным голосом произнесла Катрин. – Так вот о чем говорил Антон!

Ей стало обидно до слез. Антон тогда чуть не проговорился – теперь ей понятно, чем именно было вызвано его замешательство. А она так ему верила! Но потом обиду резко сменило другое чувство – досады на саму себя. Перед ней встало лицо Сергея в ночь, когда они прощались – тогда она не смогла понять его отрешенности, а теперь многое можно объяснить. Итак, он знал, что Рыков жив. И скрывал это. А она подозревала его в неверности и безразличии к ее драгоценной особе. «Дура!» – выругала она себя, но озвучивать эту спорную мысль не стала.

– Что именно вам сказали? – спросила она, поднимая на испанца холодный взор.

– Я же ясно говорю – нас пригласили туда, меня, Антона и твоего ненаглядного Орлова – что ты вздрогнула? – и сообщили, что Рыков бежал из Крестов, видимо, подкупив охрану. Какая-то его баба ему помогла. Почему ты так побледнела?

– Его баба? – чуть слышно спросила Катрин. – Какая еще баба?

– Да черт ее знает, какая разница! – рявкнул Мигель. – А еще нам сказали, что он украл со счетов своей небедной компании несколько миллионов евро, не помню точно сколько. Орлова просто перекосило при этом известии.

– Мне плевать, кого там перекосило, – сжала зубы Катрин. – Когда точно это произошло?

– Весной прошлого года, по-моему, в марте.

– Полтора года назад, – прошептала Катрин. – И Серж все это время знал?

– Уверен, знал, – ухмыльнулся Мигель. – Чтоб его приятель-мент да не сказал ему – исключено!

– Но с чего он взял, что Рыков в Москве? С чего, вернее, ты решил, что Серж уехал в Москву искать Рыкова?

– Уйми свое нездоровое любопытство, – его ноздри начали раздуваться – то ли от гнева, то ли от отвращения, то ли от того и другого вместе.

– Я имею на него право! Ты появляешься здесь, хотя тебя никто не звал, и несешь какую-то чушь. Почему я должна тебе верить? Ты вполне способен устроить мне какую-нибудь изощренную каверзу, а я потом буду отмываться от твоих интриг, – Катрин чувствовала, что все внутри нее сведено судорогой от страха, но только бы Мигель не заметил, как она боится – много чести.

– Как мне знакомо это невинное выражение лица, – хмыкнул он. – Конечно, все только и думают, как бы честь нашей принцессы запятнать. Только до чести этой, увы, не докопаться… Захочешь запятнать – фиг найдешь…

Катрин внезапно перехватило горло от бешенства – даже дышать стало трудно.

– Это у тебя нет чести, – она старалась, чтобы голос ее звучал твердо, но у нее плохо получалось. – Ты способен ударить женщину, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести…

Мигель вздернул брови, и на его смуглом лице появилась невероятно насмешливое выражение.

– Кого это я ударил? Куда-то тебя твоя фантазия занесла, принцесса. Тебя бил Орлов. Я тебя не бил.

Катрин смешалась. Правда в том, что тогда, страшным летом позапрошлого года, он действительно не решился ударить ее, но, что он сделал, было не менее унизительно. А может, и более. А тем гадким вещам, которым он тогда ей говорил – им вообще названия нет. Тщетно силясь отогнать неприятные воспоминания, она явственно слышала запах только что выпитого Remi Martin, исходивший от него в тот злополучный вечер, и чувствовала как больно коже на голове из-за того, что он намотал на руку ее длинные волосы.

Каким-то чудом тогда все не кончилось насилием. «Ты не посмеешь!» – простонала она, когда угроза стала недвусмысленной, и он действительно не посмел. Уже гораздо позже Катрин поняла, почему он явился к ней в тот вечер, разъяренный и невменяемый, его пригнал к ней страх за Анну, но это не могло до конца оправдать его.

И вот теперь он сидит перед ней, в ее доме, воспользовавшись тем, что Сержа нет, и говорит всякие мерзости. Катрин не сомневалась, что при Серже Мигель никогда бы не решился сказать не просто что-то грубое, а хотя бы мало-мальски неуважительное в ее адрес. Да Серж бы от него мокрое место оставил. Но мужа рядом нет, и придется ей справляться с этой проблемой самостоятельно. Прежде всего – не следует верить ему.

– У тебя есть доказательства? – голос Катрин был по-прежнему спокоен, но в нем послышались настойчивые нотки.

– Доказательства ей нужны! – с желчной иронией воскликнул Мигель. – Звони Глинскому – ведь ваше святое семейство с ним тесно общается, не так ли – и будут тебе доказательства! Да будет тебе известно – Рыков звонил мне! Я разговаривал с ним!

– Этого не может быть, – прошептала Катрин. – Тебя кто-то разыграл!

– И кто же это меня разыграл? – с невыразимым презрением посмотрел он на нее. – Кто у нас такой шутник?

Когда же они стали врагами?! В какой момент это произошло? Катрин стало нехорошо. Кофе и яблочный пирог отчаянно просились обратно на свет божий.

– Ну, допустим, – подняла она голову. – Что он от тебя хотел?

– Чтобы я передал тебе послание, – в голосе его явственно слышалась угроза, – хотя правильнее назвать это ультиматумом.

– Ультиматум – мне? – растерялась Катрин. – От него?..

– Да, принцесса, да, тебе, да, от него. Желаешь выслушать?

– А у меня есть выбор? – спросила она, все еще внутренне отказываясь верить его ужасным словам.

– Выбор у тебя невелик, – он злорадно смерил ее взглядом с головы до ног. – Если ты не выполнишь его условия – он убьет Анну.

– Нет, – холодея, прошептала она. – Все это не может повториться снова.

– Он так и сказал: я закончу то, что не успел, – сказал Мигель. – Надеюсь, ты понимаешь, о чем он говорит.

Катрин кивнула. Она не могла забыть страшные кадры. Она-то представляет, о чем речь, а вот представляет ли Мигель?

– Чего он хочет? – тихо спросила она.

– Тебя, – прямо ответил он. – Чего же еще? Хотя на черта ему такая головная боль, как ты – непонятно. Может, ему не терпится тебя прикончить? Или он действительно тебя любит, извращенец? Серж идиот… а этот – извращенец…

– А ты полагаешь, любить меня может только идиот или извращенец? – вызывающе спросила она.

– А кто ж еще? – хмыкнул испанец. Его голос звучал спокойно, но на высоких скулах вспыхнул гневный румянец. – Какому нормальному мужчине ты можешь быть интересна – лживая, высокомерная, равнодушная тварь…

– Что?!

– Что слышала – ты приносишь всем только горе и разочарование – начиная с Орлова – и заканчивая Рыковым, да, да, этим уродом – всем.

Катрин усмехнулась:

– А Орлов – он извращенец или идиот – по твоей классификации?

– Два в одном, – дернул Мигель углом рта. – Что, никак забыть его не можешь?

– Не твое дело, – ее ноздри яростно раздувались.

– Ну разумеется, принцесса, не мое. Но Анна…