Алиса в Стране Чудесных Клёнов - Наталия Арчер

Заправляю выбившийся локон ей за ухо, с кайфом вспоминая, что это именно я ненароком растрепал её великолепную прическу во время поцелуя. Тем не менее сейчас её волосы выглядят ещё лучше. Особенно для меня.

— Я был в порядке, так как понял, что вначале мной был выбран разрушительный путь, как мне разъяснил школьный психолог. Тогда я понял, что стал единственным мужчиной в семье, принимая тот факт, что отец уже не вернётся. Никому не хотелось, чтобы он заставил всех нас наступить на те же грабли. Мне было достаточно. Всем нам. Нельзя было позволить ему причинить нам ещё больше боли. Поэтому я сдержал свой гнев, запечатав его в тех часах в знак того, что никогда этого не забуду. И я не хотел расстраивать маму, поэтому стал “хорошим мальчиком”. Ненавидел же я только отца. Если что-то плохо, то это его вина. Мы редко разговаривали. А после инцидента с моей сестрой три года спустя я вообще перестал поддерживать с ним хоть какие-то контакты, снова обвиняя его и не позволяя ему доказать мою неправоту. Я закостенел в своём упрямстве. Кстати, Элис, иногда я бываю таким бараном, сам в шоке, поэтому, пожалуйста, учитывай на будущее, что я страдаю от этого уже долгое время, но пытаюсь исправиться.

— Надеюсь получить полный список твоих недостатков вечером по почте. Мне нужно знать, во что я ввязываюсь, — отвечает Элис, пытаясь заставить меня улыбнуться.

Она определенно в этом преуспевает.

— Но вот, мама познакомилась с Джеком на хоккейном матче, на который она привела меня в один ненастный, холодный день. Я влюбился в эту игру. Потом Джек стал жить с нами, и мне было легко начать называть его папой. Он — отличный отец, несмотря на то, что мы не связаны кровным родством. Но мы связаны духом, спортом и любовью к моей маме. Всё это было как-то естественно.

Я жил так больше четырех лет, а потом встретил тебя. И ничего бы не изменилось, если бы я так сильно не облажался, — глажу её по щеке, и она прижимается к моей ладони, закрывая глаза.

— В конце концов, твой отец был прав. Ведь всё происходит к лучшему, верно? — бормочет она.

— Да, это правда, — с радостью признаю.

Тут мы слышим приглушенный стук в стену, Элис вздрагивает, широко распахнув свои изумрудные глаза.

— Эй, голубки, я зайду через минуту, вам лучше бы вести себя прилично, — говорит моя сестра из своей комнаты.

Мы оба смеёмся и откидываемся назад на спинки. Так, на всякий случай.

По крайней мере, я по-прежнему могу ласкать хотя бы одну её ногу. И мне неожиданно это нравится.

— Оказавшись в положении, когда я не мог поговорить с тобой, не имея никакой контактной информации — ни номера телефона, ни адреса, ни общих друзей или вообще чего-либо, я понял, что это — настоящая пытка. Когда ты хочешь сказать что-то важное, заставить себя быть услышанным, позволить другому человеку понять твою точку зрения, и самое главное — попросить прощения, но ты тупо не можешь этого сделать — это мучение. Видишь ли, я почувствовал на своей шкуре, что банальная возможность попросить прощения сама по себе приносит облегчение. Этот незамысловатый акт произнесения слов, таких как “Прости меня” или хотя бы “Извини”, уже снимает часть бремени, которое ты несёшь. Я понял это лишь после того, как искал тебя повсюду, не имея возможности поговорить с тобой. И тут что-то щёлкнуло. Я ведь таким изощрённым образом много лет пытал собственного отца, не позволяя ему общаться с собой. Держа его на расстоянии, не желая иметь ничего с ним общего, отрицая его право быть в моей жизни, я вёл себя как настоящая сволочь. И я возненавидел себя за это.

Я действительно не думал об этом с такой точки зрения. Может, он и дерьмовый родитель, но я оказался гораздо худшим его сыном. Я позвонил ему в тот же день. Мы проговорили целый час, — снова опускаю часть про слёзы, пролитые с обеих сторон, но это, правда, для меня было своего рода прозрением. — Мне было тяжело и в то же время нереально здорово от той лёгкости, которую я получил взамен, отпустив свои обиды. Я почувствовал, что простил своего отца, и больше не было смысла напоминать об этом и носить камень за пазухой. Люди должны иметь возможность оправдать себя. Никто не совершенен. Иногда важно иметь второй шанс. И я счастлив, что ты мне его дала. Со своей стороны я сделаю всё возможное, чтобы ты об этом никогда не пожалела..

— И я счастлива, — коротко отвечает Элис.

Она смотрит на меня своими большими глазами, светящимися теплотой или даже любовью. Её красивое лицо словно магнитом притягивает меня приблизиться ближе и поцеловать её. Я опускаю взгляд на эти манящие губы, тронутые робкой улыбкой. Приходится заставлять себя оставаться на месте, зная, что будет слишком трудно остановиться, если только мы начнём. Джесс будет здесь с минуты на минуту. Мы можем подождать. Немного. Это лишь обостряет желание.

— Спасибо, Элис, — шепчу. — Ты не пожалеешь, я обещаю, — стараюсь сказать это как можно более томно.

Пришло моё время для сюрприза. Я провожу рукой по внутренней части её ноги, начиная с тонкой лодыжки, икры, колена… Её глаза прикованы к моим, она озадачена и заинтригована одновременно. С приоткрытыми губами она выглядит обалденно соблазнительно. Хотелось бы знать, как далеко она позволила бы мне сегодня зайти, но моя цель уже, к сожалению, достигнута. Просовываю руку под сиденье и нажимаю на рычаг, активируя удобную выдвижную подставку для ног, позволяя Элис чувствовать себя как можно лучше, когда её прекрасные ноги теперь на одном уровне, словно на кушетке.

Она хихикает от приятной неожиданности.

— О, как мне это нравится, — Элис устраивается поудобнее в кресле и вздыхает.

— Это ещё не всё, — широко улыбаюсь ей. — Смею ли я снять твои изумительные туфельки, чтобы ты прочувствовала всю прелесть этого “стула”?

Имея мать и сестру, я точно знаю, что дарит счастье женщине, которая носит красивую обувь — момент, когда она их снимает.

— Да, пожалуйста, — отвечает Элис с улыбкой, предвкушая свободу.

Первая