Когда ты исчез - Джон Маррс

от одной мысли, что придется вновь увидеть Дуги, – а в таком маленьком городке наши пути неизбежно должны были пересечься.

Выходя на улицу, я останавливалась на каждом углу и оглядывалась, чтобы не столкнуться с ним ненароком лицом к лицу. Дома в одиночестве запирала двери и задергивала шторы. Ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову ломиться в дом изнасилованной им женщины, но тот, кто способен на такую низость – особенно по отношению к близкой подруге, – явно был не в своем уме.

Я больше не называла его по имени, и, как ни странно, Саймон тоже. Дуги для нас обоих словно исчез. Саймон не ходил с ним в бар. Не спрашивал, отчего тот не заглядывает в гости, не приглашал его посмотреть вечером футбол. Дуги перестал существовать не только для меня, но и для Саймона.

Его отсутствие заметили лишь дети.

– А дядя Ди придет сегодня на чай? – спросил за завтраком Робби.

– Нет, – тут же ответил Саймон, не поднимая головы.

Не передать словами, какую я в тот миг испытала радость. Правда, спросить мужа, отчего так, не осмелилась.

Ситуация прояснилась, когда Стивен и Байшали пригласили нас отпраздновать их с Саймоном победу в региональном тендере.

– Все в порядке? – спросила Байшали, когда я присоединилась к ней на кухне.

По правде говоря, я была совершенно не в порядке и скрывать этого уже не могла. Именно поэтому последние дни сторонилась Полы – та видела меня насквозь. Обязательно заставила бы что-нибудь сделать или, чего доброго, начала действовать за моей спиной. Байшали же лезть в душу не любила, поэтому я решила, что выходить в люди пока лучше в ее компании. В конце концов, пора возвращать свою жизнь в прежнее русло.

– Да, все замечательно, – я натянуто улыбнулась.

– Слышала, что учудил Дуги?

Я с трудом сглотнула.

– Нет, а что?

– Взял и умотал обратно в Шотландию! Сунул нам в почтовый ящик прощальную открытку… Странно как-то, не находишь?

– Да, странно, – ответила я, с трудом скрывая облегчение.

– Саймон, наверное, очень расстроился.

Я понятия не имела, что творится в душе у моего мужа. Почему он не сказал мне, что его лучший друг, с которым он не разлучался двадцать лет, вдруг уехал на другой край света? Наш брак в последнее время заметно трещал по швам…

Хотя если эта тварь убралась обратно в Шотландию, я могу наконец вздохнуть спокойно.

Мне не хотелось даже думать о сексе и близости, но, вернувшись от Стивена и Байшали, я решила вновь ощутить себя женщиной. Может, если заняться с Саймоном любовью, я сумею выбросить из головы тот вечер?

Физически я по-прежнему испытывала боль, однако старалась не обращать на нее внимания, чтобы секс до конца дней не ассоциировался с насилием. Правда, во время акта – а по-другому то, что у нас было, не назовешь – мы оба лишь механически подстраивались друг под друга. И если это чувствовала я, то Саймон – тем более.

Но иначе было нельзя: приходилось восстанавливать стены, напрочь снесенные тараном.

14 мая

Беременность я проморгала. Не заметила даже, когда пропали месячные.

Точнее, сперва я решила, что просто мало сплю и неправильно питаюсь. Списала все на нарушенный цикл и запоздалую реакцию организма на насилие.

Однако когда месячные не пришли второй раз, я испугалась и побежала на прием к врачу. Через три дня после обследования доктор Уильямс позвонила и сообщила результаты. Я ошарашенно плюхнулась на табурет возле телефона.

Я была беременна – и не имела ни малейшего понятия, что делать дальше.

И без того еле справлялась. На моем попечении было трое маленьких детей, муж целыми днями пропадал на работе, вдобавок приходилось залечивать душевные травмы. Меня трясло от одной мысли об очередном младенце. Тот станет новой помехой нашим с Саймоном отношениям. Я уже смирилась, что секс у нас бывает редко, без настроения и особого удовольствия. Но мы хотя бы старались сблизиться. И пусть оргазма оба не испытывали, по законам природы я все равно смогла забеременеть…

Я всерьез подумывала об аборте. О том, что можно сходить к врачу, пока Саймон на работе, а дети в школе. Когда они к ужину вернутся домой, все будет кончено и никто ничего не узнает.

Никто – кроме меня. Мне нравилось быть матерью, и я не имела права убивать живой комочек у меня внутри только потому, что мое сердце разбито вдребезги. «Неудачный момент» – лишь отговорка, притом слабая, никак не истинная причина. Поэтому я заставила себя смириться. Нам приходилось переживать и более трудные времена.

Я не знала, что ждет нас с Саймоном в будущем. Но верила, что у ребенка в моем животе это будущее есть.

САЙМОН

Нортхэмптон, двадцать восемь лет назад

18 марта

– Почему? Почему?! – выл я, разбивая кулаки о лицо Дуги.

Прошло четыре дня с тех пор, как я узнал, что мой лучший друг спит с моей женой. Я не мог ее видеть. Кэтрин заметно притихла и ушла в себя – наверное, тоже мучилась чувством вины.

Сославшись на большой объем работы, я старался проводить дома как можно меньше времени. Правда, сосредоточиться на деле все равно не мог: так и сидел за столом, слыша в голове стоны, несущиеся из-за двери нашей спальни.

Кэтрин предала мое доверие, однако свою злость я выместил на Дуги.

Не знаю, что бесило меня сильнее: то, как коварно и трусливо он осквернил нашу дружбу, или моя собственная наивная глупость, потому что я ни на миг не позволял себе в нем усомниться. Не считая Кэтрин, он был самым близким мне человеком, но издевательски плюнул прямиком мне в душу. Как я ни сдерживал себя, успокоиться не мог. Хотелось, чтобы он почувствовал себя таким же слабым и униженным.

Я дождался раннего утра, когда Кэтрин крепко уснет, и поехал к Дуги домой. Шторы были плотно задернуты, укрывая комнаты от любопытных глаз, поэтому я отважился зайти со стороны двора и заглянуть в кухонное окно.

Дуги сидел внутри, на пластиковом стуле, уронив голову на грудь. Он был в отключке, вокруг валялись пустые пивные банки. Развлекается, значит, пока моя жизнь летит под откос…

Я вскипел до предела.

Дуги заметил меня, только когда я схватил его за горло и толкнул на пол. Он изумленно вытаращил глаза, но, вусмерть пьяный, не сумел оказать должного сопротивления. Я уселся сверху и быстро кулаками подправил ему рожу: с чувством расквасил нос и свернул челюсть. Правда, ободрав о