Кхаа Тэ - Дарья Согрина – Друк

– Представь, что это мое предсмертное желание, – губы Милдред расплылись в ироничной улыбке.

– Что же, в этом случае, я удовлетворю твое любопытство, ведьма. Я – Ноэл Визиканур. Защитник Нирбисса от созданий мрака, коем являешься ты!

Милдред тыльной стороной ладони нежно провела по щеке мага. Прикосновение к шраму заставило его вздрогнуть. Острие клинка слегка впилось в плоть женщины, выпустив каплю крови на белоснежную кожу, но она не предала этому значения. Колдунья, внезапно схватила чародея за волосы и, притянув к себе, прильнула к его губам.

Это был самый странный и жгучий поцелуй, который когда-либо пришлось Ноэлу познать. Он взорвал энергию естества, меняя сознание. Он зарождал огонь, и душил, словно веревка виселицы. Маг безвольно разжал пальцы, обнимающие эфес, и меч упал на бездушный камень, жалобно лязгнув. Руки чародея обхватили Милдред за талию, с силой прижимая хрупкий стан к окровавленным доспехам. Позади волшебника раздалось тихое потрескивание, но он был не в силах обернуться. Тело не слушалось более его. Он потерял себя, попав под власть Теневой ведьмы.

Внезапно Милдред отпрянула от него. На ее лице появилось победоносное выражение. В уголках рта мелькнула издевательская усмешка. Глядя на растерянного сластолюбца, колдунья Сеньи надменно произнесла:

– Ноэл, отмеченный ненавистью, была рада с тобой повидаться. Убить меня или вкусить дары наслаждения со мной, тебе придется в другой раз.

Старясь сбросить полог чар, окутавших его, маг предпринял попытку поднять клинок, но ведьма оказалась проворней. Она резко вытянула руки вперед, скрестив ладони, и легким толчком отбросила мага назад. Черные дымовые полозы закружили в воздухе. Пространство искривилось, разрываясь по швам, отдаляя силуэт Милдред и разбивая на осколки звездное небо пустоши. Аскалионец стремительно летел в портал, созданный позади него пожирательницей энергии. Став заложником похоти, волшебник угодил в ловушку.

– Мы еще увидимся Ноэл Визиканур. Наша битва бесконечна. Наша летопись насчитает тысячи глав. Судьба вышивает удивительный орнамент на полотне мирозданья нитями наших жизней… – до мага, словно в тумане, донеслись последние слова женщины, растворяясь в вихре иллюзорных врат.

Эта было первое проигранное сражение темноволосого волшебника. Бой, в котором ему не удалось одолеть врага. Схватка, где он, как юнец запутался в сетях ядовитого паука, позабыв об осторожности и коварстве неприятеля.

Гордыня, порочные желания, жажда победы, мужское самолюбие, сыграли злую шутку с безукоризненным чародеем. В пучине разума, мысли сумасшедшим хороводом отплясывали траурный гимн. Утопая в собственном эгоизме и низменных прихотях, аскалионец был готов положить на плаху Темноликой свою жизнь, навсегда обрубив концы с островом неведенья, которым являлась незнакомая девчонка в Мендарве. Ноэл Визиканур медленно, но уверено шел к краю пропасти, о котором предостерегал и Рейвен, и Барк.

Дубки крепко спали под тихий лязг доспехов ночных стражников, сопровождаемый журчанием неуемной Зарницы. Пьяные голоса да звуки свирели и бубна, порой разбавляли тишину, когда дверь постоялого двора распахивалась, и охрана выкидывала за порог разбуянившегося пьянчугу или хамоватого солдата, проводящего законный отгул за десятой кружкой эля.

Ребекка осторожно выскользнула из хижины. Прижимаясь к стене дома, она незаметно нырнула в тень деревянных зданий, да придорожных кустарников с осыпающейся листвой. Редкие храмовники, как и прежде, несли свой дозор, изредка мелькая белыми хитонами на проулках деревушки. Девочка благодарила Создателя, что сейчас ночь, дарящая ей возможность, исподволь проскользнуть в потемках мимо братьев, которые противились чарам сна.

Добраться до дома травницы, находящимся на противоположенном конце села, не составит большого труда, куда сложнее будет убедить Беллу поговорить с ней. Кто в здравом уме является с визитом в полночь, дабы вести беседы об эльфах? Оставалось лишь уповать на милость приезжей старушки, надеясь, что она не выставит девчушку за порог, не дав молвить и слова.

Таверны, златовласка достигла без приключений, слабоосвещенные улицы были ее союзниками, и надежно скрывали лазутчицу от любопытных взоров. Но вскоре ее ожидало первое препятствие.

Душа Ребекки ушла в пятки, когда она, чуть было, не натолкнулась в переулке на Финли и его приятеля из Дозорного караула. Парочка, только покинула «Дубовый лист» и, горланя подвыпившим баритоном пошлую песню о восхитительных прелестях пастушки, пошатываясь, брела по селу. Девочка чудом успела спрятаться за грядой пустых бочек, стоящих на углу гостиницы. Она слышала, как громко стучит ее сердце, и ей казалось, что звук привлечет внимание хмельных товарищей, неторопливо бредущих в шаге от нее.

Финли и впрямь, на мгновение остановился, облокотившись на близлежащий бочонок, а затем распрощался со своим ужином, изрыгнув его в пустую кадку. Ребекка брезгливо зажала нос, стараясь ни пискнуть от отвращения, тем самым не выдав себя. Мясник обтер рот рукавом рубахи и, загоготав, поспешил вслед за собутыльником, который не заметил отсутствие соратника, а продолжал петь о пышных локонах Доры да ее полной груди, и, спотыкаясь, целеустремленно шел по деревенской улице.

Выдохнув с облегчением, после того, как «солисты королевского театра» отошли на приличное расстояние, златовласка спешно покинула укрытие и, обойдя постоялый двор, двинулась дальше, все также ютясь под тенью оград и кустарников.

Вскоре, ей вновь пришлось искать убежище, когда вдали показались бело-зеленые рясы церковников, а за спиной послышалась чья-то громкая перебранка.

Единственным приемлемым местом, дабы схорониться от вездесущих глаз, оказались заросли крапивы, около дома кузнеца. Девочка, мысленно выругавшись на нерадивого соседа, нырнула в обжигающую растительность. Скривившись от боли, она терпеливо выжидала, пока храмовники неторопливо пройдут мимо нее. Но те остановились, как назло, напротив ограды, столкнувшись с бранящейся семейной парой. Короткая беседа, где раз десять упоминался Тарумон Милосердный, златовласке показалась вечностью. Все тело жгло и чесалось. Осень на дворе явно не мешала зловредному растению разрастись до невероятных размеров, а холода, еще больше одарили листья острыми шипами.

Когда церковники и Сомеры наконец разошлись, тело Ребекки уже знатно покрылось красными волдырями. Выбравшись из проклятой ловушки, она, почесываясь, старалась не расплакаться и продолжить путь. К ее счастью, до хижины травницы оставалось рукой подать.

Но и в третий раз создатель решил испытать златовласку, когда она уже почти достигла цели. Ребекка судорожно искала хоть, что-нибудь, что могло послужить ей укрытием, на пустынной улице. Невысокая груда ящиков в переулке отделяющий дом травницы от сада Грена – башмачника, была не надежной защитой от взора стражников, но девочка кинулась к ней, как утопающий цепляется за кусок бревна в открытом море. Дабы слиться с сумерками и деревянными коробами, дочери Лангрена пришлось сжаться в комок, прикрыв голову руками.

Четверо копейщиков, молча прошли рядом, опасливо озираясь по сторонам, словно боялись, что из