Смертельно безмолвна - Эшли Дьюал

— Будущее?

Девочка кивает и продолжает тихим голосом:

— Она и меня научила рисовать.

— Наверно, это очень интересно. — Отвечает Хэйдан, так как я до сих пор не знаю, что нужно говорить, когда с тобой разговаривает десятилетний ребенок. Пусть она ведет себя, как будто ей уже давно за пятнадцать, я вижу перед глазами коротышку со светлым каре.

— Я тоже видела будущее. Поэтому я вас узнала. Я видела вас, Мэттью. Вас и вашего брата.

Видела этот дом. Мы с папой неслучайно наткнулись на Джейсона. Я просто знала, когда он будет нас искать, и куда нам нужно прийти.

Сосредоточенно хмурю лоб и поджимаю губы.

— Так ты знала, что приедешь в Астерию?

Эби кивает и опускает руку, а я неожиданно понимаю, что боль исчезла.

Собираюсь поблагодарить Эбигейл, но она неожиданно подается вперед.

— Я увидела, как вы плачете, — шепчет она мне на ухо, и внутри у меня все замерзает. Она отстраняется, виновато хлопает густыми ресницами и отворачивается, словно боится, что я разозлюсь. Но я не зол. Я растерян. Почему я плакал? Да и вообще, это невозможно.

— Эби, наш Мэтт не умеет плакать! — Звонким голосом протягивает Хэйдан, который стоял достаточно близко, чтобы уловить ее шепот. — У него нет этих, как их там называют.

— Слезных желез? — В надежде спрашивает она, и брат кивает.

— Именно.

— Но так не бывает. Я читала, что они у всех есть.

— А у меня нет. — Вмешиваюсь я и криво улыбаюсь.

— Вы, правда, никогда не плачете?

— Правда. — Выпрямляюсь и прохожусь ладонью по макушке Эбигейл. — Спасибо, что вылечила мою руку. Теперь можно отдохнуть.

Она кивает, а я медленным шагом покидаю комнату. По лицу непроизвольно плавает улыбка, а внутри все застыло и окаменело. Слова Эби заставили меня задуматься. Я давно не плакал.

Только на похоронах матери, и я пообещал себе больше никогда не унижаться, не выставлять чувства, не обнажать эмоции.

Что же заставит меня пойти против своих убеждений? Что меня сломает?

Проходит несколько дней. Я все-таки рассказываю Хэрри о том, что мы задумали с Джейсоном. Ему идея не очень нравится, но он соглашается помочь, потому что теперь он со мной постоянно соглашается. Даже когда я собираюсь выносить мусор, он вскакивает и отнимает у меня пакеты. Наверно, пытается доказать, что он все еще в своем уме. Но, если честно, выглядит это странно, и лишь заставляет меня усомниться в его здравомыслии.

Эбигейл и Дюк Роттер — абсолютно разные люди. Папаша пытается нажиться на том, что вытворяет дочка. А дочке все равно, потому что она обожает отца. Не думал, что такое действительно бывает, но Эби держится за папу, как за сгусток света. Она, будто не видит, как он к ней относится, и не понимает, что именно его держит рядом с ней. За то недолгое время, что я провел с Эбигейл, я понял, что она добрая, трудолюбивая. И сообразительная. Так что вариант, мол, она слепая и не замечает за папашей гнилого запаха, отпадает. Тогда зачем она это делает?

Почему продолжает смотреть на него так, словно он хороший? Я не понимаю Эбигейл, я совсем другой человек.

Утром мне звонят из школы. Я пропустил много занятий, и я ненавижу себя за это. Я всегда думал, что посещение уроков — гарантия моего будущего. У меня должно быть это, мать его, чертово будущее. Если я завалю экзамены, заброшу учебу, что со мной станется?

Идиотские мысли. Невероятно идиотские. Но я ничего не могу с собой поделать.

На кухню спускаюсь в паршивом настроении. Мы не придумали, как поймать Ари, и не решили, что делать со способностями Эбигейл. Мы не узнали ничего нового про «ящик Пандоры», жертвоприношения, и у меня создается такое впечатление, будто бы я впустую хожу по коридорам коттеджа Монфор-л'Амори, бессмысленно тратя собственное время.

— Доброе утро! — Восклицает Эби, едва я переступаю порог кухни.

Она помахивает мне рукой из-за барной стойки, а я небрежно бросаю.

— Привет.

— Кто-то не выспался? — Интересуется Норин, выгнув бровь, и замирает рядом с Эби.

— Нет, все в порядке.

— Тетя Норин учит меня готовить яичницу.

«А еще тетя Норин собирается заплатить за то, что ты подвергнешь свою жизнь опасности», — думаю я, но как всегда оставляю свои мысли при себе и отвечаю:

— Классно.

Усаживаюсь за стол и подпираю ладонями подбородок. В этом доме мне не удается нормально выспаться, во сколько бы я не ложился. Постоянно мучает тревога, паника, мне все время кажется, что за мной наблюдает тысяча глаз давно умерших ведьм. Я протяжно выдыхаю и неожиданно вижу, как Эбигейл подсовывает мне под нос тарелку.

— Это вам, — она расправляет плечи и взмахивает руками, — счастливая яичница.

На круглой тарелке расположились два желтка, словно глаза, а кетчупом нарисована толстая дуга, что-то вроде улыбающегося рта, или я не знаю, какая там фантазия у детей.

Я недоуменно вскидываю брови, потому что мне никогда еще не делали счастливую яичницу, и киваю.

— Спасибо, Эби. Я уверен, это очень вкусно.

— Вы выглядите грустным.

— Утром все люди грустные.

— Не обращай внимания, Эбигейл, — пропевает Норин, вытирая стол, — Мэттью всегда хмурый. Это его визитная карточка.

Закатываю глаза и шумно выдыхаю. С чего все взяли, что я постоянно хмурый? Да у меня просто проблем много, и столько всего навалилось. Естественно, от радости прыгать не приходится. Как будто мне приносит удовольствие вечно витать в мрачных мыслях.

— У вас морщины будут, — подмечает Эбигейл, скривив нос. — Серьезно.

— Они у всех будут, Эби.

Девочка вздыхает, отходит от меня и неожиданно подпрыгивает к магнитофону. Не думаю, что такое древнее устройство вообще работает. Это же прошлый век.

Накалываю на вилку яичницу, но не успеваю проглотить и кусочек, как вдруг Эби ко мне вновь прилипает и распахивает небесно-голубые глаза.

— Вставайте, — решительно приказывает она, схватившись за мою руку, — ну же.

Уже в следующую секунду из колонок доносится неизвестная мне быстрая музыка, и я недовольно поджимаю губы, не понимая, что происходит.

— Я не собираюсь танцевать.

— Пожалуйста.

— Нет. — Покачиваю головой. — Разумеется, нет.

Норин прыскает со смеху, а я искоса гляжу на нее, прищурив глаза.

— Ну, давайте же, переставляйте ноги! — Просит Эбигейл, раскачивая мои руки туда и обратно, словно я умственно-отсталый кретин. — Это просто. Шаг вперед, шаг в сторону.

— Я не хочу танцевать, Эби.

— Я вас не спрашивала.

— Это глупо.

— Вы постоянно хмурый, потому что все, что приносит обычным людям радость, вам кажется глупым и стыдливым. Но нет ничего позорного в том, чтобы улыбнуться.