Старая переправа - Поганец Алексей

Данила похлопали по плечу. Что там кому нужно ещё?

– Аланти, протеви.

Женщина, про которую он как-то забыл, тянула его за плечо, прося уступить ей место. Эх, разбить бы ей голову, да не поможет уже.

– Протеви, – повторила она. Данил на автомате отодвинулся.

– Не пускай её к нему, – чуть ли не прокричал Шило, хоть сам сидел вплотную, и, если хотел, чтобы она не подходила, просто протянул бы руку.

Женщина же споро убрала одежду, осторожно подушечками пальцев ощупала рану. Достав с пояса сумку, полезла в неё. Извлекла мешочек с желтым порошком и присыпала раны. Кровь начала сворачиваться, но всё равно смачивала желтый порошок.

– О-у, – невольно простонал Оким.

– Ирте, ирте. Сували диату, – женщина успокаивающе что-то проговорила, хотя что, терпи, наверное, говорит. И показала Данилу и Шилу, чтобы они держал руки Окиму.

Данил с Шилом молча выполнили указания. Женщина достала пузырёк с притёртой стеклянной пробкой. Как только открыла, сразу разнеслась вонь, похожая на аммиак. Женщина, не теряя времени, полила на порошок. Кровь моментально свернулась, а вот Оким выгнулся.

– Ирте. Ирте.

– О-у, куда терпеть, ты там железом раскалённым, что ли, полила?

– Ирте, – прикрикнула женщина. Достав из сумки ещё мешочки с порошками, она смешала их в маленькой пиале. Достав ещё один пузырёк, только открыла крышку, и Данил сразу почуял знакомый запах медицинского спирта. Только от этого запаха сразу стало спокойно. Спирт пах медициной, а значит, с Окимом всё будет в порядке. Женщина отлила спирта на пару глотков в пиалу, развела порошки и дала выпить Окиму. После чего извлекла чистую тряпицу и начала бинтовать, что-то громко нашёптывая. Когда она закончила бинтовать, Оким уже спал. Видимо, какое-то сильнодействующее снотворное было разведено спиртом.

Дальше что-то затараторила, объясняя очевидные для неё вещи. Данил понятливо кивал головой, всё равно ничего не понятно. Женщина топнула ногой и показала рукой на горизонт, потом на Окима. Что она пыталась сказать, Данил так и не понял. Наконец-то ей надоело, и она пошла осматривать труп своей знакомой. Посмотрела на пулевое отверстие, из которого не вытекло ни капли крови, тут же вскочила, подбежала к мертвым пастухам. Видно что-то у неё не сошлось, трупы не кровоточили. Наверно, поэтому она отпрыгнула, достала амулет на цепочке и забубнила, делая рукой круговые пассы.

– Похоже, нечисть отгоняет, – очнулся Шило. – Только вот вещи с этих полусухарей кому принадлежат, с точки зрения закона, нам или ей?

– Хороший вопрос, если это родственники, то ей, если просто попутчики, то нам.

Женщина перестала бубнить и принялась стягивать халат с мертвой знакомой.

– Родственница?

Женщина как будто поняла его вопрос и отрицательно покачала головой. Хотя сняла халат и забрала сидр с поясными сумками, оставив женщину в платьях и обуви. Дальше, не обращая внимания на остальных, подошла к лошади, погладила ей морду и отцепила продолговатый свёрток с седла. Это оказались разборные шесты. Сложив каждый из двух половинок, она перемотала место соединения бечевкой. Получилось пять шестов двухметровой длины. Всё это время Данил с компанией молча наблюдали за ней.

– Трикали, верука, – шумнула она на них, сказав непонятные слова. Но жест, указывающий на трупы, дал понять Данилу, что она хочет. Вернее, Данил надеялся, что правильно её понял.

– Геха, Шило. Облутайте тела, чего замерли.

Геха с Шилом послушно двинулись. Женщина удовлетворительно кивнула и принялась собирать конструкцию фигвама из жердей над спящим Окимом. Данил хотел ей помочь, но был остановлен и обруган. Ну и ладно, и так есть чем заняться. Подойдя к Яширу, взял у него поводья из рук, достал кусок хлеба и скормил лошадке.

– Нужно бы поймать разбежавшихся лошадей, – высказал умную мысль Темнило.

– Сможешь? – прямо спросил Данил.

– Нет.

– А ты? – Данил глянул на Яшира.

– Я, конечно, верхом хорошо езжу, но нет.

Данил поочередно посмотрел на Шило и Геху. Оба отрицательно покачали головой.

– Тогда займитесь вон той повозкой, соберите, что там, да ближе подтащите.

– Хорошо.

– Кстати, Яшир, что с ружьём?

Тот виновато опустил глаза.

– Я вместо пороха сначала пулю загнал.

– Исправишь?

– Да, сейчас.

– Давай исправляй, у меня один патрон остался, так что вся надежда на твоё ружьё.

Данил ездил на лошадях только подростком. По ночам они ходили в совхозные коровники, утащив по пути бельевые верёвки и сплетя из них и алюминиевой проволоки удила. Уведя совхозную лошадь подальше, они катались полночи на ней без седла и в темноте. А сейчас было седло со стременами, да и день. Так что…

Данил вставил ногу в стремя и ловко запрыгнул в седло. Только вот всё-таки давно он не ездил. Показалось как-то высоко, и он уцепился обеими руками за луку седла. Хотя тут же поправился, убрав одну руку и приняв гордую осанку. Вроде никто не заметил. Хотя женщина тряхнула волосами, усмехаясь над ним и его посадкой. Она, кстати, собрала каркас и натягивала на него два халата, свой и мертвой женщины. Она вновь что-то протараторила и указала рукой на горизонт. Данил посмотрел в ту сторону. Кажется, он наконец-то понял, что она ему хотела сказать. На горизонте собиралась тёмная тучка, хотя пятнадцать минут назад её там точно не было; хоть черноволосая показывала туда рукой, Данил в той стороне ничего не видел. Ничего, до дождя он успеет.

– Яшир, выдай ей брезент.

И, не дожидаясь ответа, Данил тронул поводья, направляя лошадь вдоль дола. Туда, куда убежали две лошади.

Глава 23

Пускать лошадь в галоп было нельзя, это не машина и она устаёт, а ещё возвращаться на ней нужно. Ехать на ней шагом бессмысленно, убежавших лошадей так не догнать. А езда рысцой для того, кто еле сидит в седле, была просто убийственной. Данил подпрыгивал когда в такт лошади, а когда и нет, при этом чуть не щелкая зубами. Сначала было даже смешно так подпрыгивать, но минут через двадцать все внутренности будто перемешались, а почки опустились. Поэтому, когда лошадь перешла на шаг, он больше не подгонял её. Далеко отъезжать от ребят тоже больно не хотелось, место здесь не для прогулок. Ну не догонит лошадей, и ладно. Ему бы вон до того бугра доехать, с него хороший вид откроется. Лошади не должны долго бежать, устанут, встанут где-нибудь пастись. А если не остановятся, так и фиг с ними, добыча, значит, не его.

Неожиданно подул сильный ветер, Данил посмотрел в ту сторону, откуда он дул. Громадная чёрная туча с огромным белым валом буквально на глазах затягивала всё небо. Данил ещё раз осмотрелся, никаких признаков лошадей, значит, точно пора возвращаться. Конечно, за свою добычу можно бороться до конца. А можно и вовремя бросить её, просто потому, что конец может быть твой. Нет, чтобы очистить совесть, что сделал всё возможное, он, посматривая на стремительно темнеющее небо, доехал до бугра и оглядел всё.

А нет, рано уезжать, вон рюкзак валяется, наверное, с седла упал. Данил пятками подогнал лошадь в низину к месту, где лежал рюкзак. Чуть ли не на ходу спрыгнул. И сразу чуть не упал, ноги от седла немного затекли, ладно, уздечка в руке была, удержался. Достал из кармана ещё кусочек хлеба и протянул лошадке. А, стоп, вынул у неё изо рта железный мундштук. И вновь протянул кусочек. Лошадь теплыми сухими губами подобрала кусок с ладони и тут же сжевала его. Данил ещё погладил лошадь по морде и вернул мундштук на место. С животиной нужно общий язык находить. Не дай бог, уздечка из рук выскользнет, считай, пропала лошадь. А прикормленную позвать можно, вернётся.

Данил, не выпуская из рук поводья, нагнулся над рюкзаком, лежащим на земле. Похоже, он ошибся, этот рюкзак не только что свалился с седла, а лежит тут не меньше месяца. Трава уже начала его опутывать, и та сторона, на которой лежал рюкзак, была влажной и кое-где начала покрываться плесенью. Но рюкзак был тяжёлый, чем-то набитый. Он посмотрел на тёмное небо. Нет, потом посмотрит, что внутри, а пока закинул за плечи и кое-как залез в седло. Обратно лошадку подгонять не нужно, она сама затрусила лёгкой рысцой.