Итальянец - Артуро Перес-Реверте

Елена вспоминает, как он спокойно объяснял ей задачу: легкий итальянский акцент и улыбка, которая смягчала или пыталась смягчить серьезность его слов. Если не можешь или не хочешь фотографировать, просто подтверди точное расположение больших судов, постарайся вспомнить, где они стояли раньше. Это очень важно, когда перемещаешься ночью в глубине моря, в темноте, по илистому дну, без малейшей возможности сориентироваться. И нельзя подняться на поверхность, чтобы оценить ситуацию. Сто метров отклонения, и вместо успеха – провал. Речь идет о жизни или смерти моих товарищей. Да и о моей тоже.

Так что внимание к деталям. Убедившись, что Гобович ее не видит и что в окнах соседних домов никого нет, Елена оставляет недокуренную сигарету на парапете, открывает крышку «кодака», смотрит в объектив и делает четыре панорамных снимка, справа налево, захватив акваторию порта от Северного мола до трех кораблей на ремонте. Она кладет камеру в сумку, снова берет сигарету и пытается сравнить то, что видит сейчас, стоянки больших кораблей, с теми, что были в последний раз. В целом вроде бы все так же. Только один, наверняка крейсер, поменял стоянку и пришвартован теперь к одному из центральных буев, напротив мокрого дока. Трансатлантический лайнер, ныне военно-транспортное судно, по-прежнему стоит у оконечности Южного мола, которое называют Адмиралтейством.

В магазине Гобович по-прежнему не обращает на Елену внимания. Она перематывает пленку, вынимает кассету и кладет в карман плаща, перекинутого через спинку стула. Потом вставляет новую кассету и старается успокоиться, уперев локти в стол, глубоко и ровно дыша, пока сердцебиение постепенно не выравнивается. На этот раз, решает Елена, не стоит зашивать пленку в дно сумки: не успеть избавиться от нее, если возникнут проблемы. Затем она дописывает брошенную на середине карточку – четыре тома «Энциклопедии науки и техники» Хатчинсона, – берет сумку и плащ и встает из-за стола.

– На сегодня я вас оставляю, – говорит она Гобовичу.

Тот смотрит удивленно. Елена не пробыла в магазине и часа.

– Так скоро?

– У меня дела, – улыбается она. – Боюсь не успеть.

– Да-да, конечно… Еще придешь?

– Когда смогу. Люблю сюда приходить.

– Я так благодарен, что ты тратишь на меня время. Ты – ангел, посланный Богом. Такая радость видеть тебя снова.

– Передайте Саре от меня привет. В следующий раз обязательно к ней поднимусь.

– Непременно. И будь осторожна там, на улице, да?.. Времена сейчас непростые.

– Конечно. Я осторожна.

Елена спускается по лестнице и выходит на улицу, где белые фасады домов отражают яркий солнечный свет. Она делает вид, что опять закуривает сигарету, а между тем украдкой смотрит по сторонам, но не замечает ничего подозрительного. Потом, крепко зажав в кармане плаща фотопленку, пересекает Лайн-Уолл-роуд, направляясь к телефонной будке. Входит, закрывает дверь, снимает трубку, вставляет монету и набирает международный код. Отвечает женский голос, и Елена просит соединить ее с абонентом по ту сторону границы, называя номер, выученный наизусть. После короткого ожидания мужской голос отвечает по-испански:

– Говорите.

– Это Мария.

Короткое замешательство.

– А-а… Мария. Слушаю тебя.

– Все двоюродные сестры, кроме одной, по-прежнему гостят в доме у папы.

– Ты уверена?

– Кажется, да.

– Очень хорошо, передавай им привет.

– У меня открытка для семьи. Опущу в почтовый ящик примерно через час.

Связь прерывается. Елена с минуту стоит неподвижно, прислонившись к стеклянной стене кабины. Пытаясь привести мысли в порядок, она просчитывает дальнейшие шаги. Потом смотрит на часы, толкает дверь кабины и шагает по улице, доходит до Мейн-стрит и направляется к отелю «Бристоль», где спокойно проходит мимо солдата на входе; она идет в бар, где на нее с интересом поглядывают несколько офицеров Королевского военно-морского флота. Она занимает место за столиком, откуда просматривается вестибюль, заказывает чашку чая и ждет пятнадцать минут, листая книгу, но прочесть хотя бы страницу мешает нервное напряжение. Она не видит, чтобы за это время входил кто-нибудь подозрительный. Наконец она расплачивается, встает и выходит на улицу, добирается до стоянки такси на площади, напротив католического собора. Садится в машину.

– К границе, пожалуйста.

Водитель щелкает рычажком счетчика, и машина трогается с места. Перед аэродромом они натыкаются на заграждение и двух солдат, перекрывающих проезд. Готовится к взлету большой двухмоторный самолет. Пока они ждут, у Елены есть время подумать: о рисках и возможностях, об удаче и невезении. И тут она видит, что совсем рядом останавливается мотоциклист: за рулем крепкий мужчина в пиджаке и без галстука, в твидовом кепи и мотоциклетных очках, который неотрывно смотрит вперед, не поворачивая головы. Она незаметно подвигается на сиденье так, чтобы видеть улицу в зеркало заднего вида. За ними никого нет, хотя какой-то автомобиль медленно приближается и притормаживает метрах в двадцати от такси.

Как только самолет взлетает и заграждение убирают, таксист пересекает площадку и катит к пограничному пункту. Елена уже в панике. Страх накатывает волнами, мешая думать. Отчаянным усилием взяв себя в руки, она все-таки пытается размышлять. Сейчас она не видит ни мотоциклиста, ни другую машину; они остались позади, но обернуться и посмотреть она не решается. Мысли путаются, но одно соображение преобладает над всеми: ей грозит беда. И вдруг она замечает, что судорожно сжимает кассету с пленкой в правом кармане плаща – так сильно, что ладонь и кассета мокрые от пота, а рука напряжена, словно заевшее зубчатое сцепление, и болит до самого плеча.

Думай, в тоске приказывает она себе. Думай, Елена. Думай, думай. Может, у тебя разыгралось воображение, но, может, и нет. Соображай быстрее, что делаешь и что будешь делать; и не проколись, потому что выхода, пожалуй, нет. С этой мыслью она наблюдает, как мотоцикл обгоняет такси справа и останавливается в конце улицы, рядом с будкой таможни. Чувствуя, что теряет контроль над собой, Елена осматривает сиденья машины, затылок водителя, его безразличные ко всему глаза в зеркале заднего вида. Рука, сжимающая пленку, дрожит. Ну и дура же я, заключает Елена. Если ее найдут у меня в кармане, я пропала. Меня ждет виселица во дворе Мавританского замка.

Из последних сил пытаясь сохранять спокойствие, она поспешно оглядывает дверцу машины; на дверце сеточка для мелочей, но это не вариант: тут все на виду. Резиновый коврик под ногами тоже не