Когда звезды чернеют - Пола Маклейн

своего домика, в милях от места, где вошла в лес, и неизвестно, насколько далеко от ближайшей дороги. Смогу ли я найти ее снова? Действительно ли я знаю, где она?

— Да.

Уилл вызывает по рации помощь из лесничества и старается собрать всех доступных людей для поисковой операции, пока я изучаю карту. Внутри меня — тошнотворные уколы неуверенности. В самой гуще леса есть подходящий район, к северо-востоку от моего домика. Но он ли это? Переходила ли я тогда служебную дорогу? Действительно ли река так далеко от самого высокого гребня? Туда ли направлен склон?

— Есть координаты? — спрашивает из-за спины Уилл.

— Вот здесь. — Указываю на район, который нашла, надеясь, что не ошиблась. — По этой дорожке мы сможем подъехать на несколько миль, но дальше придется идти пешком, разделившись на группы с рациями. Каждой группе понадобится копия наброска этого шалаша помо плюс координаты места и номер белой «Тойоты» Калеба.

— Все будет, — говорит Уилл, потом прищуривается. — Ты как, в порядке?

— В полном, — отвечаю я, пытаясь дышать. — Я готова.

Через полчаса колонна выезжает из города. Десятки машин месят грязь на Литтл-Лейк-роуд, направляясь к главному входу в заповедник Джексон. Дождь брызгает на лобовые стекла. С каждым крутым поворотом дороги меня скручивает внутри: вдруг мы уже опоздали?

Мы с Уиллом едем вместе, но не разговариваем. К тому времени когда доезжаем до служебной дороги, конечной точки для транспортных средств, небо уже совсем почернело, словно наступила ночь. Отсюда мы связываемся с остальной командой; все в черных дождевиках, которые становятся скользкими еще до того, как включаются рации. Я иду первой, стараюсь не думать или хотя бы не дать тревоге спутать инстинкты, надеюсь, что тело знает, что делает, и само приведет меня к месту. Но ставки сейчас так высоки, что от страха трудно избавиться.

Мы идем милю, две мили. Двадцать пять человек, колонной или чем-то вроде узкой «V», пока позволяет местность. Все уже промокли до костей. Даже когда мы достаем фонари, погода не дает ничего разглядеть. Растительность вокруг кажется сплошной мокрой массой, склоны холмов и оврагов становятся слишком крутыми и скользкими, местами непроходимыми. На каждой развилке тропы я отчаянно ищу приметы, любые признаки, что я на правильном пути, но в дождь все выглядит иначе. Я даже не уверена, что вообще здесь была, но продолжаю держать внутри страх и сомнения. Команде нужно верить, что я знаю дорогу. Мне нужно верить в это еще сильнее.

Температура упала, небо черное, хотя сейчас не больше двух часов дня. Облачка дыхания выбираются из-под мокрого капюшона дождевика, а я думаю, не сбилась ли с пути, причем безнадежно. Я до предела вымотана всем этим: сомнениями и физической нагрузкой, нарастающим напряжением и страхом. Внутренние голоса твердят, что я уже подвела девушку, пропустила самые важные следы и признаки.

А потом я поднимаю взгляд и внезапно понимаю, что нашла нужный гребень. Карабкаюсь через цепкие кусты и грязь наверх — и вижу хижину помо на дне, за тенями мокрых поваленных стволов и папоротника, под соснами и тсугами, склонившимися под тяжестью воды. Вот она. Сзади подходит группа. Слишком шумно. Люди проверяют оружие, и я чувствую, что сама напрягаюсь до предела.

Нащупываю под курткой свой «глок». Уилл рядом проверяет предохранитель.

— Я думаю, он знает, что мы идем.

— Почему ты так считаешь?

— Он сказал не преследовать его так, будто знал, что я смогу вычислить это место.

— Ты была одна, когда видела эту хижину. Даже если знать о фотографии в его гараже, ни один человек в мире, кроме тебя, не способен сложить все это вместе.

— Верно, — говорю я, хотя мое мнение о наших шансах не выросло. — Похоже, мы скоро узнаем.

* * *

По сигналу Уилла мы начинаем спускаться с гребня сквозь мокрый кустарник и зелень, которая пытается подобраться незаметно, застать противника врасплох — и, скорее всего, терпит неудачу. Может, первым следовало пойти одному человеку, думаю я. Может, нам стоило оставить наверху снайперов… Но сейчас слишком поздно размышлять — и вообще слишком поздно.

Мы уже рядом и видим, что хижина практически разрушена. Место выглядит так, будто по нему прошел смерч. Опорные шесты и куски коры раскиданы, как щепки. И никаких признаков Калеба.

— Кэмерон! — кричу я, но ее здесь нет. Внутри, на пропитанном влагой земляном полу, я вижу только следы ее борьбы, пятна крови на скомканной простыне, которая кажется безвкусной акварелью, и обрывки мокрых веревок. Сбоку — ведро, от которого несет уборной. Запятнанная фанерная кровать выглядит как алтарь и, возможно, являлась им все эти недели, пока Калеб насиловал и мучил девушку.

Уилл сигналит рассыпаться и продолжать поиски. Потом отдает по рации распоряжение перекрыть все выходы из заповедника. Оборачивается ко мне; его лицо мрачное и целеустремленное.

— Он ее куда-то утащил. Что ты думаешь? Куда нам двигаться?

— Сама не знаю… — Я пытаюсь преодолеть страх и сосредоточиться. Преодолеть мысль, что, как бы близко ни подобрались, как бы ни старались, мы все равно не сможем ее спасти.

Глава 64

Государственный заповедник Джексон занимает пятьдесят тысяч акров и черен в ненастье, как неразведанная планета. Кошмар, становящийся правдой минута за минутой. В десятках историй, рассказанных за годы, Хэп описывал всевозможные опасности этих лесов, хищных зверей и неудачные падения, переохлаждения, заблудившихся туристов. Если Кэмерон каким-то чудом освободилась — безумная, невероятная мысль, — она может оказаться в ужасной опасности даже без Калеба. Но она хотя бы в этих лесах, а не где-то еще. Эта территория знакома мне на уровне клеток, нервных волокон. Если Кэмерон здесь, я верю, что смогу ее найти.

Оставшаяся группа разделяется и расходится веером, светя фонариками под папоротники, поваленные деревья и губчатые, впалые мамонтовые деревья, переговариваясь по рациям и выкрикивая имя Кэмерон. Дождь стихает до холодных, прерывистых брызг, но небо остается мрачным и набухшим, творя тени из темного воздуха и мокрой коры, камней и оврагов, и любое движение становится все опаснее. Количество возможных направлений бесконечно, от него кружится голова; тропы практически незаметны. В какой-то момент я понимаю, что стою по пояс в липких папоротниках, а гребень едва различим, и кажется, что я не иду, а плыву. Ломлюсь вперед, слышу сзади Уилла и жду, пока он меня догонит.

— Я собираюсь спуститься в ту низину, — указываю на склон слева. — Если она пытается спрятаться от Калеба, то не полезет на гребень, а будет держаться низких, укромных мест.

— Хорошая мысль. Я пойду первым.

— Мы осмотрим