Итальянец - Артуро Перес-Реверте

– В течение дня будет там контроль на случай перемещения целей?

Капитан-лейтенант поворачивается к Ломбардо и смотрит испытующе, словно вопрос обращен именно к нему. Все с любопытством следуют его примеру.

– Предусмотрено, что нас проинформируют, – отвечает тот, не отрывая взгляда от фотографий крейсеров.

– Сообщение в полдень, так? – спрашивает Маццантини.

– Да.

– Как мы и просили?

– По телефонной связи. Потом информацию передадут на границе.

– Прекрасно. Но на этот раз ты не можешь идти… Надо предупредить людей с Вилья-Кармелы.

– Уже сделано.

Офицер не отрывает от Ломбардо пристального взгляда.

– Ты уверен во всем и во всех?

– Совершенно уверен, капитан-лейтенант.

И тут Скуарчалупо осеняет: ночное увольнение, мотоциклетные очки, таинственные намеки. Опять она, делает он вывод, вот в чем секрет. Высокая испанка. Женщина из Ла-Линеа.

– У английских дозорных что-то изменилось? – интересуется Кадорна.

– Ничего особенного, – отвечает Маццантини. – Накануне система патрулей та же, каждые десять-пятнадцать минут – глубинные бомбы в случайных местах.

– Случайных, – ворчит Скуарчалупо.

Маццантини строго смотрит на него:

– Да, именно так. У тебя какие-то возражения, Дженна?

– Никаких, капитан-лейтенант. – С сигаретой во рту неаполитанец поднимает руки, будто сдается. – Никогда не выигрывал в лотерею, а там тоже все случайно… Ничего себе будет совпадение, если сегодня словлю.

Все смеются, включая Ломбардо. Это способ снять напряжение. Они смеются и никак не могут перестать, как смеялись бы сейчас по любому поводу. Им это необходимо.

Маццантини указывает на материалы, разложенные на столе:

– У вас полчаса, чтобы все изучить. Отпечатайте у себя в мозгу каждую позицию и каждое препятствие… И с этого момента никто больше не сойдет на сушу. Остаток дня отдыхайте. В двадцать ноль-ноль у нас медосмотр, еще через час экипируемся. Проверьте клапан сжатого воздуха, помпу быстрого погружения и глубиномер, которые подвели вас во время последних операций. После инструктажа зарядите все батарейки, проверьте всё, от генераторов до парового котла.

– Мы можем оставить письма, капитан-лейтенант? – спрашивает Тоски.

– Конечно, но не пишите на них даты. Ферольди соберет их перед нашим выходом. И полагаю, у всех составлено завещание. – Он указывает на сейф, прикрепленный к переборке. – Всё положите туда, как в прошлый раз… Вопросы есть?

Скуарчалупо поднимает руку:

– Не желает ли кто-нибудь купить у меня открытки Красавицы Суламифи и Неистового Саладина?

Они снова смеются, и вопросов больше нет. Неаполитанец отмечает, что Маццантини не сводит вопросительного взгляда с Ломбардо; и тот, встретившись с ним глазами, молча кивает, все такой же серьезный. Удовлетворенно кивнув в ответ, офицер встает, идет к шкафу и возвращается с подносом, где стоит бутылка красного вина, восемь стаканов и лежит штопор.

– Мы знаем положение наших войск, и у нас нет иллюзий. – Маццантини открывает бутылку. – Невозможно, чтобы наше победное нападение изменило ход войны; но мы можем надеяться, что успех нашей операции ослабит давление англичан в этой зоне Средиземноморья.

– Большая честь, капитан-лейтенант, – замечает Кадорна.

– Да, безусловно… Большая честь.

– По крайней мере, пустим им кровь из носа.

– А это мысль.

Маццантини обходит стол вокруг, каждому наливая вино в стакан. Вино итальянское, отмечает Скуарчалупо, из Чинкве-Терра, и аромат приводит на ум горячую поленту на столе, ковриги свежего хлеба, ломти домашней колбасы и шоколад из Перуджи.

– Пахнет домом, – говорит кто-то.

Восемь мужчин молчат, и каждый вспоминает свое. И каждый уважает молчание другого. Со времен тренировок в Бокка-ди-Серкьо они знают друг о друге все, как родные братья: жизнь, любовь, увлечения, недостатки, мечты, семья. У них на всех четыре жены и шестеро детей.

Наконец капитан-лейтенант Маццантини говорит:

– Полагаю, мы предусмотрели всё и можем идти в атаку со спокойной душой… Моя совесть чиста. Мы сделали всё для успеха операции и готовы всё преодолеть. Перед выходом я буду молиться о том, чтобы нам сопутствовала удача. Чтобы Господь наградил нас победой за наши старания и сжалился над нашей несчастной родиной… Давайте выпьем, стоя.

Все подчиняются, каждый со стаканом в руке. Маццантини поднимает свой и всех по очереди обводит взглядом.

– Невозможно пожелать себе лучших товарищей – я считаю, мне повезло сражаться с вами бок о бок… Десятая флотилия, да здравствует Италия!

– Да здравствует!

Елена перешла границу, теперь она на территории колонии. Перешла одной из первых, едва открылась решетка. Пила кофе – в котором был главным образом цикорий – в маленькой забегаловке поблизости, пока не увидела доктора Сокаса, которого в это утро вызвали в Колониальный госпиталь. Изобразила случайную встречу – доктор, какой сюрприз, и так далее, – и они вместе пересекли границу, беседуя с напускной естественностью, под которой Елена старалась скрыть напряжение: обычный досмотр британскими таможенниками, один из них здоровается с Сокасом, затем долгий переход по площадке аэродрома, через площадь Казематов и, наконец, прощание на Мейн-стрит. Силтель Гобович, удивленный, что она пришла в неурочный день, работа с книгами и карточками. Сейчас Елена поглядывает на часы, нервы напряжены, сердце бьется все сильнее и быстрее, по телу бегут мурашки, дыхание сбивается, она пытается дышать ровно и успокоиться. Сумка открыта, и в ней фотоаппарат.

Гобович занят книгами, вынимает их из ящиков. Елена встает и берет сумку.

– Пойду, подышу воздухом. И покурю.

– Давай, – отвечает хозяин магазина, занятый своим делом.

– Я сейчас.

Она открывает застекленную дверь, выходит на террасу и закуривает «Крейвен». Под ярким утренним солнцем бухта Альхесираса похожа на синий полумесяц с серо-охряной каймой. Слева Африка, четко очерченная, несмотря на расстояние. Ветра нет, и корабли, бросившие якорь в северной части, развернуты в разных направлениях. От всего веет миром и абсолютным покоем.

Внизу, под террасой и Королевским бастионом, располагается порт. Три ремонтных дока, пакгаузы, подъемные краны и эллинги. Оттуда доносятся далекие звуки: вой сирены, удары молотков по металлу, хриплые крики чаек, планирующих туда-сюда между Пеньоном и кораблями. Пришвартованные к молам и центральным буям, виднеются около дюжины кораблей, больших и малых, выкрашенных в серый цвет британских военно-морских сил.

Обрати внимание на детали, сказал он.