Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

– ….Сегодня днём пошли мы с командиром взвода смотреть стык между нами и соседним взводом. Там метров пятьсот пустого пространства будет. Решили посмотреть: может можно мины поставить или ещё каким-нибудь способом эту дыру контролировать? Только прошли метров триста, как наткнулись на группу боевиков – человек семь-восемь. Да нас было пять человек. Вот и схлестнулись. Мы вперёд их, секунды на три, огонь открыли и двоих сразу срезали. И в рукопашную. Мне достался такой здоровяк, – сержант счастливо засмеялся, вспоминая этот момент, а потом с горящими глазами продолжил, – за месяц боёв в Грозном всякое бывало, но тут такой здоровенный душара прёт на меня. Метра под два. Я сам не хилый, но этот ещё крупней – рожа грязная, небритая. Лет тридцать-тридцать пять. Летит на меня и бешено орёт – «Аллах Акбар». Ну, думаю, не сумею я его заломать – затопчет…. Одна надежда на автомат. Бежим и стреляем друг в друга, а попасть оба не можем. Всё, думаю – капец. Но когда между нами метров семь осталось, он вдруг в сторону метнулся. Тут я его одиночным выстрелом в затылок и срезал. Потом, после боя, его смотрел: пулевое отверстие в затылке маленькое, а лицо полностью вырвало, когда пуля вылетела из башки. Самое интересное: последний патрон в магазине был. Оглянулся, а оказывается, всё уже закончилось. У них всех положили, а у нас только двое ранено, причём, легко. И одному челюсть сломали. Успел дух ударить его прикладом в лицо. Добили мы раненых духов, а тут обнаруживается среди лежащих женщина. Притворилась убитой, хотя на ней ни единой царапины. И рядом с ней снайперская винтовка. Подняли её за шиворот, а она орёт, что она пленная и её использовали как носильщика. Рожа у неё явно не русская и акцент, такой, странный проскакивает. Начали разбираться, кто из духов с каким оружием был, и всё сходится, что только она должна быть со снайперской винтовкой. Да и винтовочка не чета нашей СВД: иностранная, с наворотами. На ложе одиннадцать зарубок. Начали её обыскивать и нашли в потайном кармане эстонский паспорт и три тысячи долларов. Как говорится – без комментарий. Тогда баба начинает верещать, что она иностранная поданная и её должны передать в посольство.

Командир взвода помолчал, а потом говорит – Раздевайся. Я думаю – Что? Он трахать её собрался? Конечно, мы без женщин уже три месяца живём. Но чёрт её знает, сколько она не

мылась и кто её там трахал. Но, хотя, теперь я уже на неё как на бабу посмотрел, а не как на врага. Смотрю, ей лет двадцать пять, не красавица, но и не уродина. И та также поняла: – Хорошо, хорошо ребята…. Засуетилась. Не беспокойтесь, я вас всех обслужу по полной программе: довольны будете. И начала быстренько раздеваться. Снимает с себя всё и аккуратно из одежды выкладывает ложе. Мы стоим и молчим. Разделась она по пояс и начала тёплые штаны расстёгивать. Дааа.., тело у неё, конечно, было классное. А грудь у неё полная, налитая, и так… Слегка поддёргивалась: видно было сразу, что грудь упругая. У меня в штанах колом всё встало от вида женского тела. А командир взвода, так спокойно, говорит – хватит, больше не надо. И тут она поняла, что трахать её никто не собирается, а просто сейчас грохнут. Заверещала: не имеете права, я военнопленная…, Я требую консула. А потом разревелась и начала давить на жалость. Дети у неё, мать больная и она приехала сюда заработать денег, но никого ещё не убила.

Командир взвода берёт доллары, рвёт их на мелкие кусочки и бросает ей в лицо – Вот тебе за военнопленную. Поднял пистолет боевика – А вот тебе и консул. И в лобешник ей закатал….

У входа послышался шум и в помещение зашёл командир взвода: – Борис Геннадьевич, здорово.

Я пожал протянутую руку: – Тут твой сержант такие страсти рассказывает про бой.

– Да…, было дело. Я сейчас вернулся от особистов, документы им снайперши и убитых духов передавал. Командир батальона пообещал к ордену представить. Ты не торопишься? – Я отрицательно мотнул головой и Немцов обрадовался, – вот и нормально, мы сейчас обмоем, чтобы закрепить, мой будущий орден и удачный бой.

В несколько минут стол был накрыт и мы выпили по первой, закусили. Как бы продолжая спорить, Витька стал рассказывать: – И всё-таки ерунда всё это, я раздел эту снайпершу, чтобы посмотреть – Есть ли у неё синяк на плече? Так нет, Борис Геннадьевич: нормальное чистое тело. Говорят по пальцам можно проверить: типа мозоли остаются, если часто магазин патронами набивать. Тоже ерунда: нормальные обычные пальцы. Если бы не эстонский паспорт, доллары и сама бы не призналась, что приехала подзаработать на этом деньжат, то наверно засомневался бы.

Выпили по второй, Витька придвинулся ко мне: – А я сейчас, Борис Геннадьевич, жалею, что застрелил её. Надо было притащить её сюда, оттрахать по полной программе, потом отдать на ночь солдатам. А утром отвести на место боя и расстрелять. – Немцов на мгновение задумался, потом сожалеющее продолжил, – в теле баба была. Приходи завтра утром после совещания я тебе её покажу.

Не успели выпить ещё по одной, как затрещали выстрелы на левом фланге морпехов. Мы быстро стали одеваться и на выходе столкнулись с замкомвзвода: – Товарищ старший лейтенант, товарищ майор, духи…. По-моему, на левом фланге прорываются из Грозного.

На левом фланге взводного опорного пункта в воздухе висели осветительные ракеты и бежать по свету туда нам было легко. За нами бухали сапожищами ещё человек пять морских пехотинцев – резерв Немцова. Хотя мы прибежали через пять минут после начало боя, бой уже заканчивался. Несколько тел боевиков виднелись в ста метрах от позиций и не шевелились, а трое боевиков в качающемся свете осветительных ракет шарахались в двухстах метрах перед нами. Двое из них держали ствол 82 миллиметрового миномёта, третий просто шагал рядом с ними. Если бы они залегли и продолжали движение ползком: то сумели уйти. По ним уже и не стреляли, а с любопытством наблюдали за их передвижениями.

– Чё…, они: обнюханные или уколотые? Ведь, можно сказать, уже прорвались…, – удивлённо протянул кто-то рядом со мной. Действительно, вместо того, чтобы двигаться в сторону Чечен-Аула, боевики бродили по нейтральной полосе не приближаясь и не удаляясь от нас, причём их движения были какие-то

неуверенные и дёрганные.

– Дай-ка я их сейчас срежу, – Немцов отодвинул солдата от пулемёта, прицелился и дал первую