Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников

Я хотел было спросить, что мешает ему принять приглашение, но хозяева уже окружили нас, обласкали, повели во дворец и усадили в столовой за крошечные детские столики. Когда перед каждым из нас поставили по полной тарелке чудесно дымящейся манной каши, заведующий садом погладил бороду и изрёк:

– Дорогие гости! Мы ведь тоже живые люди, хотя и обитаем между небом и землёй, и понимаем, что вам и каша не в радость, пока вы не узнаете нашу историю.

– Вы угадали, почтеннейший, – сказал я, положив ложку на стол.

– Ибн-Садык! Поведай гостям! – сказал заведующий.

– Поесть не дадут, – жалобно пробормотал Пыпин, к моему удивлению жадно принявшийся за кашу, и почему-то выскочил за дверь.

А молодой человек, которого назвали Ибн-Садыком, начал свой рассказ:

– В то утро, как обычно, к нам прилетел самолёт и привёз ящик с конфетами. Мы, как всегда, окружили ящик, собираясь сейчас же получить по конфете, но, когда наша повариха открыла крышку, из ящика вышел сорокалетний мужчина с последней конфетой за щекой и сказал, что перед нами прославленный юнга Иван Иванович. И хотя человек был перепачкан шоколадом с ног до головы, мы сразу узнали вас. То есть этот самозванец до того походил на ваши портреты, что даже толстый слой шоколада не смог скрыть этого сходства. Он был похож на вас, как и пришедший с вами старик, только что отлучившийся на минутку. И мы, конечно, пришли в неописуемый восторг. Ещё бы: в наш детский сад пожаловал сам Иван Иванович… Не буду, не буду, – спохватился рассказчик, заметив моё смущение. – Мы слышали о вашей удивительной скромности, но я должен был описать наш восторг, без этого невозможно понять то, что случилось дальше. Мы попались на уловку самозванца, и это стало причиной всех наших несчастий. Пользуясь вашим авторитетом среди воспитателей и детей, он учил нас предосудительным поступкам.

«Нынче принято капризничать по каждому поводу, не спать после обеда и плохо вести себя за столом. Но главное, дети, не это. Каждый должен думать прежде всего о своём удовольствии. Если тебе хочется кричать и топать ногами, когда другие спят, топай, кричи! Выпей, если охота, весь компот! И ничего, что другим не останется ни капли! Вот те мудрые истины, которые теперь решено считать передовыми. Узнав об этом, я тотчас поспешил с этой радостной вестью к вам!» – сказал самозванец, когда многоуважаемый заведующий вышел из комнаты для игр.

Мы дивились, слыша такое из уст человека, прославившегося на весь мир своим примерным поведением, но должны были верить ему. Ибо взрослые чуть ли не каждый день твердили: «Подражайте юнге Иван Ивановичу, учитесь у него, как нужно себя вести. И вы станете такими же, как он!»

И мы начали подражать и прилежно учиться. Так наш лучший в Африке детский сад на несколько секунд превратился в скопище непослушных и плохо воспитанных детей. Мы уже собирались поддаться всем соблазнам, которые сеял этот искуситель, но тут в комнату вернулся многоуважаемый заведующий со свежей газетой в руках. «Дети, хотите, я прочитаю вам последние известия?» – спросил он. Мы обрадовались передышке, потому что борьба с соблазнами отняла у нас много душевных сил. «Давайте это сделаю я», – сказал самозванец, почуяв, как мы догадываемся теперь, близкое разоблачение, и потянулся за газетой. Но заведующий сказал, что неловко перегружать его, Иван Ивановича, воспитательной работой, которую он и так добровольно ведёт в детском саду. После этого он развернул газету и прочитал вслух экстренное сообщение, напечатанное крупными буквами прямо на первой странице: «Сегодня всемирно известный юнга Иван Иванович благополучно прибыл на борту своего старого доброго буксира «Перепёлкино» в далёкий порт Туапсе. По пути юнга одержал очередную нравственную победу над знаменитым хулиганом Пыпиным. Но как всегда, самому хулигану удалось в последний момент уйти от благотворных нравоучений бывалого юнги. По непроверенным данным, Пыпин скрылся в пустыне Сахара».

Когда он кончил читать, мы уставились на своего гостя, не понимая, как знаменитый юнга мог одновременно оказаться в двух разных местах…

– Прошу вас остановиться, – прервал я рассказчика. – Тут мне крайне необходимо посвятить всех тех, кто с неослабным вниманием следит за моим поединком с Пыпиным, в некоторые тонкости этой борьбы. И если я не сделаю это сейчас, то потом могу закрутиться в водовороте дальнейших происшествий и забыть, в чём, собственно говоря, заключались данные тонкости. Надеюсь, вы меня извините за неожиданное вторжение в ваш последовательно развивающийся рассказ?

– Ну что вы! Ну что вы! – воскликнул Ибн-Садык. – Я охотно вас извиняю. И вместе со всеми товарищами с удовольствием присоединяюсь к миллионам читателей, которые с нетерпением ждут этого безусловно очень важного посвящения.

Глава,

появившаяся неожиданно среди других глав и не имеющая своего номера, но тем не менее играющая очень важную роль

– Друзья! – начал я. – Это уже не первый случай, когда он выдаёт себя за мою скромную и неизвестно за что уважаемую особу. Так ему проще обманывать детей, скажете вы? И это будет истинной правдой! И всё же у этой хитрой уловки есть ещё одна и более важная причина. Дело в том, что Пыпин поставил целью сломить мою моральную стойкость и сделать меня таким же хулиганом, как он сам!

Это известие поразило моих слушателей как гром.

– Я вас понимаю, – деликатно заметил я. – Вам казалось, будто бы в нашем поединке я преследую, а Пыпин только и делает, что скрывается от моих воспитательных мер. Да, он очень боится моего духовного превосходства. И тем не менее при первой возможности Пыпин переходит в наступление сам! Вначале он искушал меня славой, засыпая письмами и потоком цветов от моих неизвестных восторженных почитателей и надеясь при этом, что я задеру нос и потеряю к себе уважение. А человек, потерявший к себе уважение, способен на всякое зло. Это была откровенная диверсия против моей скромности – основы моего существа! Но грубейшие грамматические ошибки и цветы, явно сорванные в тёмную ночь в городском сквере, помогли разоблачить искусителя, и моя скромность осталась неприступной, словно скала.

Потерпев неудачу, Пыпин придумал новый, очень коварный план. А я, не подозревая о страшной опасности, уже подстерегающей меня, лежал в это время на юте родного буксира и от нечего делать листал свежий номер журнала «Вокруг света». Мне только что пришлось оттащить в рулевую рубку полное ведро земного магнетизма, потому что в компасе закончился магнит. Ведро оказалось тяжёлым, и теперь тёплые пассаты ласково гладили мои чуточку онемевшие мышцы. Вместе со мной беспечно нежилось моё пресловутое, воспетое современниками предчувствие. Оно даже не шелохнулось, когда мой благодушный взгляд наткнулся на маленькое объявление, помещённое на предпоследней странице журнала:

Племя наи-вняг срочно ищет покровителя племени. На место принимаются люди исключительно божественного происхождения. Принятый обеспечивается всеми почестями, соответствующими его положению. (Жертвоприношения по соглашению.) Обращаться по адресу: Атлантический океан, воды Антарктики, остров, на котором живут наи-вняги.

Просим не задерживаться, приехать как можно скорей, иначе мы пропадём.

Старейшины племени.

На предпоследней странице журнала обычно помещались шутливые сообщения; я решил, что и эти строки придумал какой-нибудь весёлый придумщик, и легкомысленно захлопнул журнал. А через минуту за мной прибежал взволнованный матрос и позвал в радиорубку.

В тесной рубке я увидел весь экипаж нашего славного буксира. Мои товарищи сгрудились вокруг корабельной рации, из которой в разные стороны разносился встревоженный мужской голос:

«Всем! Всем! Всем! Передаём ужасное сенсационное сообщение: юнга Иван Иванович не выдержал бремени славы! Его несокрушимая скромность пошла на дно! Юнга только что прибыл на остров наи-вняг. Он заявил наи-внягам, будто бы является человеком божественного происхождения. Как ни горько осознавать, товарищи, но это свершившийся факт!»

Диктора тут же заглушили другие всполошённые голоса. Эфир неистовствовал, сходил с ума, повторяя на всех языках известие о моральном падении юнги.

Мои друзья смотрели на меня с молчаливым укором.

«Как же ты так, Иван Иванович?» – горестно спрашивали их добрые глаза.

«Но я же здесь, перед вами!» – напомнил я, невольно улыбаясь.

«Братцы! Действительно, он здесь, перед нами!» – обрадовался боцман, первым