Итальянец - Артуро Перес-Реверте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что внимание к деталям. Убедившись, что Гобович ее не видит и что в окнах соседних домов никого нет, Елена оставляет недокуренную сигарету на парапете, открывает крышку «кодака», смотрит в объектив и делает четыре панорамных снимка, справа налево, захватив акваторию порта от Северного мола до трех кораблей на ремонте. Она кладет камеру в сумку, снова берет сигарету и пытается сравнить то, что видит сейчас, стоянки больших кораблей, с теми, что были в последний раз. В целом вроде бы все так же. Только один, наверняка крейсер, поменял стоянку и пришвартован теперь к одному из центральных буев, напротив мокрого дока. Трансатлантический лайнер, ныне военно-транспортное судно, по-прежнему стоит у оконечности Южного мола, которое называют Адмиралтейством.
В магазине Гобович по-прежнему не обращает на Елену внимания. Она перематывает пленку, вынимает кассету и кладет в карман плаща, перекинутого через спинку стула. Потом вставляет новую кассету и старается успокоиться, уперев локти в стол, глубоко и ровно дыша, пока сердцебиение постепенно не выравнивается. На этот раз, решает Елена, не стоит зашивать пленку в дно сумки: не успеть избавиться от нее, если возникнут проблемы. Затем она дописывает брошенную на середине карточку – четыре тома «Энциклопедии науки и техники» Хатчинсона, – берет сумку и плащ и встает из-за стола.
– На сегодня я вас оставляю, – говорит она Гобовичу.
Тот смотрит удивленно. Елена не пробыла в магазине и часа.
– Так скоро?
– У меня дела, – улыбается она. – Боюсь не успеть.
– Да-да, конечно… Еще придешь?
– Когда смогу. Люблю сюда приходить.
– Я так благодарен, что ты тратишь на меня время. Ты – ангел, посланный Богом. Такая радость видеть тебя снова.
– Передайте Саре от меня привет. В следующий раз обязательно к ней поднимусь.
– Непременно. И будь осторожна там, на улице, да?.. Времена сейчас непростые.
– Конечно. Я осторожна.
Елена спускается по лестнице и выходит на улицу, где белые фасады домов отражают яркий солнечный свет. Она делает вид, что опять закуривает сигарету, а между тем украдкой смотрит по сторонам, но не замечает ничего подозрительного. Потом, крепко зажав в кармане плаща фотопленку, пересекает Лайн-Уолл-роуд, направляясь к телефонной будке. Входит, закрывает дверь, снимает трубку, вставляет монету и набирает международный код. Отвечает женский голос, и Елена просит соединить ее с абонентом по ту сторону границы, называя номер, выученный наизусть. После короткого ожидания мужской голос отвечает по-испански:
– Говорите.
– Это Мария.
Короткое замешательство.
– А-а… Мария. Слушаю тебя.
– Все двоюродные сестры, кроме одной, по-прежнему гостят в доме у папы.
– Ты уверена?
– Кажется, да.
– Очень хорошо, передавай им привет.
– У меня открытка для семьи. Опущу в почтовый ящик примерно через час.
Связь прерывается. Елена с минуту стоит неподвижно, прислонившись к стеклянной стене кабины. Пытаясь привести мысли в порядок, она просчитывает дальнейшие шаги. Потом смотрит на часы, толкает дверь кабины и шагает по улице, доходит до Мейн-стрит и направляется к отелю «Бристоль», где спокойно проходит мимо солдата на входе; она идет в бар, где на нее с интересом поглядывают несколько офицеров Королевского военно-морского флота. Она занимает место за столиком, откуда просматривается вестибюль, заказывает чашку чая и ждет пятнадцать минут, листая книгу, но прочесть хотя бы страницу мешает нервное напряжение. Она не видит, чтобы за это время входил кто-нибудь подозрительный. Наконец она расплачивается, встает и выходит на улицу, добирается до стоянки такси на площади, напротив католического собора. Садится в машину.
– К границе, пожалуйста.
Водитель щелкает рычажком счетчика, и машина трогается с места. Перед аэродромом они натыкаются на заграждение и двух солдат, перекрывающих проезд. Готовится к взлету большой двухмоторный самолет. Пока они ждут, у Елены есть время подумать: о рисках и возможностях, об удаче и невезении. И тут она видит, что совсем рядом останавливается мотоциклист: за рулем крепкий мужчина в пиджаке и без галстука, в твидовом кепи и мотоциклетных очках, который неотрывно смотрит вперед, не поворачивая головы. Она незаметно подвигается на сиденье так, чтобы видеть улицу в зеркало заднего вида. За ними никого нет, хотя какой-то автомобиль медленно приближается и притормаживает метрах в двадцати от такси.
Как только самолет взлетает и заграждение убирают, таксист пересекает площадку и катит к пограничному пункту. Елена уже в панике. Страх накатывает волнами, мешая думать. Отчаянным усилием взяв себя в руки, она все-таки пытается размышлять. Сейчас она не видит ни мотоциклиста, ни другую машину; они остались позади, но обернуться и посмотреть она не решается. Мысли путаются, но одно соображение преобладает над всеми: ей грозит беда. И вдруг она замечает, что судорожно сжимает кассету с пленкой в правом кармане плаща – так сильно, что ладонь и кассета мокрые от пота, а рука напряжена, словно заевшее зубчатое сцепление, и болит до самого плеча.
Думай, в тоске приказывает она себе. Думай, Елена. Думай, думай. Может, у тебя разыгралось воображение, но, может, и нет. Соображай быстрее, что делаешь и что будешь делать; и не проколись, потому что выхода, пожалуй, нет. С этой мыслью она наблюдает, как мотоцикл обгоняет такси справа и останавливается в конце улицы, рядом с будкой таможни. Чувствуя, что теряет контроль над собой, Елена осматривает сиденья машины, затылок водителя, его безразличные ко всему глаза в зеркале заднего вида. Рука, сжимающая пленку, дрожит. Ну и дура же я, заключает Елена. Если ее найдут у меня в кармане, я пропала. Меня ждет виселица во дворе Мавританского замка.
Из последних сил пытаясь сохранять спокойствие, она поспешно оглядывает дверцу машины; на дверце сеточка для мелочей, но это не вариант: тут все на виду. Резиновый коврик под ногами тоже не
