Удивительные истории о ведьмах - Ольга Есаулкова

со словами: – Это милость, что мы можем искупить… ты потом оценишь, что я для тебя сделала.

Мальчик достал из правого кармана половинку ломтя хлеба, он всегда оставлял что-то от обеда, потому что мать не всегда приносила еду после исчезновения света. В левом кармане он нащупал спичечный коробок и погрузился в мир своих фантазий.

– Ну, будет тебе, будет, – нашептывала бабушка Тамара по ночам, разбуженная криком нежданно приобретенного ребенка, и гладила его волосы, влажные от пота. В 53 года, когда давно привыкла к одинокой жизни на краю города, она неожиданно стала единственным опекуном внучатого племянника. Парнишка чудом уцелел при пожаре местного религиозного сообщества, но осиротел. Родная его бабка с инсультом слегла, когда узнала, куда дочь с внуком сбежали. Несколько человек погибло, а идейного вдохновителя посадили в тюрьму. Члены общины против него показаний не давали, многих разместили в психиатрической лечебнице.

– На, попей, внучек, – сон крепким будет. Ты в безопасности… Бабушка рядом…

Каждую ночь отпаивала она его травами. Парнишка был худой, пугливый, от малейшего скрипа вздрагивал, но крыс в загонах с домашним скотом не боялся и от крови, стекающей с ножа, никогда не отворачивался. По углам дома Тамара находила плесневелые ломти хлеба и меняла их на свежий хлеб, не говоря ни слова. Прошел год, и по углам перестали засыхать корки хлеба, ночные кошмары стали реже, а мальчонка стал прибавлять в весе и проявлять интерес к амулетам, которые бабушка Тамара изготовляла. Из него получился отличный помощник по хозяйству, не брезгующий никакой работой. Бабушка Тамара ничего не запрещала внучку, но следила, чтобы неукоснительно соблюдались три правила: режим дня, запрет на покидание города и обязательное чаепитие на ночь. Сама она пила смесь трав от давления, а внуку готовила особый сбор, от нервов. Были у нее подозрения, что внучок догадывается, что за амулеты она делает, но рассказать правду не решалась – слухи разные долетали, чем именно в секте, которая сгорела, занимались.

Несколько лет спустя…

Конвоир открыл дверь в туалет следственного комитета, пропустил вперед задержанного, но сам заходить не стал. Молча показал пальцами три минуты ожидавшему там мужчине. Встречи в СИЗО запрещены, поэтому богатые родственники улучшают качество жизни конвоиров, организующих краткие встречи на пути между СИЗО и кабинетом следователя, своими финансовыми взносами. Молодой парень в наручниках испуганно обернулся на конвоира, но тот уже закрыл дверь.

– Пап, я не виноват… честно, – попятился парень, заметив движение визитера в свою сторону.

– Я знаю, – ответил Антон Львович и заключил сына в объятия.

Олег с облегчением выдохнул, позволив себе расслабиться на отцовском плече.

Последний раз отец обнимал Олега в 7-м классе, когда тот упал и сломал руку. Изо всех сил сдерживая слезы от боли и ужаса при виде своей неестественно выгнутой руки, Олег боялся, что отец назовет его слабаком, и старался избегать его взгляда. Отец молчал всю дорогу в больницу, и только после разговора с врачом, когда Олега уже загипсовали, он обнял его и сказал: «Нужно быть осторожнее. Оценивай свои силы».

– Ты же должен быть сейчас в Лондоне, как ты здесь оказался? – не разжимая объятий, спросил отец сына.

– Прости, пап… Я не поехал, у меня тут дела были, – замямлил Олег.

Давление рук отца чуть усилилось и тут же ослабло совсем.

– И сколько раз ты проходил регистрацию на рейс, но не улетал? – нахмурившись, спросил отец, отступив от сына, чтобы лучше его видеть.

– Ну, пап… Ты же не принимаешь отказов, мне пришлось… – Олег попятился к двери, отводя глаза от отца.

– Сколько? – жестко повторил Антон Львович, отмечая, что сын сильно похудел, а под глазами синяки.

– Четыре.

– И три из них приходятся на даты обнаружения тел, верно?! – Тон отца стал жестче. Текущие несчастья сына уже не перевешивали отцовского гнева за непослушание, нарушение планов.

– Да… – Олег опустил глаза.

Сколько раз он уже обвинял себя в том, что оставался в Чернотопске. У него было бы железное алиби, а сейчас его побеги от отца полиция рассматривает как неудачные попытки сфабриковать себе алиби. Дорого ему обошлось приключение.

– Теперь-то ты понимаешь, что отца надо слушать?!

– Угу, – буркнул Олег. – Ты вытащишь меня отсюда?

– Вытащу, сын. Обещаю. – Олег услышал желанное обещание отца, в которое необходимо верить, чтобы не сломаться, опора, которой внутри себя нет. – Ты знаешь: за своих я что угодно сделаю, но защиту обеспечу. Ты же знаешь, да?

– Да, пап. Спасибо, что устроил эту встречу. Я боялся, что ты меня бросишь здесь.

– Не смей так никогда думать! Тебя я никогда не брошу! Справился с тобой, мелким, когда мать твоя сбежала, и тут справлюсь.

– Хорошо, что бабушка не видит, не вынесла бы, – тихо добавил Олег.

Сейчас, в этом казенном туалете с решетками на маленьком окне, он чувствовал себя рядом с отцом почти так же спокойно и безопасно, как с бабушкой.

– Вынесла бы, сын, вынесла. Ты ее недооцениваешь… Что у них на тебя есть? Адвокат говорит, что улики косвенные.

– Через дочку на меня вышли, нашли свидетелей, которые рассказали, что Анька от меня залетела, а я не хотел на ней жениться. А две другие… Одна из них соседка бабушки, и в деревне рассказали, что я чуть ли не с кулаками на нее кинулся на похоронах бабушки. Ну ты же помнишь, как все было?! А другая – директриса школы. Ну та, что вечно меня идиотом называла и денег у тебя выбивала, чтобы меня из школы не исключали. Типа на всех я зуб имел. Мотив есть, алиби нет.

– И всё?

– Нет… Кое-кто видел, как я покупаю кислородные баллончики. Точно такими же подожгли машины жертв…

– Зачем ты их покупал?! – взревел отец.

– Ну… я экспериментировал, – опустил глаза Олег.

– Ты вместо оплаченных поездок за границу наркоту, что ли, делал?! – заорал Антон Львович.

– Ну… нет… ничего противозаконного я не делал…

– На выход, время! – Конвоир открыл дверь, и Олег поспешил посмотреть на отца.

– Я не убивал их, правда, пап!

– Я верю тебе! – кивнул Антон Львович.

Он знал, что сможет вытащить сына из тюрьмы. У него было два варианта, и к проработке первого он уже приступил.

Маргарита Викторовна Вязева слыла необычным адвокатом, умеющим поставить под сомнение любые улики против своих подзащитных. И для своих целей она использовала эмоции судьи и присяжных. Вне работы она старательно избегала мест, в которых во что бы то ни стало стремились угождать капризам клиентов. В таких местах пахло тревогой за свое рабочее место, трепетом перед богатством, самодовольством и брезгливостью перед менее удачливыми коллегами – букет, не совместимый с хорошим пищеварением. Ведь все оттенки эмоций Маргарита буквально определяла по запаху. Эта врожденная особенность стала бы проклятием, если бы не компенсировалась возможностью менять интенсивность чужих эмоций. «Справедливая моральная компенсация» – такой аргумент она