Итальянец - Артуро Перес-Реверте

Кампелло приближается к столу, берет лист бумаги и карандаш, пишет имя и адрес.

– Возьми. – Он протягивает листок помощнику. – Потом сходишь по этому адресу, спросишь вот этого человека и скажешь ему, чтобы связался со мной как можно скорее, это очень важно. По телефону не звони, ясно?.. Только лично.

– Понимаю, комиссар.

– Ладно, давай, шевели задницей.

С этими словами Кампелло выходит из кабинета, спускается в подвал и направляется в допросную. Гамбаро и Бейтман сидят в коридоре, закатав рукава рубашки, – попивают пиво из маленьких бутылочек и слушают новости по Би-би-си. Кампелло делает им знак оставаться на месте и входит. Женщина сидит за столом, под голой лампочкой, свисающей с потолка. Плащ накинут на плечи, наручников нет. Комиссар садится напротив и сразу переходит к делу:

– Прошу вас, пожалуйста, не говорите, что ничего такого не сделали и что ваше задержание – это произвол.

Она смотрит на него с подозрением. Приятное лицо, снова отмечает Кампелло. Высокая, и ее можно назвать красивой. И разговаривает как воспитанный человек.

– Вы сказали «задержание»? Я не арестована?

Она держится ровно и спокойно смотрит на комиссара. Но когда она говорит, у нее немного дрожит подбородок. У нее тонкие, ухоженные руки, нет ни колец, ни лака для ногтей. Они лежат на столе, и временами она судорожно сцепляет пальцы.

– Пока что нет, – отвечает Кампелло. – Но от этого вам никакой пользы, поскольку в данных обстоятельствах мы можем задержать вас на сколько угодно, до тех пор пока все не обнаружится.

– Вы можете объяснить мне, почему меня здесь держат? – Она указывает на дверь. – И почему эти мужчины входят сюда и говорят мне гадости?

Кампелло устало машет рукой, словно все совершенно очевидно:

– Мы знаем, что вы информируете врага. Что вы шпионка.

Она широко раскрывает глаза:

– Но это же смешно. Я ведь уже сказала…

– Все, что вы уже сказали, не убедит меня в обратном. Я не знаю, работаете вы на нацистов, на итальянцев или на испанскую Фалангу. Или, возможно, на всех сразу.

– Вы это всерьез?

Кампелло обводит рукой допросную и указывает на закрытую дверь:

– По-вашему, это все несерьезно?

Она сплетает пальцы. Скорее напряжена, чем растеряна.

– Я считаю, это все оскорбительно. – Она смотрит на него с вызовом. – Скажите же мне, что я такого сделала, чего не должна была делать.

– Книжный магазин Силтеля Гобовича, – наудачу произносит полицейский.

Она смотрит на него с удивлением, и непонятно, подлинное оно или показное.

– Я работала там всю испанскую войну. Вы, вероятно, можете спросить у хозяина.

– Обязательно спросим, – соглашается Кампелло. – А теперь о террасе.

Женщина по-прежнему невозмутима:

– А что с террасой?

– Оттуда виден весь порт.

– И что?

– Вот вы мне и скажите.

Женщина наклоняет голову и смотрит на него как на идиота:

– Послушайте, сеньор. Я бывала на этой террасе сотни раз… Что в этом странного?

– Ваш фотоаппарат. Тот, что у вас в сумке.

– Я часто беру его с собой, люблю фотографировать. Но сегодня я не снимала.

– Почему?

– Не знаю. – Она колеблется, но тут же объясняет: – Раз на раз не приходится.

– Мы ищем пленку.

– Она в фотоаппарате.

– На той нет ни одного снимка. Я имею в виду другую пленку.

– Какую другую?.. У меня была только одна. Говорю вам, я не снимала.

– Даже с террасы?

– Я никогда не снимала с террасы. Я прекрасно знаю, что запрещено снимать портовые объекты.

– Вы это знаете?

– Конечно… как и все.

Входит Писарро с чашкой горячего какао и ставит ее на стол перед Еленой. Та даже не смотрит.

– Ну, а ваш отец? – спрашивает Кампелло, когда помощник уходит.

– Я вас не понимаю.

– Сейчас поймете. Мы вас подозревали, поэтому прослушивали телефон в магазине Гобовича и в ближайшей будке… Ваши разговоры записаны.

Женщина по-прежнему смотрит на него так, будто совсем не понимает его логики. Наконец она замечает чашку с какао, берет ее в руки, подносит к губам, отпивает глоток и снова ставит на стол.

– И что плохого в этих разговорах? – наконец спрашивает она.

– Ваш отец и двоюродные сестры, вот что. И почтовая открытка.

– Мой отец живет в Малаге, у меня есть родня в Альхесирасе. Тут нет ничего странного.

– Мы проверим.

– Пожалуйста.

Кампелло пристально изучает ее в некоторой задумчивости. Это правда, заключает он, защищается она прекрасно. Без сомнения, даже слишком хорошо. Тогда он достает другой козырь из рукава.

– Когда вы говорили по телефону, вы не назвали свое имя.

– Не назвала?

– Нет. Вы представились Марией.

Взгляд женщины чист, словно глаза у нее из кристаллов льда.

– У вас же есть мое личное дело, – отвечает она спокойно, – где фигурирует мое полное имя… Меня зовут Мария Елена, и мои родственники обычно употребляют первое имя.

– С каких пор?

– С детства.

– Это мы тоже проверим.

– Кто бы сомневался.

Комиссар умеет держать удар. Не меняясь в лице, он достает из кармана пиджака пачку сигарет Елены и ее зажигалку, кладет перед ней.

– Вы вдова, – замечает он. – Вашего мужа убили англичане.

– А моего отца хотели расстрелять франкисты… Поэтому мы скрывались здесь три года… Я не симпатизирую ни нацистам, ни фашистам.

С этими словами она достает из пачки сигарету и щелкает зажигалкой. Кампелло отмечает, что она левша и что пламя в ее пальцах дрожит. Железная баба, думает он про себя. Или умеет такой казаться. И делает это совсем не плохо.

– Послушайте… Не заставляйте меня прибегнуть к другим методам.

Она медленно выпускает дым, прикрыв глаза.

– Надеюсь, это не значит, что вы собираетесь меня пытать.

Кампелло саркастически смеется:

– А вы что, не обучены? Как противостоять допросам