Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

перед Хиремом, обнял, словно собственного сына. Это было так странно. Так неправильно... и в то же время естественно. Гладил по волосам, успокаивая, что-то шепча. Словно так все и должно быть.

— ...беги, беги и стань для них худшим кошмаром... — прошептал чуть громче Асари. — У тебя все получится, я знаю...

Его тень будто бы отделилась на глазах, вливаясь в ребенка. Видение истаяло на глазах. Асари обхватил свои плечи, падая на землю, сжимаясь, словно тот же ребенок. Хотя правильно ли теперь его так называть? Сегель двинулся к нему, и осторожно тронул, положил руку на плечо.

— Я.. я думал, что больше никогда не вернусь в эту ночь. — Безлико прошептал Хирем, и сжался сильнее. Что же он чувствовал в этот момент? Боль из прошлого, или скорбь? Старые раны, или душевная травма поразила его? Сегель пригляделся к его лицу, приобретшему нездоровый оттенок. Юноша словно стал старше на глазах. В глазах проступила боль прошлого, которую, как видно, он прятал все это время. Сиола тоже стояла, словно ошеломленная, чуть в стороне. В ужасе прикрыв ладонями рот. Интересно, они видели все одно и то же, или нет? Однако спрашивать сейчас было не к месту.

— Асари... — проговорил Сегель.

Юноша оттолкнул руку, и неловко поднялся. Так, словно у него кто-то выбил почву из-под ног, опёрся спиной на камень, съезжая на пол. Сегель не стал больше предлагать руку, а просто ухватил парня за плечи, а потом рывком поднял на ноги, как марионетку, подвешенную на нитки.

Асари благодарно улыбнулся.

— Простите за эту слабость. — Пробормотал Хирем. Огляделся с сомнением на своих спутников — те синхронно отвели взгляды. Асари глубоко вдохнул. — Назовете меня хоть раз «Ваше благородие», врежу. — Негодующе потряс он кулаком. — Да и по имени тоже... не мое оно теперь. Не моё! — Его крик отразился эхом от стен тюрьмы. Тяжелым взглядом прошелся по всем, и выдохнул. Напряженные плечи у него вмиг опустились. — Все равно тот мальчишка уже много лет назад погиб...

— Нам нужно идти. — Проговорил Сегель.

— Угу... — отозвался юноша, — только щас... — а после снял с пояса неприметную фляжку, и сделал глоток. Легкий запах спирта почувствовали все. После Хирем протянул её Сегелю, но он лишь покачал головой отрицательно. Также и Сиола поступила. На это он лишь пожал плечами, сделал ещё один глоток, и пробормотал с чувством, — ненавижу я это проклятое место. С детства ненавидел и сейчас ещё пуще ненавижу...

— Когда все закончится, — начала тихо девушка, — тебе все равно придется вернуть свое имя...

Асари поморщился ещё больше.

— Знаю я...

Никто не спешил смотреть друг на друга. Все упрямо избегали взглядов друг друга. Также молча Асари развернулся, сделал шаг... и они услышали крик. Мужской, слабый, где-то впереди.

— Здесь есть кто?! — Кричал незнакомый голос.

Оружие мгновенно покинуло ножны. По Асари и вовсе прошла рябь, и тени от его одежды, тела, словно сгустились, стали плотнее. Сегель двинулся вперед. В одной из камер они заметили фигуру. Скрючившуюся на полу, от голодной слабости, воняющую от испражнений. Пока ещё это был человек, к общему облегчению. Преодолевая отвращение, Сегель приблизился. Мужчина был облачен в официальные одежды торокской аристократии — зеленые — по крайней мере, какие-то куски ткани, не смотря на свою темноту, отдавали грязным оттенком, — с геральдикой дома Розы, по сути своей, одной из влиятельнейших семей Торока. Он подполз к прутьям решетки. Руки его дрожали, его самого трясло. Впалые глаза смотрели на трио с ужасом и надеждой одновременно.

— Вы пришли спасти нас? — Его взгляд метался от одного к другому. Голос был сиплым, сдавленным.

Асари с Сегелем переглянулись.

— Вас..? — Поинтересовался осторожно Сегель. Прутья решетки легкой волной отдавались в протезе. Это была простая решетка, с простым замком. Чтобы держать в ней людей, ослабленных пытками или боем. По его ощущениям разливающейся силы, он мог бы выломать её с легкостью. Мог бы, но не хотел. Он вглядывался в темноту за ним, сжимая и разжимая руку. Смрад... в этом месте отнюдь было не только дерьмо, но что-то ещё.

«Кровь» — одними губами прошептал Асари, глядя исключительно на Сегеля. Он поднял руку, и махнул, словно требуя тени отступить, или срывал покрывало. Впрочем, для него, наверное, так и было? Только вот тени и впрямь словно ткань, сжались, утемняя то место, где приземлились, и, открывая весь обзор на камеру.

Человек по ту сторону шарахнулся, как от огня.

— Колдовство! Нет! Молю, молю, не надо! — И совсем уже, видно, сломленный, неожиданно, зарыдал, завывая. По-детски свернулся в позу эмбриона, и, содрогаясь всем телом, шептал. Спрятаться от их взгляда он не мог, конечно... в камере осталось слишком мало теней. Все выглядело засвеченно, будто свет-камень кто-то накачал от щедрой магической души, и свет в нем стал белый-белый. И все вокруг – почти бесцветное.

Сегель же смотрел на то, что открыл им юноша. От лица отхлынула кровь. Люди... точнее, то, что от них осталось. Камера была многим больше, чем они изначально видели. Разлагающиеся тела, только вот...

— Живые... — прошептал Асари с ужасом в глазах. Сиола и вовсе отвернулась. Её явно мутило, когда она отошла.

Живые... люди, неподвижно лежащие в каких-то покрывалах, как в мешках, только руки открыты с прогрызенными запястьями, да шеи. Как живыми-то остались? Сегель ближе подошел к решетке, держась за её прутья обеими руками. В протезе пульсировала, резонируя, энергия. В странном все-таки виде они «существовали». Раны не были совместимы с жизнью, но они оставались в живых. А вот