Отпечатки - Джозеф Коннолли

— Я открою бутылку, — предложил Джейми. — Для тебя. Если хочешь?..

Элис быстро покачала головой:

— Нет. Меня замутит. Дай мне закончить. Дай мне досказать. Так много надо сделать. Итак… на чем я остановилась? Ах да. На Гитлерах. Пожалуй, расскажу о них еще. Они первыми сюда приехали, знаешь. Самыми первыми, после меня и Лукаса. Я удивлялась — удивлялась, что он их позвал. Потому что с самого начала, понимаешь, Лукас, он всегда говорил мне, как люди будут нуждаться в этом месте и что я узнаю их, как только увижу. Что ж. Гитлеры, насколько я могла судить, ни в чем не нуждались. Кроме денег, конечно. Он не только позволил им жить в туннеле, но и платил им, представляешь? Дэйв Гитлер, он, судя по всему, работал в старом Ковент-Гардене, а потом как-то возвысился и заделался знатным вышибалой в одном из этих клубов. Ну, знаешь — «Рагу», «Голубой ангел»… вроде того. Жена его, насколько я поняла, приглядывала за менее официальными и куда более грязными делами. Клуб совсем не того сорта, в каком работала я, но все же. И поверь мне — до сих пор я их совсем не знаю. На самом деле, ни разу с ними не говорила. Так почему же, Лукас, спросила я. Почему они? И он сказал то же самое: другая сторона. Другая сторона. Они будут постоянно напоминать мне, всем нам, что находится на другой стороне. Змей в Эдеме. Наше прошлое, а может, и будущее. Тень, сказал он: тень, марево. Я запомнила его слова. Но толком не понимаю, о чем он говорил. Итак. Вот все, что я знаю. Думай, что хочешь. Для меня это всегда было загадкой. А их фамилия, спросила я — их фамилия. Она настоящая? В смысле — они что, немцы? Настоящие родственники?.. Или что? Лукас развеселился. Она заставляет людей, сказал он мне, — обращать внимание. Как и их молчание, она не позволяет ими пренебрегать. Ах да — молчание. Молчание, скажу я тебе, — тут Лукас ни при чем. Они просто такие. Молчаливые. Правда, он им велел быть в стороне — особняком от нас. Вряд ли их специально надо было об этом просить…

— И что она? — пробормотал Джейми. — Что он ответил?

— Гм? Кто? Что? Ты о чем, Джейми?

— Об их фамилии. Настоящая ли она.

— А. Нет. Это Лукас придумал. Он смеялся, когда об этом вспоминал. Настоящая их фамилия — Слингсби. О боже: во бред, да? Послушай, Джейми, — я должна была раньше сказать — в самом начале. Все это строго между нами, хорошо? Понимаешь? Я до сих пор не уверена — не думаю, чтоб Лукас позволил мне рассказать об этом даже тебе, но я не могу… не понимаю, почему я должна нести этот груз в одиночку. Я не могу. Это нечестно. И раз уж я должна кому-то рассказать, я решила… я решила, что он был бы не так уж против, если б это оказался ты. Потому что, знаешь, — он любил тебя, Джейми. По-своему. Он действительно тебя любил.

Джейми уставился в пол. Он знал, что конец сигареты обжигает ему пальцы; знал, что должен — что вынужден ее погасить.

— Я… так рад это слышать. Жаль, он сам не сказал мне. Я любил его — любил, Элис. До сих пор люблю. До сих пор…

Элис кивнула и прикусила губу.

— Да, — сказала она. — Да.

— Жаль… — прошептал Джейми, — что я ему не сказал.

Лицо его сморщилось, он крепко вцепился в подлокотник.

— Пожалуйста!.. — взмолилась Элис. — Пожалуйста, не надо, Джейми. Давай закончим. Еще немного осталось. Пожалуйста, давай закончим.

Джейми закрыл глаза и глубоко вздохнул. Затем посмотрел на Элис и изо всех сил постарался телепатировать ей, каким мужественным он скоро станет. И Элис кивнула.

— Да, — сказала она. — Хорошо. А теперь, Джейми, — я должна рассказать тебе о… я расскажу тебе, что будет дальше, — а ты, да? Ты передашь остальным. Потому что сейчас я должна рассказать о… о прощании. О похоронах. Мы должны поговорить об этом.

— Конечно, — согласился Джейми. — Конечно, конечно. Ты хочешь, чтобы я, гм, — все организовал? Да, Элис? Позвонил куда надо?

Элис энергично помотала головой, взмахом руки словно отмела саму мысль об этом.

— Готово. Организовано. Все организовано. Это сегодня. Сегодня днем. Все организовано.

Джейми уставился на нее. Скорость! О боже — скорость!.. А я еще даже не смирился с!.. (Думаю, я был в полном замешательстве.) Но все же продолжал говорить тоном, который представлялся моему слуху весьма благоразумным:

— Ты, гм, — уверена, Элис? В смысле, я не то чтобы, ну… но ты уверена, что назначила все на сегодня? Может, ты забыла — что это за день?..

— О господи, Джейми! Я же не совсем идиотка! Именно поэтому это должно случиться сегодня — неужели не понимаешь? Может, это ты не помнишь. Да, да — я знаю, сегодня Рождество, конечно, я знаю. Но это еще и!..

— А! — немедленно сообразил Джейми. — Конечно. Конечно. Да. Конечно. Его день рождения. Конечно.

Элис кивнула:

— Его день рождения, да. Официальный. Думаю, он оценил бы… элегантность. А еще он — расстроился бы, знаешь, если бы знал, что сделал с нашим Рождеством. Возможно, его порадовало бы, если бы мы сейчас занялись чем-то другим. Взамен. По-твоему, я несу ахинею, Джейми?

Джейми из последних сил послал ей что-то вроде улыбки. И покачал головой.

— Нет. Нет-нет. Ничуть.

Вообще-то да, если хочешь всю правду, как на духу, Элис. Но ничего. Это совсем не просто: совсем не просто для каждого из нас.

— Так где, гм, — где будут похороны? Я не знал, что они работают, эти люди, в Рождество. Они высылают машины? Что мне всем сказать — к какому времени им, сама понимаешь, — подготовиться и так далее?

— Они работают, работают, да. Если заплатить, сколько надо, они работают. Катафалк прибудет к четырем. Больше машин нам не понадобится, Джейми. Все пройдет здесь. Похороны будут прямо здесь. Здесь он навек упокоится.

И снова Джейми был нещадно ошарашен. Усилием воли он заставил свое лицо сохранить хотя бы остатки самообладания, вытер ладонью рот — с удивлением обнаружил, что окурок еще висит между пальцев и бросил его (но тут же подобрал, услышав шипение и запах горелого).

— Сделай лицо попроще, Джейми. Ты, может, забыл, что мы говорим о Лукасе. Он все подготовил. Все это есть в его завещании. Мы должны обсудить еще кое-что — на самом деле важное. Но не сейчас. Он не ожидал, конечно, что это случится так скоро… но все подготовил. Это доказывает, правда, Джейми? Доказывает. Что на самом деле он не считал себя бессмертным.

— А я считал. Считал его бессмертным. О боже, как бы я хотел, чтобы он был… Иисусе. Итак, гм, — где же тогда, Элис? Где именно? Где мы?..

— В туннеле. Все организовано. Просто передай всем, хорошо? В четыре. Ровно в четыре. Встретимся в столовой, и я отведу всех вниз. — Элис вздохнула. — Пожалуй, если ты не против, Джейми, — пожалуй, я предпочла бы остаться одна, если ты не против?..

Джейми уже вскочил, хлопая себя по карманам пиджака, и направлялся к двери.

— О боже, ничуть, Элис — ничуть. Ты, должно быть, совершенно — о господи: измотана. Положись на меня. Я, гм, — сама знаешь. Со всеми поговорю.

Элис тоже встала и приблизилась к нему.

— Спасибо. Спасибо тебе огромное, Джейми. Не думаю, что смогла бы — сделать все это. Без тебя.

— О. Ты так добра — так добра, Элис, что это говоришь. Но я думаю, ты смогла бы. Я думаю, ты бы смогла.

Элис коснулась его плеча, ладонью нежно провела вверх, пока не коснулась пальцами шеи, и оба они ощутили биение его пульса.

— Знаешь… — тихо-тихо спросила она, — что меня больше всего поражает?

Джейми заглянул в ее глаза, которые внезапно успокоились — и от этого стали прекрасны.

— Что? Что, Элис? Что?

И Элис почти улыбнулась:

— То, что ему… ничего не было подвластно. Вообще не подвластна его собственная жизнь. То, что он просто… перестал существовать!..

Джейми помотал головой; теперь он осмелился взглянуть на нее, ожидая увидеть беспомощность слез. Но нет: она пот прежнему внимательно смотрела на него — губы ее дрогнули, со страхом увидел он, и доверили ему еще одну, еще одну тайну:

— Знаешь, мы ни разу не трахались. Вполне можно сказать. Не считая того, как я — сам знаешь: одевалась и все такое. Мы ни разу. Не трахались. Я привыкла — снимать его напряжение. Я, помимо прочего, для этого и была нужна. Но мы ни разу. Никогда. Не трахались. И кроме этого распутного наряда, он иногда заставлял меня надевать… не знаю, как это звучит, но все же: шляпу. Котелок. Маленький серый котелок с узенькой лентой. Или цилиндр: черный шелковый цилиндр. Он ему нравился, по-моему, больше всего.

Джейми разрывался между желанием отвести взгляд и нежеланием выказывать это желание. Элис поцеловала его — очень крепко, в губы. Быстро отстранилась, пытливо заглянула ему в глаза. А потом снова прижалась губами к его губам. Джейми потянулся к ее плечу — но она, Элис, уже ушла, ускользнула: вывернулась из его рук, а он дрожал и шатался.