Войны Миллигана (ЛП) - Дэниел Киз

Позже и Аллен отметил изменения в поведении Томми. Он с горечью упомянул кошмарное обращение, которое они переносили в Лиме — их силой вытаскивали из палаты, а после смерти Ричарда их связывали ремнями и пытали током в Барбекю. После этого Томми уже не был прежним. Аллен знал, что Томми чувствовал себя безумцем и стыдился потери памяти, равно как и невозможности принимать решения.

Через некоторое время доктор Кол понял, что между Алленом и Томми происходит жестокая борьба. Медсестры сообщали, что видели, как Аллен работал над портретом, а несколько часов спустя заметили Томми, который вышел из комнаты, нашел картину и испортил ее крупными мазками.

Аллен угрожал Томми сделать то же самое с его пейзажами, если он не прекратит портить его полотна.

— У меня не получается убедить Томми рассказать мне о причинах его поведения, — с сожалением сказал доктор Кол Писателю. — Может, он расскажет вам.

Писатель согласился попробовать наладить мир между двумя обитателями. Понадобились целые дни ненавязчивых расспросов, чтобы Томми наконец отреагировал:

— Аллен не имел права говорить тебе об электрошоке!

— Аллен знал, что с тобой что-то не так, что кто-то должен был попросить о помощи.

— Это моя проблема, Дэниел. Я расскажу тебе, когда приду в себя и буду готов.

И все же Томми описал то, что помнил из эпизода в Барбекю на Колесах и согласился на перемирие с Алленом.

В течение следующих месяцев Учитель с помощью доктора Кола боролся за то, чтобы завершить слияние и стать цельным.

В середине октября 1982 года, опираясь на отчеты доктора Кола, судья Флауэрс пересмотрел свое предыдущее постановление, и позволил Билли участвовать в прогулках по городу небольшими группами пациентов с сопровождением, но все же запретил покидать клинику в одиночку.

Билли проявлял нетерпение, убежденный, что политика опережает его терапию. Ему надоело видеть представителей власти, которые три года назад посмели признать его «недееспособным по причине психических расстройств», и уступать под давлением законодателей и СМИ. Пришлось ждать почти полгода до апреля 1983-го, пока судья разрешил ему «прогулки днем», при условии, что его будет сопровождать терапевт или другой «дееспособный» человек.

Билли не понимал, почему с ним все еще обращаются не так, как с другими пациентами, среди которых есть и убийцы, получившие право выходить из клиники, как только их психиатр решит, что они больше не опасны для себя и окружающих. Он никогда не переходил улицу в неположенном месте, по его словам — с тех пор, как его арестовали в октябре 1979.

Миллиган был примерным пациентом, перенеся многое из того, что не каждому под силу.

Однако факт того, что он должен выходить из клиники под присмотром санитара его лишь раздражал, в то время как список разрешенных посетителей — приводил в бешенство.

Писатель был в этом списке, наряду с молодой медсестрой Синди Моррисон, нанятой для практически ежедневного присмотра за Билли. Как и большинство работников Центра, Синди осуждала несправедливые ограничения, предписанные Миллигану, и вставала на его защиту при каждой возможности.

Коллектив терапевтов афинского Центра терпеливо воспринял указания судьи Флауэрса. Он назначил время для выходов за пределы больницы — с 7 утра до наступления ночи. На деле это означало — до 22 часов, пока не погасят фонари.

Билли снял дом, в котором он мог рисовать весь день, готовясь к моменту, когда ему позволят жить вне клиники, на «испытательном сроке».

К несчастью, этот дом находился прямо напротив дома, принадлежащего дяде Роберта Аллена, шерифа округа Афины.

21 июля 1983 специальный агент Говард Уилсон, по приказу начальника службы УДО в Коламбусе, начал следить за Билли. Шериф Аллен сообщил Уилсону, что каждый день Миллигана отвозят в Центр на желтом пикапе фирмы Датсун, зарегистрированном на имя Синди Моррисон. Он описал ее как молодую девушку ростом метр шестьдесят, обладающую средним телосложением и темными волосами длиной до плеч. «Миллиган, — уточнял он, — проводит весь день в доме, арендованном с конца прошлого месяца». Шериф предположил, что дом его дяди, находящийся в том же квартале, может послужить отличным местом для наблюдения.

Одетый в грязные джинсы, кепку и рваную футболку, натянутую на выпирающий живот, агент Уилсон проехался по кварталу на машине. Припарковавшись, он решил лесом пробраться к дому Миллигана, чтобы выйти к его западной части. Не имея возможности наблюдать за домом и двором со всех сторон, он обошел дом по кругу, зайдя с востока. Вдруг раздался лай. Миллиган вышел из дома, чтобы спустить собак.

— Найти его, Цезарь! Найти этого сукиного сына! Убить его, Таша!

Уилсон отступил в лес, чтобы оторваться от собак, а затем наблюдал за домом до наступления ночи. Когда зажегся свет на крыльце, он увидел, как Миллиган и молодая черноволосая женщина сели в желтый Датсун и уехали.

Когда Уилсон на следующее утро вернулся на свой наблюдательный пункт в 7:26, то свет на крыльце еще горел, но ни одной машины на дорожке не было. В 7:49 Датсун подъехал к дому, и Уилсон сфотографировал Миллигана и девушку, проходящих мимо него.

После обеда шериф Аллен предложил ему поохотиться на сурка в окрестностях, и дал ему карабин 22-го калибра.

Уилсон написал в своем отчете:

«На подходе к дому я увидел Миллигана, занятого стрижкой газона в саду. Я подошел к нему и сказал, что охочусь на сурка и не хотел бы его беспокоить.

Объект заявил, что будет рад разрешить мне охотиться в его владениях, и выразил надежду, что я избавлю его от нескольких сурков. Затем он продолжил свою работу, а я расположился на соседнем поле».

Также Уилсон опросил соседей, которые заявили, что часто видели Миллигана в сопровождении черноволосой женщины, занятого рисованием в поле.

Уилсон закончил свое наблюдение 22 июля в 8 часов вечера. В то время, когда он диктовал свой отчет в отделе условно-досрочного освобождения, шериф Аллен позвонил и сообщил ему, что увидел Миллигана и темноволосую девушку (как выяснилось, Синди Моррисон) во время прогулки по Корт Стрит в центре Афин, и смог их сфотографировать.

Синди Моррисон сообщила Билли, что постоянный надзор и угрозы ее пугают.

— Ты действительно думаешь, что кто-то хочет тебя убить?

— Я точно знаю, это наемный убийца. Кому-то очень нужна моя голова. Меня хотят или убить, или навсегда упрятать в тюрьму.

— Я боюсь, Билли. Наверное, мне лучше уехать. Мы не должны больше видеться.

— Думаю, ты права. Я буду скучать по тебе, но не хочу, чтобы ты жила в постоянной тревоге.