Истребивший магию - Юрий Никитин

Существо содрогнулось от удара, а Олег прыгнул к другому и снова ударил: сильно, жестко и с явным мужским желанием убить. Она увидела, как за его спиной поднимаются еще три таких же холмика, закричала изо всех сил:

— Сзади!.. Берегись!

Он обернулся не сразу, будто ждал, когда вылезут, но все-таки ударил первым. Она снова закричала, когда все набросились, он исчез под их черными блестящими телами, они толкались и свирепо рычали, Барвинок закричала и, схватив лук Олега, попыталась натянуть тетиву, но заревела от бессилия.

Звери рычали громко и победно, но внезапно некая сила отбросила их назад. Олег поднялся с колен, посох в его руках начал вращаться со скоростью крыльев мельницы под сильным ветром, Барвинок видела только широкий размытый диск в его руках.

То и дело слышался глухой удар, размытый диск на миг превращался в быстро вертящийся посох, лицо Олега становится все злее и сосредоточеннее, снова удар, еще и еще. Звери пробовали бросаться, пригнувшись, другие подпрыгивали, но первых бил в голову, другим перебивал задние лапы, Барвинок слышала частый треск, хриплое рычание, где ярость мгновенно сменяется болью…

— Еще двое! — прокричала она. — Слева!

Пятеро из странных зверей ползали на четвереньках, за тремя тянутся широкие полосы крови, Олег в раздражении отшвырнул посох, Барвинок охнула в ужасе, а он начал бить руками и ногами, получалось еще быстрее, а удары стали сокрушительными, словно жертва попадала под удар молота.

Последние, что явились чуть запоздав, сперва двинулись в схватку, потом замерли и начали отступать. Один поспешно стал зарываться в землю. Олег подхватил и швырнул посох. Барвинок услышала треск, зверь вздрогнул и завалился навзничь, раскинув лапы.

Второй почти скрылся в норе, но Олег нагнулся, ухватил, Барвинок охнула, когда он безжалостно вытащил таинственное существо на свет, обхватил его сзади и быстрым рывком сломал шею.

Тело распласталось на земле и застыло, а он подобрал посох, лицо брезгливо искривилось. Она смотрела непонимающе, как он тщательно вытирает о шкуры убитых, существа чем-то похожи на гигантских кротов, и мех у них густой, хоть и короткий.

— Что это было?

Он отмахнулся.

— Не знаю.

— Это послали за нами?

— Конечно, — ответил он. — Кто-то знает, что идем по его шкуру. А это очень нехорошо. Не люблю.

Она сказала дрожащим голосом:

— Да, конечно, лучше нападать исподтишка…

— Лучше, — согласился он.

— Но это нечестно, — возразила она.

— А пятеро на двоих — это честно? — спросил он. — Оставь эти детские считалочки.

Она спросила задиристо:

— А зачем последнего убил? Он уже просто удирал!

— А чтоб не удрал, — ответил он. — Удирать нехорошо.

Он приставил ладонь к глазам козырьком, защищая от яркого солнца, долго всматривался в даль. Лицо стало задумчивым.

Она нервно покосилась на разбросанные трупы, один прямо у кончика сапога волхва полураскрыл страшную зубастую пасть, вот-вот вцепится, а этот рыжий уже то ли парит мыслью ввысь, то ли унесся ею вдаль, никакой боевой ярости в зеленых глазках, только что-то вроде вселенской печали, даже жалко почему-то, так бы и прибила, чтоб не мучился… или прижала бы его голову к груди и почесала за ушами.

Не выдержала, спросила грубо:

— Что уставился?

— Дальше места знаешь? — поинтересовался он.

— Дальше, — сказала она, очень гордая познаниями, — идут племена дубарей, рыбунов, болотичей… А еще горбунов, еще их звали людьми ночи. Уж и не помню, как сейчас кличутся, все время именуют себя иначе… это все голая степь, а дальше страна вся из зеленых долин и пологих холмов… Что скажешь?

Она все косилась на труп с угрожающе раскрытой пастью, хотя бы волхв отодвинулся, а то смотреть спокойно не может, ну вот такая она чуткая и чувствительная, только мужчина может вот так, убив человека или зверя, задумчиво смотреть вдаль и выглядеть почти поэтично.

Лицо его оставалось задумчивым. Она ждала похвалы, так много знать даже не по-женски, она не только красивая, но и вот какая умная, однако он проговорил в затруднении:

— Куда идут?

— Кто? — переспросила она.

— Племена, — объяснил он. — Ты сказала, они идут… В поход? Или простое переселение?

Она уставилась в его неподвижное лицо, чувствуя гнев, досаду и жалость.

— Ты что, не понял?

— Нет.

— Так говорится, — выкрикнула она. — Никуда они не идут, а стоят… ну, не стоят, а проживают на той местности. Не на местности, а на земле, почве! Каждый на своей. Так говорится!

— А почему так говорится? — спросил он, потом, подумав, отмахнулся. — Ладно, все равно не поймешь, ты же красивая. Но серьезный колдун, с которым стоит считаться, ты права, может быть только дальше, намного дальше этих жалких племен и народностей…

Все еще сердитая, она спросила невольно:

— Почему?

— Магическая вода, — напомнил он. — Где ей собраться здесь? А вот в горах…

— Тот первый, — напомнила она, — жил в долине, если ты ничего не напутал в рассказе.

Волхв отмахнулся.

— Привез в кувшинах. Потому так и берег.

— А Перевертень?

— Единственное ущелье на тысячи верст вокруг, — сказал он. — Каменное ложе, много пещер. Еще удивительно, что только в одном месте скопилась такая вода. Нет, нам придется совершить далекое путешествие…

Ей было безумно приятно услышать это сладостное «нам», но женская привычка противоречить мужчине тут же заставила сказать язвительно:

— Нам? Никуда я не поеду!

Он в свою очередь повел себя как настоящий мужчина, лишенный всяких чувств и понятия об истинной подоплеке женских слов: пожал плечами.

— Ну ладно, — сказал он с легким, совсем легким, как летящая по ветру паутинка, сожалением, — как хочешь.

Она сказала с тревогой:

— Ты что задумал?

Он зевнул, посмотрел на небо:

— Эх, поспать бы… но кто спит в такое утро? Да и время терять — потом век не расплатишься. Ладно, отдыхай, я пошел. Было приятно попутешествовать вместе.

Она остановившимися глазами смотрела, как он поднялся и пошел к коням, прямой и статный, с налитыми силой плечами и толстыми руками.

— Ты с ума сошел?.. — завопила она. — Я же пошутила!

У него не хватило соображения остановиться и подождать, а еще умный, а когда она поравнялась с ним, запыхавшаяся и злая, проронил мирно:

— Я же не понимаю шуток.

— Знаю, — отрезала она. — Но мог бы хоть притвориться!

Он пробормотал в недоумении:

— Зачем?

— Чтоб сделать приятное женщине, — почти крикнула она. — Люди всю жизнь притворяются, будто не знаешь! Если бы не притворялись, все бы друг друга поубивали! Но жить надо вместе, вот и притворяются… А ты?