Долгий сон - Ричард Райт

Издалека донеслось завывание пожарных сирен, но Рыбий Пуп знал, что пожарные опоздали. Одно никак не укладывалось у него в сознании — откуда в танцзале эта жуткая тишина, ведь вначале слышались крики, почему же они так быстро замерли… Непрестанно подъезжали все новые и новые машины, буксуя в дорожной пыли, пронзая темноту желтыми копьями фар.

— Глэдис, — в последний раз жалобно позвал Рыбий Пуп и, содрогаясь, уступил нахлынувшему отчаянию.

Теперь люди в полной мере осознали размеры бедствия, и к полыхающей «Пуще» неслись из толпы безудержные рыдания, призывы, стоны. Вой сирен нарастал. Рыбий Пуп сдерживался из последних сил, хотелось ломать, крушить, положить конец этому кошмару.

Он увидел, как подъехал его драндулет и из него выскочил Бак.

— Едут, — сказал Бак. — Вышел оттуда кто-нибудь?

— Нет… Стой, Бак, подумай… Ты не видел Глэдис?

— Слушай, Брюхан велел мне сходить за льдом. Я пошел. Набрал ведро, иду назад — вижу, горит, ну я и выскочил пулей…

— А Глэдис снаружи не показывалась?

— Пуп, я не видел.

Казалось, будто сквозь жар, палящий в лицо, его окатили ледяной водой. Он невольно опустил глаза и увидел, что пиджак на нем разодран, руки с тыльной стороны — в ссадинах и волдырях. В левой ноге толчками билась боль.

— Малость стихает, — послышался мужской голос.

Пламя и дым опадали, под ними огненным слитком светилась в ночи железная крыша. С визгом подлетали пожарные машины, вспарывая воздух воем сирен, врезаясь в темноту прожекторами. Круто тормозили, поднимая колесами тучи глиняной пыли, оседающей на деревья. Белые пожарные спрыгивали на землю, и Рыбий Пуп видел, как они с лихорадочной поспешностью приводят в готовность шланги.

— Мать моя родная! — воскликнул один.

— Уже не спасешь! — сказал другой.

Рыбий Пуп смотрел, как они протянули к «Пуще» рукав, из него сверкающей струей ударила вода и, описав дугу, обрушилась на раскаленную крышу, с яростным свистом и шипением отскакивая от рдеющего железа, обдавая оглушенную толпу ливнем горячих брызг.

— Осади назад! — крикнул один из пожарных.

— Есть там кто? — спросил белый верзила в каске.

— Полон дом народу, все больше молоденькие, — еле слышно ответил из толпы черный мужчина.

— Господи помилуй! — сказал пожарный.

Кто-то схватил Пупа за плечо и повернул к себе. Это был Зик.

— Зик!

— Слава те Господи! — сказал Зик, глядя на него во все глаза. — А я уж опасался… Слушай, ты видел Бет?

— Не видел. А разве она не с тобой?

— Нет. О Боже.

— А Глэдис? Не видел?

— Нет. Что, она там была?

— Зик, она зашла туда, а минут через пять все началось, — простонал Рыбий Пуп. — Проклятье… — Он спохватился. — А Тони, Сэм?

— Сейчас будут. Мы уговорились, что встретимся с девочками тут…

Они смотрели друг на друга, не в силах сказать ни слова. Зик отвернулся с трясущимися губами и побрел прочь.

Вода из брандспойтов молотила по горячей железной крыше, шипя, вскипая, подымаясь в ночи столбами радужного тумана, оседая на землю обжигающей изморосью. На грунтовой дороге царило столпотворение, белые и негры валом валили к «Пуще». Тонким, не таким, как у других, голосом взвыла сирена.

— Начальство едет, — сказал кто-то.

Затормозив так резко, что ее занесло, остановилась маленькая красная машина, из нее выскочил ширококостый белый мужчина с седой головой.

— Перекрыть воду! — крикнул он.

Тугие белые струи бессильно поникли и иссякли, роняя на землю капли.

— Давно горит? — спросил начальник пожарной охраны.

— Считанные минуты, начальник, — ответил один из пожарных. — Но — пропащее дело.

— Народу захватило много?

— Обе двери забиты людьми. И внутри осталось будь здоров.

— Причина?

— Мох вспыхнул, нельзя было подойти близко, — объяснил пожарный.

— Предупреждал я этих ниггеров, так нет, все равно нарушают, — проворчал начальник. — Ладно! — Он повысил голос: — Пустить воду и очистить площадку от людей!

Теперь по крыше, клокоча, отлетая ввысь, загрохотали струи из десяти брандспойтов.

— Живых там никого нет, это уж точно, — сказал, покачивая головой, начальник. — Кто не сгорел, тот задохнулся.

К нему подошел пожарный.

— Тут, думается, все быстро решилось, начальник… — доложил он. — Мох — он что порох. Сразу перестал поступать воздух, ну и дым сделал свое дело. Минуты две, и задохлись напрочь.

— Сволочь пожар, нарочно не придумаешь, — буркнул начальник, снимая шляпу.

Рыбий Пуп отвернулся. Через несколько минут он опомнился — ноги вели его куда-то по грунтовой дороге, из глаз текли слезы.

— Глэдис… Зачем я ее отпустил туда?!

Он заставил себя повернуть обратно, глядя сквозь слезы на облака пара, плывущие ему навстречу. Начали прибывать полицейские машины, оглашая ночь сиренами, в которых тонули крики пожарных и вопли, летящие из толпы. Подъезжали частные автомобили, из них высыпали мужчины и женщины, черные, белые, кидались вперед — и останавливались, не добежав до танцзала, встававшего у них на пути сплошной глыбой беспощадного зноя. Струилась вода, деревья скрылись за завесой пара, и Рыбий Пуп почуял странный запах, он заглушал аромат магнолий, перебивал вонь испаряющегося пива, даже едкий смрад дыма отступил перед ним.

— Узнаю, чем несет, будь оно неладно, — сказал кто-то из пожарных. — Не горят они там, они варятся!

Рыбий Пуп почувствовал, что его сейчас вырвет, его больше не держали ноги. Он залез в машину и лег щекой на баранку, глядя, как бьет из пожарных шлангов вода. Слух, помимо сознания, ловил обрывки разговоров:

— …задохлись, говорят, почти все…

— …много их там было-то?..

— …говорили, вроде человек пятьдесят…

— …все черные?..

— …ниггеры, все как есть ниггеры…

— …ничего себе встретили Четвертое июля…

— …где ж это слыхано, чтоб танцзал убирали мхом?..

— …кто хозяин, не слыхали?..

— …врач один черный, Брус, не то еще как…

— …огонь, гляди-ка, сбили, к передней двери подбираются…

Рыбий Пуп опять подошел к остову, который прежде был танцзалом. Внутри все еще клокотал огонь, однако снаружи зной стихал, и люди подступали ближе, заслоняя лица от жара ладонями, вглядывались, шушукались, показывали друг другу на дверной проем, закупоренный беспорядочным нагромождением обугленных тел. Пожарные, над головами которых схлестывались водяные струи, пытались разобрать его.

— Эй, подсобили бы кто-нибудь, — крикнул один.