Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

очередь. Фонтанчики от пуль взлетели чуть левее духов. Боевики закрутили головами, но не залегли, а продолжали хаотически передвигаться на нейтралке. Витька чуть довернул и дал ещё одну очередь: боевик всплеснул руками и упал. Командир взвода дал ещё одну очередь – теперь упал боевик, нёсший ствол миномёта. Третий мог бы теперь и залечь, но нет: он с трудом поднял упавший ствол, взвалил его на плечо и вместо того чтобы направиться к Чечен-Аулу, решительно направился в нашу сторону.

– Ну, точно уколотый, – констатировал тот же голос. Прозвучала последняя очередь из пулемёта. Боевик как-будто подломился: ствол соскользнул с плеча и воткнулся в землю. Боевик в падении опёрся на него, но через пару секунд шатаний из стороны в сторону завалился набок.

– Безуглый, – повернулся к сержанту командир взвода, – слазайте к тем духам на нейтралке, и к тем, которые на стыке лежат. Обшарьте их: оружие и документы ко мне. Только поосторожнее там.

Мы уже неплохо посидели, Витька всё рассказывал, как они воевали в Грозном и тут принесли трофеи: куча оружия всех мастей. Был даже наган. Документы. Моё внимание привлекло удостоверение личности старшего лейтенанта милиции. Чеченец. Парню двадцать семь лет, судя по фотографии, нормальный мужик. Увидев, что я внимательно рассматриваю удостоверение, Безуглый пояснил: – Это удостоверение было у боевика на нейтралке, которого командир взвода первым завалил. У него в кармане ещё был пистолет ТТ…., – Безуглый вдруг сконфузился, на что сразу прореагировал Немцов.

– Безуглый, не понял, а где пистолет? Что-то его среди трофеев не наблюдаю.

Сержант сожалеюще вздохнул и вытащил из-за пазухи пистолет и отдал взводному. Виктор радостно подбросил его на ладони: – Вот, теперь и меня пистолет есть. Ну что ж, день прошёл не зря. Сегодня двенадцать солдат противника уничтожили, а мы троих потеряли. И то легкоранеными. Это нормальный счёт, за это Борис Геннадьевич, можно и выпить. Безуглый, доставай свою кружку, ты тоже сегодня заслужил чуть-чуть.

Посидев ещё немного, я ушёл к себе. На следующий день закрутился после совещания и к Немцову попал только после обеда. Посидели немного, а потом Витька повёл показывать снайпершу.

– Ни фига себе, – удивлённо протянул Витька, когда мы пришли на место. На небольшом пространстве лежали в разнообразных позах несколько трупов боевиков, но удивило Немцова то, что снайперша была раздета догола и в соблазнительной позе лежала на грязном солдатском матрасе.

Витька низко наклонился над телом женщины и секунд двадцать пристально рассматривал её, потом выпрямился: – Не…, всё нормально. Просто бойцы почудили. А то я уж подумал, что у меня во взводе некрофилы появились. Ну, как, Борис Геннадьевич, ничего баба?

Я посмотрел на труп. Мёртвое тело не возбуждало во мне ни какой мысли и желаний. Да, вроде бы при жизни она может и ничего, но сейчас я смотрел на неё равнодушно. Мы вернулись обратно, решили какие ему надо получить через нас боеприпасы и я ушёл. Рядом с землянкой стоял старшина и ждал, когда я приду.

– Что, Пономарёв, скажешь?

Прапорщик виновато повесил голову: – Товарищ майор, мне всё уже сказал старший лейтенант Кирьянов. Я всё понял и больше ничего такого не повторится.

Ругать мне его уже не хотелось, но я всё равно сделал суровое лицо: – Товарищ прапорщик, если ещё раз повторится, я вас вышвырну с батареи. Как командир батареи, недоволен вашей работой. От старшины я жду больше того, что вы делаете. А чтобы вам дальше служба мёдом не казалась, принимаю решение: пищу будете приносить в термосах, а не привозить на автомобиле. И теперь пищу с тобой будут ходить получать не Кабаков с Торбаном… Я запрещаю их использовать. Хватит эксплуатировать одних и тех же, а каждый день будете назначать со взводов дежурных, которые и будут ходить с вами за пищей. – Старшина тяжело вздохнул, но обрадовался, что я его больше не ругал.

Перед вечерним совещанием меня в сторону отвёл Карпук: – Борис Геннадьевич, Ермаков вернулся. Сейчас прячется в первом взводе. Может, простим его?

– Хм.., рановато он нагулялся. Я то ждал его только завтра. Ничего страшного Игорь, пусть попрячется. Так просто я ему не прощу «бестолкового комбата». Он у меня ещё подёргается.

Совещание прошло в обычном режиме. В конце командир полка представил капитана – нового командира комендантской роты, вместо прапорщика Воронина. Капитан приехал из Екатеринбурга, со 105 полка. Представился командиру и сразу же начал принимать должность. Решил завтра подойти к нему и расспросить как там – в Екатеринбурге. Но утром стало известно, что после совещания его пригласили в гости к разведчикам и там, он прямо за столом застрелился. Как рассказывали ребята: сидел за столом, всё нормально было. Выпивали. Попросил у разведчика посмотреть пистолет с глушителем. Взял пистолет и выстрелил себе в сердце.

Командир полка был сильно возмущён: – Товарищи офицеры, мы тут немного разобрались в ситуации. Ну, не было у него причин застрелиться. По крайней мере – видимых причин. Приехал сюда, нормально принял должность. Доложил об этом. А потом взять и застрелиться…, на виду у всех…. Вот что мне теперь делать? Как докладывать: ума не приложу? – Командир замолчал и оглядел всех, потом продолжил, – вот смотрите: если я сейчас доложу, что он застрелился. То семье его, а это жена и трёхлетняя дочка, квартиры не видать. Страховку не получат. Как нищие были, так и останутся. Почему он не подумал о своей семье? Ну, захотел покончить счёты с жизнью; обвяжись гранатами, вооружись и шуруй в Чечен-Аул. Найди там духов, вступи с ними в бой и погибни, как офицер. И что мне теперь делать? Поступить, как обязан поступать командир полка и доложить, как положено? Или, пожалеть его семью и доложить, что он погиб в бою. Как мне быть?

Позднее я узнал, что командир поступил как порядочный человек. Доложил о смерти офицера в бою. Семья получила страховку и квартиру.

Ну, а у меня свои проблемы – батарею продолжает лихорадить – процентов тридцать солдат ходят полупьяные. Правда, стараются мне на глаза не попадаться, но всё равно всё это вижу и здорово переживаю, но внешне спокоен. Хотя постоянно ищу выхода из этого положения, правда, пока ничего толкового в голову не приходит и от этого у меня отвратительное настроение. Не подняло моего настроения и то, что пришёл Ермаков и почти на коленях уговаривал меня взять обратно в батарею. В течение часа он бегал за мной по позиции, пока я не сделал вид, как будто после долгого колебания соглашаюсь. Но выставил со своей стороны несколько