Когда звезды чернеют - Пола Маклейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала я думаю, что Джек, должно быть, имел какое-то отношение к этой мастерской, находящейся здесь больше тридцати лет. Он мог писать тут картины или пользоваться комнатой как хранилищем. Потом до меня доходит, что за это время в студии жили и работали десятки художников, любой из них мог коллекционировать работы Джека и по недосмотру оставить холсты здесь. Слой пыли на холстах и само их присутствие в студии, вычищенной до голых стен, заставляет подозревать, что они не имеют никакого отношения к настоящему, к Кэмерон или ее похитителю. Но он был здесь, и она тоже могла быть. Очевидно, нам нужно срочно собрать группу и прочесать это место в поисках отпечатков, волос и нитей. Особенно хранилище. Толстые стены и недосягаемое фрамужное окно позволяют использовать его в качестве камеры. Если Кэмерон удалось найти камень или любой твердый предмет, она могла разбить окно в попытке привлечь чье-нибудь внимание. Возможно, поэтому похититель и увез ее отсюда, чтобы никто не услышал ее крики, когда он вытащит кляп.
Мои мысли все еще перебирают возможные сценарии, когда я слышу голос Уилла, зовущего меня. Он раскраснелся, будто бежал бегом, и мне удивительно приятно его видеть. Знать, что я могу связаться с ним, когда нужно, и он найдет способ прийти.
У меня уходит какое-то время, чтобы объяснить ему мою теорию о доске объявлений: я показываю ему листок, как этот короткий текст можно было использовать, чтобы взять на прицел Кэмерон и, возможно, Шеннан. Потом веду его в кладовку, где оставила холсты стоять у стены; я не хотела лишний раз трогать их на случай, если они все-таки имеют отношение к расследованию.
— Это работы Джека? — недоверчиво спрашивает Уилл.
— Бред, правда? Возможно, они оказались тут абсолютно случайно.
— Или они принадлежат Калебу, и он имеет какое-то отношение к делу, — резко добавляет Уилл.
— Калеб? С чего ты это взял?
— Потому что ему принадлежат все работы Джека.
— Именно. Если б он знал об их существовании, в смысле если б он сам был связан с этой студией, разве он не продал бы их, как продал все остальные? Должно быть, он не знает, что они здесь.
— Возможно. Или его сложные взаимоотношения с отцом по какой-то причине заставили его сохранить эти.
Я пожимаю плечами, признавая подобную вероятность, а Уилл вызывает Леона по рации и объясняет, что у нас есть потенциальное место преступления, которым нужно заняться, и что следует вызвать сюда группу.
Потом он поворачивается ко мне.
— Нам известно, кто тут был последним?
— Все документы лежат в офисе галереи. Она еще не открыта, но тут есть смотритель, Стэн Уилкс. Он меня впустил. Может, конечно, я здорово ошибаюсь с идеей насчет доски объявлений, но мне так не кажется.
— Если ты права, то таким способом он мог добраться и до других девушек. Возможно, у него на прицеле уже есть следующая.
— Я знаю. Эти объявления могут висеть по всему побережью.
Уилл кивает, потом наклоняется поближе взглянуть на верхний холст, все еще стоящий у стены в кладовке. Освещение плохое, картина состарилась и покрыта пылью, но изображение все же различимо. Оно абстрактное, почти примитивное. Всего в три краски. Черное, белое и синее. Очертания резкие, угловатые, напоминают мне что-то смутно знакомое, но я не могу сообразить, пока Уилл не называет его.
— Мне кажется, это резная статуя на Мэсоник-холл.
— Вот блин. Ты прав, — говорю я, недоумевая, почему сразу ее не узнала. — Это «Время и дева». А остальные?
Он натягивает манжету рубашки на пальцы, чтобы не повредить отпечатки, и осторожно наклоняет холсты. Всего их четыре, и все они — разные версии той же сцены и в той же цветовой гамме. Толстая белая «V», подразумевающая крылья. Черный мазок косы смерти. Лицо девушки округлое и матовое, ее волосы — группа водянисто-белых завитков. Фон грубый и жирный, темно-синий даже под пылью, кажется, его размазывали мастихином, как глазурь.
— Жуть какая, — говорит Уилл.
Одержимость действительно жутковатая, должна согласиться я, хотя художники часто возвращались к одному и тому же объекту. Моне и его лилии или Дега и его танцовщицы. Отличие в том, что объект, так явно завораживавший Джека Форда — во всяком случае в период, когда были написаны эти картины, — завораживал меня всю жизнь.
— Не хочется признавать, но в чем-то они прекрасны.
— Ты имеешь в виду, не хочется признавать, потому что Джек был мудаком? — выражение лица Уилла говорит мне, что он согласен. — В любом случае нам нужно их проверить. Наверное, Калеб поможет нам их идентифицировать. Я отправлю за ним кого-нибудь из помощников.
— Я могу сходить за ним. Это пять минут. А пока пусть Стэн Уилкс отведет тебя в офис.
— Ладно, решили. Только будь поосторожней, хорошо?
— Я всегда осторожна.
Уилл искоса смотрит на меня, будто говоря: «Мы оба знаем, что это неправда».
Глава 62
От арт-центра до дома Калеба всего пара кварталов, так что я иду пешком. Мои мысли быстро возвращаются к объявлению и фотографиям, на которые я смотрела весь день. Кэмерон в крумхольце и Шеннан с оценивающим, настороженным взглядом. Мне до сих пор трудно понять, как связаны все точки, но находка студии — уже прорыв. Даже если художники в арт-центре часто сменяются, Стэн Уилкс сможет выдать нам список имен, а мы прогоним его через базу данных. Криминалисты без труда снимут отпечатки с объявления, если его не терли и не слишком часто перемещали по доске. А кроме того, у нас есть картины, определиться с которыми нам, надеюсь, поможет Калеб.
…Я захожу в ворота, замечаю свет в гараже. За квадратным окном видна крупная фигура Калеба. Когда я подхожу и легонько стучу в дверь, он стоит перед мольбертом с большим холстом. Насколько мне видно, изображение абстрактное, сплошь темные волнистые дуги. Почему-то до этой минуты я не вспоминала, что Калеб тоже художник.
— Анна, —
