Алиса в Стране Чудесных Клёнов - Наталия Арчер

Дэннис

Этим летом, когда Джесс приезжала к нам на каникулы, мы смотрели фильм о каком-то маньяке с идеальным обонянием*. Она смотрела его на французском, чтобы попрактиковаться в языке, так что я в основном наслаждался лишь видеорядом, если можно так сказать о картинах омерзительной грязи чуть ли не средневековой Европы.

Я понимаю на этом чудесном языке лишь “Bonjour” (привет), “Comment ça va?” (Как дела), “Ça va bien” (Я в порядке) и еще пару фразочек. Мы слишком часто повторяли их, когда я ходил на дополнительные занятия в средней школе. Невозможно было не выучить, там бы и обезьяна заговорила. Короче, я не силен во французском.

С оговоркой, если речь только не о поцелуях. Вот тут-то я — профессионал, по ходу, если замерять этот показатель с помощью только что мной выдуманного, специально для этой цели — стон-о-метра.

О, да!

Элис сводит меня с ума тем, что она такая открытая и откровенная, выразительная и впечатляющая, горячая и вкусная, и еще много-много прилагательных, которые я не могу вспомнить. Мой мозг работает иначе, когда я целую эту девушку. Аромат её дыхания, кожи, а также вкус её губ и языка попросту опьяняют меня. Я хочу вдохнуть её, я хочу обнять ещё крепче, но боюсь причинить ей боль, поэтому приходится лишь пассивно этого желать. Я хочу знать вкус, запах, упругость и мягкость, всё она и неё. А-а-а, у меня даже мысли еле вяжутся… Поэтому я могу так сказать. Сейчас я всё могу, так как банально пьян. От любви.

Да, кстати, что там насчёт фильма[31]?

Ну, прочитал я потом книгу, снятую по фильму.

Наверное, наоборот.

Без разницы, короче.

Итак, была там сцена, когда тот урод должен был совершить своё первое убийство. Он учуял запах девушки, что был ароматом “чистой красоты”, делающим все остальные блеклыми, по сравнению с ним. Псих, без сомнения. Тот парень, чьё имя я пропускал во время чтения, называя его просто “Гэ” для краткости (во французских словах слишком много букв, которые всё равно не читаются), был явно ушибленным на всю голову. Тогда я его не понимал. Но теперь понимаю.

Нет, нет, конечно, я не об убийствах. Бли-и-ин, какой же я тупой в данный момент.

Я про аромат. А-р-о-м-а-т.

Элис пахнет чистой красотой. У нее вкус чистой красоты. Она сама вся — чистая красота. Я задыхаюсь от своих чувств, в хорошем смысле этого слова. Я целую её и хочу целовать ещё больше. Я прикасаюсь к ней, но это лишь разжигает желание сильнее. Мне мало. Хочется ради неё сделать невозможное. Всё — для моей Элис.

Я целовался со многими разными девушками, далеко не со всеми ими встречаясь. Смело могу сказать, с уверенностью в 100 %, что ни одна из них не подходила мне та-а-ак хорошо. Как будто мы с Элис созданы друг для друга.

Понимаю, что нам сейчас нужно взять паузу с поцелуями, пока я могу себя хоть как-то сдерживать. А то эти порывы, сделать для моей Элис невозможное, могут сыграть с нами злую шутку, заведя нас слишком далеко.

Элис обнимает меня за шею. Мои же руки превращены какой-то дерьмовой магией в блуждающие создания, которых я не могу должным образом держать под контролем. Они живут своей жизнью, прослеживая изгибы тела моей удивительной девушки, которую я, до сих пор не могу поверить, имею честь целовать и прикасаться к ней.

Ну, вообще-то, я не спрашивал разрешения на прикосновения, но делаю это намеренно медленно, позволяя Элис остановить меня в любой момент. К счастью, она этого не делает. К сожалению, она этого не делает. И у меня такое замечательное воображение, что я срочно должен найти как можно меньше аналогий, связанных с сексом, чтобы хоть немного остыть.

Например, я никогда не думал, что женская талия может быть хорошим примером для описания графика вертикальной гиперболы в алгебре. Гипербола — это две кривые, похожие на бесконечные дуги. Итак, если я проведу пальцами по бокам Элис от грудной клетки до тонкой талии, а затем вдоль прекрасных широких бедер, появится изображение лучшей гиперболы, кем-либо когда-нибудь придуманной. Конечно, эти дуги не бесконечны, но я могу ведь легко провести в обратном направлении и продолжить этот приятный урок, переходящий в геометрию, где я изучаю полусферы. Те, что сзади. Я не переступаю черту. Или… Нет. Нет, право, сегодня не стоит.

Приставка “полу” — означает "половина", понятно, а сфера — это трёхмерная форма, которая идеально круглая. Всё сходится. Каждая её ягодица круглая. Каждая ягодица идеальная.

О, да… По-лу-сфе-ры… Охренеть можно. Даже это не помогает.

Я хочу больше.

Элис отстраняется, чтобы перевести дыхание, и спрашивает меня с ухмылкой:

— Тебе нравится ткань моего платья?

Я не отвечаю, обрабатываю полученную информацию, не имея возможности так быстро сосредоточиться.

— Всем сердцем ненавижу. Мне нравится то, что под ней, — отвечаю серьезно. — Я имею в виду твою душу.

В этом месте она беззвучно смеётся, всё ещё со сбитым дыханием. Мне интересно, почему она спросила про ткань? Она приятная на ощупь, согласен, но меня больше интересует хитринка в глазах, с которой был задан вопрос. Могу поспорить, что за этим должна быть какая-то история. У Элис всегда есть одна или две на любой случай жизни.

Как бы то ни было, узнаю потом, а пока есть другие дела. Мне не нужен кислород, я не неженка, поэтому я продолжаю покрывать поцелуями Элис, её лицо, линию подбородка, спускаюсь по шее, и в этот момент мы слышим громкий стук в дверь.

— Патруль охраны девственности, — говорит моя раздражающая сестра за дверью, а затем ржёт. Сначала я не могу понять, почему она не в Торонто. О, как бы я хотел, чтобы она оказалась там прямо сейчас. — Вы двое нарушаете все возможные социальные нормы. Ваши родители сидят внизу, между прочим, и они не очень рады вашему столь долгому одновременному отсутствию. Ситуация, мягко сказать, неловкая. Одевайтесь, давайте, или заканчивайте то, что вы там делаете, о чём я даже думать не хочу, и убирайся