Алиса в Стране Чудесных Клёнов - Наталия Арчер

Хочется, чтобы Элис села на моё кресло не только потому, что оно по-настоящему удобное, но и по причине, что это поможет мне держаться от неё подальше. Звучит по-идиотски, но это исключительно на случай, если наши матери решат внезапно проверить, ведём ли мы себя прилично, что, действительно, сложно. Какой дурак сказал, что дома и стены помогают? Чушь какая-то…

Так вот, это кресло подходит только для одной задницы, и как же этой глупой штуковине везёт, что именно на ней сейчас сидит такая шикарная попа.

Конечно, мне трудно думать о чём-то другом, когда Элис играет с положениями сидения, привлекая всё моё внимание к себе. Это кресло, венец творения офисной мебели, имеет: регулировку угла наклона спинки, расположение коленей, подгонку по высоте подлокотников и плюс один сюрприз, о котором Элис пока не догадывается. Что ж, там, определённо, есть, что можно понастраивать и покрутить, но взвинчивая отчего-то меня.

— Тут больше разнообразных позиций, чем в дорогущих автомобилях, — говорит она со смешком. — Сколько секунд этому стулу требуется, чтобы разогнаться с нуля до шестидесяти миль в час?

— Элис, если ты перестанешь меня отвлекать, я чуть позже с удовольствием покажу тебе, сколько секунд точно требуется для разгона мне, с демонстрацией позиций, — обещаю полушутя. — А теперь перестань вертеться и посмотри на меня, пожалуйста, — прошу, чувствуя себя отчего-то одиноким, не видя её волшебных глаз.

Хватаюсь за одну из её тонких лодыжек, ставя её на “якорь”, чтобы она передохнула, но в то же время для меня это лишь противоположность успокоению. Располагаю её ножку в стильной туфле у себя на коленях, наслаждаясь хоть такой близостью, и начинаю рассказывать историю, финалу которой я обязан только Элис.

— Помнишь, я говорил тебе, что мой биологический отец бросил нас, когда мне было около десяти лет?

— Да, помню, — тихо отвечает она, прикусывая свою сладкую нижнюю губу, наверное сострадая мне-ребёнку, потому что Элис очень добрая.

— Ну, на самом деле тогда он ушёл от нас во второй раз, — вздыхаю, но заметив её жалостливый взгляд, отворачиваюсь, чтобы мне не стало неловко за это. — Нет, сейчас мне не грустно из-за этого, не переживай. У меня лучший в мире отец, замечательная семья и всё так, как и должно быть. Я не сожалею ни о чём, что когда-либо случилось в моей жизни, — в эту секунду снова встречаюсь с ясными глазами Элис и понимаю, что мои слова уже не являются правдой. — Точнее, я раньше никогда не сожалел ни о чем, что произошло до того, как я облажался с тобой. Это была поворотная точка в моей жизни, изменившая меня.

— Надеюсь, что эта перемена была к лучшему? — спрашивает она с лукавой улыбкой, игриво подталкивая меня ногой, которую я держу.

— Если это вдохновлено тобой, то по определению не может быть плохим, даже не сомневайся, — отвечаю с нежностью.

— Что ты имеешь в виду, говоря “ушёл из семьи во второй раз”? Как так? В первый раз он отделался устным выговором или штрафом?

Я усмехаюсь. Элис может сделать так, чтобы всё звучало не так ужасно, как есть на самом деле.

— Да, что-то в этом роде. Когда он ушёл в первый раз, мне было семь лет. Я помню, как будто это случилось вчера. Мне было хреново, — тут я не всё договариваю. На самом деле, тогда я ревел без остановки, но я слишком крут, чтобы признаться в этом вслух, несмотря на то, что в то время мне пока можно было не скрывать своих чувств. — А потом я вдруг стал проблемным ребенком. Я постоянно дрался, грубил и превратился в типичную шпану и хулигана школы. Представляешь, я булил Скотта, например. Странно подумать, что теперь мы — хорошие друзья. Дело в том, что у него была полная семья, как из каталогов магазинов, где все улыбаются и любят друг друга. И каждый раз, когда его отец приходил за ним в школу, я злился. Потому что мой отец никогда не забирал меня, это почти всегда делала наша соседка. Но сейчас я не об этом, — поспешно добавляю, заметив, что глаза Элис увлажнились.

Ни в коем случае больше не хочу быть причиной её слёз. Когда-либо. Хм… Если только от радости или восторга, на грани экстаза. С этим-то, думаю, что справлюсь.

Дурак, да успокойся ты уже!

Я рассеянно провожу рукой по её ноге от лодыжки до колена, наслаждаясь ощущениями.

Кхм.

— Ну, мама простила его немного позже, видимо, ради меня. Я нуждался в отце, и он был хорошим вариантом… являясь моим отцом по рождению, знаешь ли, — усмехаюсь. — Короче говоря, им удалось продержаться вместе почти год. Я не представлял, во что это выльется всем нам. Мы все были несчастны. Когда мне стукнуло девять с половиной, он собрал свои вещи, чтобы переехать в Торонто, откуда он родом. Он так и не нашёл постоянной работы в Ванкувере, поэтому мы были единственным препятствием для его возвращения обратно к себе. В тот день отец пришёл в мою комнату, сказал, что любит меня, но ситуация сложилась не в нашу пользу, или что-то в этом роде, и ему нужно было уйти. Повторял, типа всё, что ни делается, всё к лучшему, и когда я вырасту, я пойму его. Он вручил мне свой последний подарок. Прощальный. Снял свои наручные часы и протянул их мне, прося помнить о нём. И я запомнил. Я положил эти часы на свой стол, чтобы вспоминать его каждый день. Только не в том смысле, в каком он хотел. Я держал в памяти лишь каким дерьмовым родителем он был, и что второй шанс ранит гораздо сильнее, чем в первый раз.

Когда я стал достаточно большим, я начал носить эти часы в качестве постоянного напоминания. Я думал, что это защитит меня от ошибок в будущем. “Никогда не позволяй никому дважды ударить тебя в спину” стало моим девизом по жизни. Если кто-либо делал мне что-то плохое, этот человек был потерян для меня навсегда. Никаких вторых шансов, как ты сказала, — говорю, печально улыбаясь.

— Как ты себя чувствовал, когда он ушёл во второй раз? — спрашивает Элис, кладя свои сложенные