Польская литература ХХ века. 1890–1990 - Виктор Хорев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из других произведений В. Терлецкого отметим романы «Тень карлика, тень великана» (1983), в котором современный писатель пытается создать драму о последних днях жизни Льва Толстого, но ему это не удается: он не может проникнуться идеей служения обществу, владевшей русским писателем; «Писака» (1984), в котором создан психологический портрет писателя, умершего полвека тому назад, но волновавшие его проблемы, в частности польско-еврейских отношений, актуальны и сегодня; «Лестница Иакова или путешествие» (1988) из истории польско-русских отношений XVIII в., выдержанный в форме авантюрно-просветительского романа с элементами философской притчи и гротеска; роман «Убей царя» (1992) – о заговоре против Александра I в 1825 г., а также сборники рассказов «Растет лес» (1977), «Три криминальных этюда» (1980) и др.
Незаурядное явление в прозе 70-х гг. и исторический роман В. Залевского «Последний привал» (1979). Это лучшая книга в творчестве известного писателя, до того издавшего в 70-е гг. романы о современной жизни «Солнечное сплетение» (1972) и «Черника» (1975) – о неудачно сложившихся людских судьбах.
В «Последнем привале» писатель по-новому подошел к теме национально-освободительного восстания 1863 г. в сравнении с имеющейся обширной литературой о восстании. В романе на материале польской истории поставлены такие морально-философские проблемы, которые актуальны и для последующих поколений поляков, вплоть до сегодняшнего дня, которые во многом могут объяснить генеалогию национального польского самосознания. Герой романа молодой шляхтич-повстанец Петр накануне окончательного поражения восстания тайком возвращается в родной дом. В лесах еще действуют последние повстанческие отряды, но гибель их предрешена. Вокруг горят усадьбы и деревни, подожженные пьяными казаками-карателями, над многими семьями нависла угроза конфискации имущества и ссылки в Сибирь; свирепствует эпидемия тифа, на деревьях висят повешенные повстанцы…
В родном доме его принимают радостно и взволнованно, казалось бы, с открытым сердцем, но постепенно выясняется, что повстанец в сущности мешает с трудом налаженному быту обитателей усадьбы, которые благополучно, хотя и не без лишений, просуществовали трудное время и стремятся продержаться и дальше. К тому же его семья, хотя и чтит в нем героя, вовсе не разделяет его убеждений, впрочем, убеждений двухлетней давности, когда Петр вопреки воле отца ушел из дома в лес. Нынче же и сам Петр на распутье, и ему еще предстоит сделать выбор…
Накануне восстания Петр исповедовал идеологию действия, которое «не только уничтожит русскую неволю, но и поднимет оружие против несправедливости, нищеты и унижения народа».
Действительность оказалась совсем иной. Польский крестьянин не поддержал шляхетского восстания. В болезненных воспоминаниях Петра возникают картины не только героизма, но и подлости в лагере повстанцев, кровавые и жестокие сцены: изнасилование женщины, подозреваемой в предательстве, убийство противника восстания старика-аристократа, повешение крестьянина, который много лет служил «в солдатах» в русской армии, бегство предводителя восстания за границу…
Залевский написал роман не столько о восстании, сколько о душевных терзаниях одного из его участников. Петр пытается понять, что же с ним произошло, кто он – герой, борец за правое дело или дезертир, приспособленец. Перед ним открываются две возможности. Одна из них – это перспектива «позитивного» сотрудничества с угнетателями, другая – «романтическая» перспектива продолжения борьбы, заведомо обреченной на поражение. Петр не может и не хочет принять ни одной из них. Хотя восстание обернулось бессмысленной (в данном историческом времени) кровавой трагедией, но он не предал его, а перспектива каждодневной кропотливой борьбы за существование представляется ему не менее бессмысленной, чем романтический бунт. В тифозной горячке героя искушают с разных сторон, ведут спор за его душу реальные люди, видения, его собственные мысли. Моральная дилемма Петра так и остается нерешенной, как остается неясной и дальнейшая судьба героя, но это для писателя не столь важно. Главное, что его герой отвергает обе перспективы, предоставленные ему историей, свое несогласие с существующим порядком вещей. Залевского, как это следует из сложного повествования, насыщенного реальными и сновидческими размышлениями Петра, интересует не описание перипетий героя, а реконструкция процесса его мышления, трагической раздвоенности его сознания, соотнесенной с возможностями исторической эпохи.
Исторический роман в письмах «Почтовые вариации» (1972) – одна из лучших книг К. Брандыса. Важные вехи польской истории за двести лет, начиная с 1770 и кончая 1970 годом – Барская конфедерация, восстания Костюшко 1830 и 1863 годов, начало социалистического движения и деятельность царской охранки, переворот Пилсудского в 1926 г., наконец, события марта 1968 г. – освещаются в переписке представителей нескольких поколений семьи Заберских. Мастерски стилизованные в духе соответствующей эпохи письма Заберских сгруппированы попарно, и каждый из пишущих выступает дважды – в роли отца и в роли сына, выступает в двух, кардинально разнящихся между собой стадиях своей жизни. В каждом из поколений индивидуальные характеры и поступки героев зависят от общественно-политических обстоятельств, и в каждом из поколений романтические юношеские порывы сменяются к старости прозаическими житейскими заботами.
В романе «Царские врата» (1975) Анджея Стойовского (р. 1933), автора нескольких романов и повестей из жизни Польши XVIII в., рассматривается история Дмитрия Самозванца, его появления в Польше и похода на Москву как часть более общего замысла – присоединения России к латинскому миру. По форме роман самообвинительное донесение в инквизиционный суд иезуита, участника и свидетеля событий. Повествователь (а вместе с ним и автор) приходит к пессимистическому выводу о невозможности понять смысл истории и человеческих деяний. «Можно было бы утверждать, что мы поняли, каким образом и почему все происходило – и что происходило. Сначала нам нужно было бы знать все о нас самих. Но если бы мы столько знали, мы были бы самим Богом. Он же в неизмеримой мудрости своей, в милосердии своем избавил нас от этого знания. Мы отворачивали лица, закрывали свои головы, заслоняли глаза перед правдой. И это хорошо»{182}, – заключает свой рассказ иезуит.
Сенсацией стал поздний дебют Эустахия Рыльского (р. 1945) книгой из двух повестей «Станкевич. Возвращение» (1984). В литературу уверенно вошел зрелый писатель со своей проблематикой, со своим нетипичным для польской прозы героем – обрусевшим поляком, со своим ровным, спокойным, «холодным» стилем повествования – в традициях классической польской и русской прозы (И. Бунин, Л. Толстой, Я. Ивашкевич). Значительную часть первой повести, в которой действует полковник царской, а затем белой армии Станкевич, занимает ретроспекция. Восстанавливается биография героя, выходца из польской шляхты. На глазах десятилетнего мальчика в 1864 г. казаки-каратели зарубили его отца, участника польского национально-освободительного восстания. Много лет спустя Станкевич встречает старика-крестьянина, бывшего казака, который убил его отца, и расстреливает его. А наутро, попав в плен к красным, умирает и сам. Похоронили их в одной могиле…
Герой «Возвращения» – тоже царский офицер, Максимилиан Регойский, из семьи, разбогатевшей во время восстания 1863 г. Участник «белого» движения в России, свидетель и участник зверств и убийств, он опустошает свою душу терпит моральное поражение. Вернувшись в Польшу он не может найти своего места в жизни – «никуда не возвращаешься, если идешь ниоткуда, а он как раз и прибыл ниоткуда…».
Душевная опустошенность «лишних» людей XX в. – героев Рыльского, выкорчеванных историческими бурями из родной почвы, превратила их в равнодушных циников, опасных, однако, для других людей.
К историческому сюжету, овеянному романтической символикой, обратился и А. Браун в романе «Валленрод» (1990). Название романа восходит к романтической поэме А. Мицкевича «Конрад Валленрод», воспевшей патриотический подвиг литовского юноши, который возглавил Орден крестоносцев – врагов своей родины, чтобы погубить его. В основу романа Брауна положена легендарная судьба Яна Виткевича, который участвовал в молодежном патриотическом кружке, был сослан в Сибирь, сделал в России блестящую дипломатическую карьеру, выполнял важные поручения в Персии и Афганистане. Однако в душе он оставался польским патриотом и всячески стремился столкнуть Россию с Англией, надеясь изменить судьбу своей родины. Виткевич, как и герой романа Брауна, Викторович, погиб таинственной смертью в Петербурге в 1839 г.
Исторический роман тесно смыкается с исторической эссеистикой, которая продолжала успешно развиваться. Как и прежде, большой популярностью пользовались исторические эссе М. Брандыса. В 70-е гг. он издал огромный цикл «исторических репортажей» под общим названием «Конец мира легкой кавалерии» – «Достойные ветераны» (1972), «Неспокойные годы» (1972), «Революция в Варшаве» (1974), «Уставшие герои» (1976), «Небожественная комедия. Огонь и пепел» (1979). В этом цикле писатель показал жизненные пути поляков, которых судьба привела в гвардейский полк Наполеона. Книги М. Брандыса, основанные на архивных документах, воспоминаниях, письмах, ставят актуальные и сегодня вопросы о генеалогии польской интеллигенции, о поисках ею самоопределения, о мере ее ответственности перед историей.
