Записки, или Исторические воспоминания о Наполеоне - Лора Жюно

— Но как же быть? — спросил он после минутного размышления.

— О, поправить это очень легко! — отвечала маменька. — Я, естественно, скажу все Жюно и попрошу его не ездить ко мне больше.

Брат усмехнулся и хотел отвечать, но, взглянув на меня, сказал, что я забыла о господине Вильяни, который ждет меня. Я пошла на урок и скоро перестала думать обо всем этом.

Альберт, оставшись один с моей матерью, сказал, что она решается на поступок не совсем приличный, по его мнению.

— Почему же это? — возразила моя мать.

— Если вам угодно знать мою мысль, я скажу, что Жюно, кажется, влюблен в мою сестру.

Мать моя замерла и с минуту глядела на Альберта не двигаясь.

— Да ну?.. — проговорила она наконец.

Альберт между тем ходил по комнате и улыбался, а мать моя следовала за ним глазами, все еще не имея сил говорить.

— Так откуда ты знаешь это? — снова спросила она. — Разве Жюно говорил тебе?

— Ни одного слова, — отвечал Альберт. — Но я видел… Впрочем, — прибавил он, — я могу и ошибаться… Сейчас иду к госпоже Гамелен. Если есть что-нибудь похожее на это, она должна знать и, верно, скажет мне откровенно, потому что любит всех нас. Я буду просить ее именем счастья Лоретты, ее любимицы.

— Ах! — сказала мать моя, которая наконец опомнилась. — Мне не суждено такое счастье прежде смерти моей!.. С какою радостью увидела бы я Жюно своим зятем!.. Бедная Лоретта!.. Нет, нет, Альберт, ты ошибаешься.

Она еще заканчивала свою фразу, когда к воротам нашего дома быстро подъехала карета. Маменька оставалась пока в постели (это было едва около полудня) и хотела позвонить и велеть отказывать всем, но Альберт вдруг вскричал:

— Это Жюно!

— Жюно, — повторила мать моя. — Боже мой! Зачем так рано?.. Да, да, проси! — кивнула она своей горничной, которая пришла узнать, может ли генерал войти. А Альберту маменька велела остаться.

Едва Жюно вошел в комнату моей матери, как попросил ее велеть замкнуть дверь, сел подле ее постели и сказал, взяв за руку, что пришел к ней с просьбой, «которую надобно исполнить», прибавил он улыбаясь.

— Если это возможно, считайте, что она уже исполнена, а если невозможно, то будет исполнена, — сказала мать моя смеясь[52].

— Это зависит от вас и от него, — отвечал Жюно, указывая на Альберта. Он остановился на минуту и потом сказал как человек, превозмогающий сильнейшее замешательство: — Прошу у вас руки вашей дочери. Согласитесь ли вы отдать мне ее? — И продолжал с большей уверенностью: — Даю вам слово честного человека сделать ее счастливой. Я могу предложить ей жребий, достойный ее самой и семейства ее… Госпожа Пермон! Отвечайте мне с такой же откровенностью, с какою говорю я; отвечайте: да или нет?

— Любезный генерал! — сказала мать моя. — В ответе моем увидите вы всю откровенность, какой требуете, потому что, как вам известно, она составляет мой характер. Скажу вам, что за несколько минут до вашего приезда я говорила Альберту: вы тот человек, которого больше всех желала бы я назвать своим зятем.

— В самом деле?! — воскликнул обрадованный Жюно.

— Да, но это еще ничего не значит. Во-первых, вы должны знать, что у дочери моей нет состояния: ее приданое слишком бедно для вас. Потом, я очень больна и не уверена, согласится ли она теперь оставить меня. Наконец, она еще очень молода. Подумайте обо всем, что сказала я, и прибавьте, что моя дочь воспитана в кругу обычаев, может быть, вам неприятных. Словом, подумайте несколько дней, и потом опять поговорим о вашем намерении.

— Я не буду ждать и одних суток! — вскричал Жюно решительно. — Послушайте, госпожа Пермон! Я зрело обдумал все обстоятельства, прежде чем обратиться к вам. Угодно ли вам отдать за меня вашу дочь?.. Хотите ли вы, Пермон, отдать за меня сестру вашу? — сказал он, обращаясь к моему брату. — Я люблю ее и снова клянусь сделать ее счастливой, сколько может быть женщина счастлива.

Альберт подошел к Жюно, взял его за руку и сказал прерывающимся голосом:

— Любезный Жюно! Я отдаю вам сестру мою с радостью и почитаю это счастьем! Верьте, что день, в который назову я вас братом, будет прекраснейшим в моей жизни.

— И я, — сказала маменька, протягивая к ним руки, — я тоже скажу вам, что почту себя тысячу раз счастливой, когда назову вас сыном. Поцелуйте меня, дитя мое!

Жюно бросился в ее объятия, и слезы брызнули из глаз его.

— Ну! — сказал он, отирая свои глаза. — Что скажете вы обо мне? Что я малодушен, не правда ли? — Он повернулся к моему брату и в радости, которую можно было счесть безумием, расцеловал его. — Теперь, — сказал он через несколько секунд, — вы должны сделать мне еще одну любезность. Я чрезвычайно дорожу этим, потому что для меня это особенно важно.

— Что такое? — спросила мать моя.

— Может быть, вам покажется это необычайным, но я желаю, чтобы дочь ваша услышала от меня самого мое предложение.

Мать моя изумилась.

— Это неслыханно! — сказала она. — Это шалость, дурачество!

— Очень может быть, — отвечал Жюно твердым голосом, — но так я решился действовать в этом случае, и если вы имеете снисхождение ко мне, если теперь я сын ваш, для чего не исполнить моей просьбы? Впрочем, я буду говорить с Лореттой в присутствии вашем и ее брата.

— О, это другое дело! — сказала мать моя. — Но что за прихоть?

— Это не прихоть, а, напротив, очень благоразумная мысль. Я даже сам удивляюсь себе!.. Но согласны ли вы?

Мать моя отвечала: «Да».

— Итак, милый Альберт, вы будете столь добры, что прикажете позвать вашу сестру?

— О, боже мой, на это уж я никак не соглашусь! — возмутилась моя мать. — Разве хотите вы, чтобы она пришла сюда в спальном чепчике? Это невозможно, решительно невозможно[53].

— Если нет другого препятствия, — сказал Альберт, дергая за колокольчик, — то я думаю, что мы можем позвать сестру; она только что была здесь, одетая очень прилично. — Брат понимал намерение Жюно и хотел помочь ему. — Скажите сестре моей, что маменька зовет ее к себе, — сказал он камердинеру, который пришел на звон колокольчика.

Я занималась в своей учебной комнате с господином Вильяни, когда ко мне пришли с приказанием маменьки. Я тотчас пошла, и очень спокойно, думая, что генерал Жюно уже давно уехал.

Не умею выразить и объяснить, что почувствовала я, когда отворила дверь в комнату моей матери и я увидела Жюно, который сидел подле постели ее, держал ее за руку