Тридцать дней тьмы - Дженни Лунд Мэдсен

у него был серьезным, даже почти грустным. Ханна поняла, что он по-настоящему тронут. Он приложил руку к сердцу на манер необуддиста, что ее всегда в нем нервировало, но тем не менее жест этот показывал, что он действительно принял ее слова близко к сердцу и оценил по достоинству.

– Спасибо.

Это единственное произнесенное им слово наполнило всю атмосферу, как бы знаменуя собой итог торжественного примирения сторон. Йорн, по-видимому, хотел сказать что-то еще, однако в этот момент дверь в бар с треском распахнулась. На пороге в хлопьях падающего снега возникла женщина с собакой, объятая жуткой паникой, она вскинула руки и прокричала:

– Gisli er dáinn. Hann liggur við fótboltvöllinn![42]

Возникла долгая пауза, как будто присутствующим понадобилось время, чтобы понять услышанное. Однако вслед за тем раздался грохот отодвигаемых стульев, куртки взметнулись на плечи, а пиво оказалось допито одним глотком. Ханна и Йорн также оказались невольно вовлечены в эту неразбериху. Поначалу они ничего не поняли, затем, когда кто-то перевел слова женщины на английский, ужаснулись и, наконец, вместе со всеми вышли из бара в объятия морозной зимней ночи, чтобы убедиться в том, что сказанное – правда: Гисли мертв.

45

Он сам зарезал себя ножом. К такому выводу единодушно пришли все члены небольшой компании посетителей бара, окружившие окоченевшее тело Гисли. На запястье его левой руки отчетливо выделялись тонкие ручейки подмерзшей крови. В отличие от тела Тора вид Гисли вовсе не был умиротворенным, напротив, жуткий взгляд широко распахнутых глаз свидетельствовал о том, что последними чувствами, которые он испытывал, испуская дух, были боль и страх. Ханна не выдержала и отвела глаза в сторону. Подумать только, улегся в снег, прислонившись к грязным футбольным воротам, и вскрыл себе вены! Она поежилась, чувствуя себя абсолютно беззащитной под лучом одинокого прожектора, горевшего над полем и вырывавшего из густой окружающей тьмы небольшое освещенное пятно.

– Það var Hrafn sem fann hann[43].

Женщина показала на своего пса, ей приходилось изо всех сил натягивать поводок, чтобы удержать собаку, которая старалась подойти поближе и лизнуть труп Гисли. Кожаный Жилет в очередной раз доказал, что является своего рода неформальным лидером деревни: повернувшись к собравшимся, он поднял руки, как бы защищая собой тело Гисли. Повысив голос, он властно прокричал несколько непонятных слов. Насколько Ханна смогла понять, речь шла о том, чтобы держаться подальше от трупа. Проявить уважение. В любом случае, все не торопясь отошли на несколько шагов, а некоторые даже развернулись, собираясь уйти совсем. Теперь, когда они стали свидетелями случившегося, им будет о чем поговорить за очередной кружкой пива. Ноги у Ханны в тонких кожаных полусапожках уже закоченели, а куртка толком не застегивалась из-за закованной в гипс руки, которая не пролезала в рукав. Она несколько раз переступила с ноги на ногу, снег под ней захрустел. Кожаный Жилет обернулся к ней и Йорну.

– Поезжайте к Виктору и как можно скорее привезите его сюда!

– Почему мы?

Последнее, чего сейчас хотелось Ханне, так это ехать к Виктору и сообщать ему дурные новости.

– Потому что вы здесь самые трезвые.

Йорн кивком дал понять, что берется за порученное им дело.

– Поторопимся изо всех сил.

Он уже направился к машине. Ханна мгновение колебалась, однако потом все же решила, что лучше вернуться в теплую машину Йорна, чем оставаться в темноте на морозе или же сидеть в «Браггине» над недопитым бокалом нагревшегося красного вина наедине со своими мыслями. Менее чем за пять минут они добрались до дома Виктора и Маргрет. Йорн застучал кулаком в дверь с такой силой, будто им самим угрожала опасность.

– У нас еще одна смерть! Пожилой господин, судя по всему, покончил с собой там, на поле.

Дверь открыл Виктор. Ханна почувствовала раздражение из-за того, что новость озвучил Йорн. Кроме того, черт возьми, зачем стоило так орать?! Между прочим, из них двоих он в гораздо меньшей степени владеет информацией. Ханна принялась поправлять Йорна.

– Это Гисли. Он лежит за футбольным полем.

– Давай, садись ко мне – у меня полный привод и подогрев сидений.

Хоть Йорну явно нравилось разыгрывать из себя героя, Ханна даже не стала раздражаться по этому поводу. Она наблюдала за Виктором, который, не сказав ни слова, с озабоченным видом натянул сапоги и подхватил в охапку куртку. Он прокричал вглубь дома несколько слов, и прежде, чем дверь за ним захлопнулась, Ханна успела заметить внутри силуэт Маргрет. После этого странная троица мушкетеров поспешила к предварительно прогретой огромной машине Йорна. Однако, устроившись на своем месте, Ханна почувствовала, что силы ее вконец иссякли. Сами мысли о том, что она снова будет стоять и созерцать замерзший труп Гисли либо, что еще хуже, продолжит прерванную беседу с Йорном в «Браггине», сразу же вызвали у нее сильнейшую головную боль и приступ озноба.

– Эй, ты в порядке?

Йорн встревоженно посмотрел на нее, быстро, но в то же время абсолютно уверенно направляя машину к месту преступления. Откуда же у него все эти таланты?

– Ты какая-то больно бледная.

Ханна сдалась. В сознании ее все еще мелькали фрагменты мыслей, что неразумно было бы перепоручать Йорну свою роль гражданского помощника следователя, однако сосредоточиться на этом она была не в состоянии. Ей вдруг стало безразлично все – и дело, и книга, и сам Йорн. Единственное, чего она хотела в данный момент, – это очутиться дома в постели и просто уснуть. Она повернулась к Йорну, чуть ли не с мольбой взглянула на него и странно робким голосом попросила:

– После того как высадишь Виктора, не мог бы ты отвезти меня домой?

В доме царила мертвая тишина. Не зажигая света, Ханна осторожно прокралась наверх, чтобы, не дай бог, не привлечь внимания Эллы и не вступить с ней в нескончаемый разговор о жизни и смерти. С замиранием сердца она переступила порог своей крохотной мансарды, где не была с тех пор, как Гисли вытолкнул ее из окна. Никаких следов их борьбы здесь уже не осталось: все аккуратно прибрали, пол, очевидно, пропылесосили, окно было закрыто и даже кровать застелена покрывалом. Чего, признаться, Ханна не делала ни разу за все время своего пребывания в доме. Видно было, что здесь не обошлось без Эллы. Ханну захлестнула волна горячей благодарности к пожилой даме, а опрятный вид комнаты снова пробудил в ней спокойствие и уверенность. Тем не менее на всякий случай она все же заперла дверь на ключ. С огромным трудом она почистила зубы левой рукой и с еще большим трудом