Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

где спрятаться. Прыгал за статуи воинов, забегал в комнаты слуг, в которых в ночное время их почти не было. Пожалуй, если бы этих знаний не было — у него не было бы ни одного шанса.

Бежал он меж тем, в сторону от тюремных помещений. Наверх, во внутренний двор, в котором было так тихо, и красиво, что Сегель чуть не остановился. Однако остановился он в другой момент.

Когда девочку со светлыми волосами сопровождала та самая служанка, сопроводившая их в замок. Сегель замер в непонимании. Девочка шла с растерянным видом, но в глазах её плясали искорки счастья. Того самого, детского счастья, которое ярче любого другого чувства. Той детской восторженности, которую теряешь, становясь взрослым, переставая чему-либо удивляться, и искренне радоваться. Когда ты запираешь себя в коробочку «нормальности» для людей, чтобы не выглядеть на фоне остальных глупо.

Блондинка, облаченная в кожаный доспех и видную из-под него льняную рубашку, пропитавшуюся кровью недавнего боя, все-таки поглядывала вокруг с подозрением.

— Милорд и впрямь будет рад вас видеть, мисс.

— Это ведь не предлог, чтобы... — она сглотнула, и словно сжалась. Свежи ещё были слухи о том, что девушек похищают и продают. Впрочем, в этих слухах было намного больше правды, чем всем хотелось бы...

— Нет, конечно! — Ужаснулась девушка. — Ваш... м... милорд, точнее, желает лишь лучшей жизни вам. Только вас нужно привести в порядок.

Такое ощущение, словно никакая погоня их не беспокоила. Словно это было в другое время. Может, так и было, может, реальности наслоились друг на друга, оставляя лишь место действия. Там, где реальность прогнулась под потусторонний мир сильнее всего. Там, где смешивались не только они, но и чувства.

Девушка оглянулась назад.

— Только... сдержите обещание, молю. — Проговорила она, и голос её дрогнул.

— Ох... ну... — замялаясь служанка, стремясь отвести взгляд. — Это вам с милордом нужно говорить. Однако он клялся, что выполнит вашу просьбу!

— Надеюсь, что это так... иначе, клянусь богами, я сама его придушу!

Видение снова поплыло, словно истаяв.

Сегель почувствовал, как продувает ветер, словно на большой высоте. Оглянулся. Так и было. Этого места он не помнил, да и не мог никак помнить. Высокие стены крепости, какие не были взяты ни разу со времен Древней войны. Никакая осада не брала его, никакие тяжелые орудия не пробивали камень. Стрелковые башни, зубья стен — регулярно ремонтировалось, поддерживались в таком порядке, будто ожидается вот-вот новая война, новая осада. Город мог бы сдаться — замок Гранвиль не сдался бы никогда. Мимо него проскочила пара солдат в одну из башенок.

Яростный вопль поднялся над стенами, переполоша воронов, чьи скрипучие крики наполнили пространство. Звуки боя были там, впереди. Сегель двинулся вперед. Он видел тела под ногами. Тела стражников, которых смог уничтожить мальчишка на своем пути. Точные удары, смертельные.

Ловкий Хирем дрался с двумя. Копейщик и мечник пытались его загнать в угол, но это было ещё хуже — раненный разъяренный зверь всегда опаснее других. Сжимая пару клинков юноша стискивал рукояти так крепко, что костяшки пальцев побелели. Лицо его было перекошено от злобы. Стражник с мечом замахнулся, однако он тут же отскочил в сторону, прыгнул вперед, нанося два колящих удара в прорехи меж наплечниками и доспехами, повисая на нем, и отклоняясь назад. Так, чтобы копейщик, замахнувшийся для удара, помог ему добить мечника. Покачнулся, вынимая рывком из ран клинки, и тут же обрушился на копейщика. Неистовым шквалом ударов он поражал шею. Разворошенные стражники после ночного пробуждения ничего не могли поделать с загнанным в угол зверьком, который просто хотел выжить.

Хирем поднялся, нелепо покачиваясь на тонких ногах. Споткнулся, пятясь, о древко копья, и упал назад, сжался, позволяя слабости накатить на него. Тихие рыдания раздались в темноте. Он вслушивался в темноту, он вслушивался, не бегут ли к нему ещё стражники. Бежали, но ещё так далеко. Ночь доносила звуки легче, звонче. Времени было мало, и он это знал. Ещё лучше он знал, что ему следовало взять себя в руки и бежать. Сил, только вот на это не оставалось. Хирем никогда не убивал раньше. Ему казалось, что никогда и не придется. В эту ночь судьба распорядилась иначе.

Сегель отступил в сторону, и отвернулся, он не мог смотреть на это. Отчаяние ребенка, втянутого в грязные игры. Потерявшего в один миг все, потому что взрослым захотелось власти. Он, Сэмюэль Ривгольд, приложил к этому руку непосредственно... тяжелый груз опустился на плечи. Как же так... соверши же они убийство, то ничего бы из этого — всего, что они видят сейчас! Всего, что происходит с городом — попросту бы не было. Сидели бы узурпаторы на троне.

Никакого бедствия и страданий жителей города.

Что, если бы Сегель смог опустить клинок тогда?

Нет. Не смог бы. Когда он поднял клинок — юноша повернулся сонно. Приоткрыл глаза. Сонный мальчишка не понимал, что происходит, не понимал, кто перед ним. Не знал, что мог умереть в следующий миг. Однако он так напомнил ему Элизу. Они были примерно одного возраста. Слишком... тяжело. Сегель прислонился затылком к стене. Воспоминания пеленой стояли перед глазами. Как шепнул ему, подстегивая бежать, едва он понял, что не в силах убить, услышав быстрые шаги, как отошел от кровати, убирая окровавленный клинок в ножны. Как чувствовал взгляд, буравящий спину. Взгляд проницательных серых глаз.

Наемник услышал шаги. Они звучали громче, словно настоящие, не наведенные сном, вырвали его из воспоминаний. Настолько натуральных, вплоть до мерзкого кровавого запаха, застывшего в носу. Асари замер у входа. Лицо его было белым, как мел. В глазах застыл ужас, и они едва заметно блестели в темноте. Ему было не легче здесь. Он мельком глянул на Сегеля, и тут же рухнул на колени