Бета Малого Льва - Елена Федина

Через полчаса явилась Ингерда: красный сарафан, белая пляжная сумка, стянутые в пучок волосы, уставшие глаза.

— Ты стал много курить, — заметила она, включая вытяжку, — что происходит, па? Почему ты не спишь до сих пор?

— Сбой в режиме, — ответил он, — обычное дело после космоса.

— Не понимаю, что тебя сюда привело? — недовольно сказала мать.

Она была в длинном вишневом платье, в чепчике и с шалью на плечах, просто классическая старушка из исторических сериалов. Ласковый рассвет освещал ее допотопную гостиную с объемной деревянной мебелью, тяжелыми портьерами и круглым столом посередине. Она сидела в кресле-каталке и вязала что-то полосатое.

— Откуда ты взялся? Что-то я не слышала твоего модуля?

— Я телепортировал, — сказал Ричард.

— Зачем? — даже не удивилась Илга.

— Где мой сын?

— Что за срочность?

— Не знаю. Мне просто не по себе.

— В твоем возрасте ревность смешна, — холодно заметила мать.

— Где мой сын? — повторил Ричард.

— А как ты думаешь? — усмехнулась Илга, — это твоя мать встает на рассвете, а молодые на рассвете только засыпают. Не вздумай его будить.

Ричард решил с ней не конфликтовать. Это надоело ему еще в юности.

— Здесь не все так просто, — сказал он терпеливо, — вчера ночью Зела беседовала с кем-то из эрхов. И уже с утра повезла Ольгерда в замок. Ты же знаешь, что такое наш замок.

— Я знаю, что такое мой внук. Он белый тигр и может сам за себя постоять. Твоя отцовская опека ему не нужна.

Последние слова она произнесла с ядовитой иронией.

— За что ты меня так ненавидишь? — спросил Ричард изумленно.

— Ненавижу? — Илга пожала плечом, — это сильно сказано. Просто белые тигры не любят черных. Это как инстинкт самосохранения. Вы изгои. Вы мешаете всем: и белым тиграм, и эрхам своей неугомонностью. Вы все время деретесь. Вы — та самая капля дегтя в бочке меда, которая всем отравляет существование.

Ричард даже присел от неожиданности на деревянный жесткий стул.

— Так ты считаешь, что я черный тигр?

— Конечно, — усмехнулась Илга, — самый типичный представитель. Сколько у меня было из-за тебя неприятностей с белыми тиграми! Но я же не виновата, что родила выродка!

— Чем же я так плох? — спросил Ричард хмуро.

— Твое огромное Я не умещается даже на Земле. Тебе нужна вся вселенная! Ты ни с кем и ни с чем не считаешься. Тебе ни до кого нет дела, даже до собственной матери. Ты убил свою жену. Зачем ты таскал ее за собой по всей галактике как свою игрушку? Твоим детям нужна была мать, а не космическая бродяжка… Ты даже собственного сына готов вытащить из постели только потому, что тебе нравится эта женщина… Но самое страшное, что сил у тебя достаточно, чтобы раздавить любого.

— Что ты несешь, — вздохнул он устало, — я просто ошибаюсь, как все смертные, а в основном терплю и расхлебываю чужие ошибки. И ни про каких черных тигров я даже не слышал.

— Зато они о тебе слышали. Он телепортировал! Неужели ты думаешь, что ты делаешь это сам? Никакой твоей заслуги в этом нет!

— Что-то я устал сегодня от критики…

Ричард дошел до окна, тупо оглядел двор, потом вернулся к матери. Обижаться на выжившую из ума старуху было глупо. Хотелось все-таки с ней поладить.

— Мама, я понимаю, что выгляжу нелепо, — попытался он объяснить ей, — пойми, меня не оставляет чувство тревоги. Что-то должно случиться здесь, в этом замке, с моим сыном. Я не знаю, кто я, черный тигр или зеленый… но я отец, и я должен это предотвратить.

— Ты жалкий старый ревнивец, — зло отрезала Илга.

Говорить с ней было бесполезно. А тревога росла.

— Или безумец, — кивнул Ричард и быстро вышел из гостиной.

Он шел широкими шагами в главный корпус, сам не отдавая себе отчета, что им движет. Нет, это была не ревность, что-то более глубинное, инстинктивное, животное. Илга довольно шустро поспевала за ним даже без своего кресла-каталки.

— Рики! Вернись немедленно! Не смей им мешать! — выкрикивала она периодически, но догнать его не могла.

Потом, в зале Предков, затихла. И выросла уже перед ним, бледная как привидение и злая.

— Что ты себе позволяешь? Хочешь схватиться с собственным сыном? Ну, уж нет, такого я не допущу! Схватись сначала со мной!

В тигрицу она превратилась почти мгновенно, за несколько секунд, при этом одежда на ней просто испарилась, а в лицо ему полыхнуло жаром. Оскал ее был страшен, когтистые мощные лапы скребли мозаичный пол, зеленые глаза метали молнии. Ричард давно чего-то подобного от мамочки ожидал, но всё равно застыл и не верил своим глазам. Илга грозно зарычала.

— Тебе идет эта шкурка, — усмехнулся он с дрожью в коленках.

Его трясло не от страха. От обиды. От возмущения, что ничего нельзя исправить, и даже собственная мать против него.

— Ты забыла, — сказал он, — что я тоже могу телепортировать, — но свою ненависть ты показала достаточно наглядно. Спасибо, мама.

Мать зарычала еще громче и, пока он еще говорил, прыгнула на него. Очутившись на полу, под тяжестью ее тела, под ее острыми когтями, Ричард наконец понял, что с ним никто не шутит. Он взвыл от боли и вцепился в ее горло, стараясь держать ее хищную морду на расстоянии вытянутых рук. Она пыталась упереться задними лапами, но они проскальзывали по гладкому отшлифованному полу, как по маслу.

Несколько минут они катались по полу, пока он не справился с шоком. Он мощно пнул ее ногой в живот, так что она с визгом паленой кошки откатилась метров на десять. Он вскочил и пнул ее еще раз, мать вцепилась клыками ему в ногу. Озверев от боли в этом живом капкане, Ричард содрогнулся всем телом, из его горла вырвался даже не крик, а рев. Потом тело действовало уже само.

Клыками он впился ей в загривок, мать взвыла и разжала свой капкан. Ричард запрыгнул на нее, прижимая своей тяжестью к полу и вгрызаясь в ее шею. Тигрица издавала страшные звуки и уже почти не трепыхалась. Он отпустил ее, напоследок залепив ей оплеуху своей огромной черной лапой.

Потом она лежала у стены и стонала, несчастная, старая драная кошка. Ричард подошел к ней, удивительно хорошо и уверенно чувствуя себя в новом обличье. Он был потрясен, но не слишком. Не до того было. Они оба были в кровь разодраны, но мать больше. Ричард лизнул ее рану, сам ощущая неприятное жжение в груди и тупую боль в прокушенной лапе.