Записки, или Исторические воспоминания о Наполеоне - Лора Жюно

и разговаривал с нею очень живо. Брат стоял, опершись на столбик постели; все трое смеялись. Жюно встал, предложил мне свое место, сел подле меня и, поглядев на мою мать, сказал самым торжественным тоном:

— Сударыня! Я был счастлив получить согласие вашей маменьки и вашего брата на мою просьбу: я просил у них вашей руки. Но это уничтожится само собою, если теперь вы не объявите здесь, при мне, что подтверждаете их согласие на мою просьбу. Может быть, поступок мой нарушает какие-нибудь приличия, но вы простите меня, если только вспомните, что я солдат, откровенный до грубости, и что в важнейшем деле жизни моей я ищу такого же чувства, с каким приступаю к нему сам. Может быть, — продолжал он, смешавшись несколько больше, — вам помешает опасение…

— Лоретта знает очень хорошо, — сказала мать моя, — что я…

— Позвольте, госпожа Пермон, — прервал ее в свою очередь Жюно с твердостью. — Позвольте мне высказать все, о чем остается мне просить вашу дочь. Умоляю вас сказать откровенно, — продолжал он, обращаясь ко мне, — согласны ли вы отдать мне вашу руку? Особенно прошу вас подумать, прежде чем будете отвечать: не сделаете ли вы этого хоть с малейшим сомнением или даже отвращением?

С той минуты, как генерал Жюно усадил меня подле себя, мне казалось, что я вижу один из тех необычайных снов, разгадка которых мучительна для души своею невероятностью. Я слышала и понимала все, но все это оставалось будто чуждым моему сознанию; между тем надобно было произнести слово, от которого зависел жребий всей моей жизни!

Настало совершенное молчание. Прошло несколько минут, и Жюно, видя, что я не подымаю глаз, устремленных на ковер, и не говорю ничего, принял молчание мое за знак несогласия и, всегда нетерпеливый — в чувствах еще больше, чем в желаниях, — захотел узнать свой жребий немедленно.

— Я вижу, — сказал он с выражением прискорбия, — вижу, что госпожа Пермон была права, когда говорила, что ее согласие в этом случае не значит для меня ничего. По крайней мере, прошу вас, сударыня, сказать мне только да или нет.

Брат заметил явную перемену в лице Жюно и, наклонившись ко мне, сказал:

— Смелее, друг мой. Скажи, что ты думаешь; он не обидится, если ты и не согласишься на его предложение.

— Надобно же отвечать генералу, друг мой! — сказала маменька. — Если ты не хочешь говорить с ним сама, передай мне ответ свой: он узнает его от меня.

Я чувствовала, что положение мое становилось наконец смешно и что в самом деле надобно же отвечать. Но никакие силы в мире не вынудили бы меня произнести слово или поднять глаза, обращенные на ковер. С тех пор как я вошла в комнату, мною овладело ужасное волнение, и сердце мое билось так, что, кажется, готово было разорвать корсет. Наконец кровь бросилась мне в голову, в ушах послышался резкий свист, и я увидела перед собой движущуюся радугу. Я почувствовала сильнейшее недомогание, поднесла руку ко лбу, вскочила и выбежала из комнаты, да так быстро, что брат не имел времени остановить меня. Он побежал за мною, но не нашел меня, потому что я, будто гонимая невидимой силой, в две секунды очутилась на самом верху дома и опомнилась, лишь увидев себя на чердаке с сеном. Я шла оттуда к Альберту, когда он встретил меня. Брат журил меня за безрассудство; я плакала и упрекала его за недавнюю сцену. Он сказал, что понимает смущение, в каком была я несколько минут назад, но мне известна любовь его, и он верит, что, конечно, важные причины заставили меня поступить таким образом. Он поцеловал меня и заставил войти к нему в комнату. Мы объяснились. Он просил меня успокоиться, но не мог уговорить тотчас идти к маменьке. Я твердо решила не возвращаться туда, пока не уедет генерал Жюно.

Когда брат возвратился к моей матери, он нашел Жюно в страшном волнении: никакие убеждения не доходили до его ушей. Увидев Альберта, он тотчас подошел к нему и только взглядом молил об ответе на безмолвный вопрос.

— Дорогой генерал! — сказал брат мой. — Минуту я был вашего мнения и согласился призвать сюда сестру мою, но мы плохо обдумали важность этого поступка. Мы были легкомысленны, как дети, и она, молоденькая девушка, доказала мне это.

— Да где же бедная моя Лулу? — спросила маменька. — Я также предупреждала вас, милый Жюно, что мы поступаем безрассудно. Где же Лулу? — повторила она.

— У меня в комнате, — отвечал Альберт. — Я обещал ей там совершенную безопасность.

— А ответ для меня? — спросил Жюно с мрачным видом.

— Ответ самый благоприятный, какого только вы можете желать. Сестра моя будет гордиться, нося ваше имя. Это я повторяю вам ее собственные слова. Другого чувства не можете вы и требовать, уважая ее.

— Я доволен, доволен! — вскричал Жюно, целуя Альберта. — Она сказала вам, что будет гордиться, нося мое имя? А как она сказала это?

— Да очень просто, — отвечал Альберт, усмехаясь. — Только голос ее прерывался от рыданий, потому что она плакала.

Жюно топнул так сильно, что мать моя чуть не вскочила с постели.

— Черт возьми! Вот дурак! — вскричал он. — Глупая голова моя всегда заставляет меня делать глупости! Ваша сестра плачет из-за меня, а Бог видит, что я не хотел этого.

— Любезный Жюно! — сказала мать моя. — Позвольте дружески посоветовать вам не произносить тех диких слов, которые сейчас вы произнесли, потому что они будут смущать Лоретту. Но оставим это; расскажите мне, как одержали вы славнейшую из ваших побед, то есть каким образом Первый консул согласился на брак ваш с моею дочерью?

— Он еще и не знает о нем, — отвечал Жюно.

— Он не знает?! — воскликнула мать моя. — Как? Он не знает о нем?.. А вы требуете руки моей дочери!.. Позвольте заметить вам, генерал, что вы поступили очень легкомысленно.

Брат говорил мне после, что в эту минуту он был согласен с моей матерью.

— Но позвольте же и мне спросить вас, сударыня: в чем заслуживает порицания мой поступок? — произнес Жюно гордо.

— Можете ли вы об этом спрашивать меня? Разве не знаете вы о холодности, которая осталась у меня с Первым консулом после искренней дружбы и того недоразумения? Неужели вы думаете, что он согласится видеть вашей женой мою дочь, да еще без приданого? И что будете вы делать, если он откажет вам в своем согласии, когда вы придете известить его о своей женитьбе и потребуете на то его одобрения?

— Я обойдусь и без