Три гроба - Джон Диксон Карр

Доктор Фелл наклонился вперед:

– А после того, как записка была бы написана, он достал бы свой кольт, навел бы его на грудь Флея и с улыбкой нажал бы на курок.

Комната Флея находилась на верхнем этаже пустого дома. Как вы уже видели, стены там на удивление толстые и крепкие. Хозяин, самый нелюбопытный человек на Калиостро-стрит, жил внизу, в полуподвале. Выстрела бы никто не услышал, особенно приглушенного – из прижатого к груди пистолета. Тело нашли бы не сразу – и уж точно не раньше утра. А теперь, чем бы занялся Гримо после убийства? Он нацелил бы тот же пистолет на себя и легко бы себя ранил, такая перспектива его не устрашала. Как мы знаем из эпизода с тремя гробами, у него было бычье телосложение и чертовски крепкие нервы. Потом он положил бы пистолет рядом с Флеем. Хладнокровно перевязал бы собственную рану заранее подготовленным платком или шарфом, заклеил бы ее пластырем на время, а потом вернулся бы домой, чтобы завершить свою иллюзию – продемонстрировать, что это Флей к нему приходил. Что Флей выстрелил в него, а потом вернулся на Калиостро-стрит и застрелился из того же пистолета. Ни один из присяжных не усомнился бы в этой истории. Вам пока что все более-менее ясно? Он собирался вывернуть преступление наизнанку.

Однако это лишь предположение о том, как Гримо собирался осуществить задуманное. Если бы у него все получилось, это было бы искусное убийство. Я сомневаюсь, что нам когда-нибудь пришло бы в голову поставить версию про самоубийство Флея под сомнение.

У этого плана было одно слабое звено. Если бы хоть один человек увидел, что к Флею в тот день кто-то приходил – необязательно даже узнав Гримо, – то дело запахло бы керосином. Версия с суицидом показалась бы уже менее правдоподобной. Войти в дом можно было только через одну дверь – с улицы, рядом с входом в табачную лавку. Кроме того, на Гримо было приметное пальто, в котором он уже успел засветиться у этой лавки. (Кстати говоря, сам Долберман, хозяин лавки, видел его в этом пальто ранее.) Гримо решил устранить это слабое звено с помощью тайной квартиры Барнаби.

У кого, по-вашему, было больше всего шансов узнать, что у Барнаби есть тайная квартира на Калиостро-стрит? Конечно у Гримо. Барнаби сам нам рассказал, что несколько месяцев назад, когда Гримо заподозрил неладное из-за написанной им картины, он не только допросил его, но и установил за ним слежку. Человек, почувствовавший самую настоящую угрозу своей жизни, отнесся бы к слежке со всей серьезностью. Он точно знал о квартире. Шпионя за Барнаби, он также выяснил, что у Розетты есть ключ. Когда пришло время и план был составлен, он украл у нее этот ключ.

Дом с квартирой Барнаби находился на той же стороне улицы, что и дом с комнатой Флея. Все дома на улице построены вплотную друг к другу, у всех плоские крыши. Для того чтобы пройтись по крышам с одного конца улицы на другой, нужно всего-то переступить через невысокую перегородку. Как вы помните, оба мужчины жили на верхнем этаже. Не подскажете мне, что мы увидели рядом с дверью в квартиру Барнаби?

Хэдли кивнул:

– Разумеется. Там была невысокая лестница, ведущая к люку.

– Именно. Тогда как на площадке прямо перед комнатой Флея расположено окно, выходящее на крышу. Чтобы не появляться на самой улице, Гримо оставалось только дойти до Калиостро-стрит с обратной стороны по тому самому переулку, который мы видели из окна квартиры Барнаби. Он вошел с черного хода (как Розетта с Барнаби позже), потом поднялся на верхний этаж и на крышу. Далее по крышам добрался до дома, где жил Флей, и через окно спустился на площадку. Таким образом, он мог прийти и уйти не замеченным ни одной живой душой. Более того, он точно знал, что Барнаби в тот день в квартиру не наведается, потому что играет в карты.

А дальше все пошло наперекосяк.

Скорее всего, он забрался внутрь раньше, чем Флей вернулся домой; ему незачем было вызывать подозрения у брата своим спуском с крыши. Однако мы знаем, что у Флея уже закрались подозрения. Возможно, эти подозрения возникли у него из-за того, что Гримо попросил его принести одну из длинных веревок для фокусов… Гримо эта веревка нужна была для того, чтобы потом воспользоваться ею в качестве улики против Флея. А возможно, Флея насторожило, что Гримо последние несколько дней зачем-то околачивался на Калиостро-стрит. Вероятно, он даже видел, как Гримо идет по крыше в сторону квартиры Барнаби во время одной из разведок, – это и могло натолкнуть его на мысль, что Гримо снял на улице квартиру.

В девять часов вечера братья встретились в освещенной газовой лампой комнате. О чем они разговаривали, мы не знаем. И никогда не узнаем. Но, очевидно, Гримо усыпил подозрения Флея; они стали вести себя друг с другом дружелюбно и вежливо, как будто забыли старые счеты; и Гримо в шуточной манере убедил его написать записку для хозяина квартиры. А потом…

– Я не пытаюсь оспорить ваши слова, но откуда вы все это знаете?

– Гримо сам нам рассказал, – ответил доктор Фелл.

Хэдли уставился на него, широко раскрыв глаза.

– О да. Стоило мне обнаружить ту ужасную ошибку с перепутанным временем, как я понял… Но продолжу:

Флей написал эту записку. Облачился в пальто, надел шляпу, готовый навсегда покинуть эту комнату, – Гримо хотел, чтобы все выглядело так, будто Флей застрелился сразу после того, как вернулся домой после, так сказать, фантомного убийства брата. Они были готовы выйти на улицу. И тут Гримо сделал резкий выпад.

То ли Флей подсознательно был настороже; то ли он повернулся и побежал к двери, так как против сильного Гримо у него шансов не было; то ли все произошло в суете и потасовке – этого мы тоже не знаем, – однако Гримо сделал роковую ошибку, когда прижал пистолет к пальто Флея. Флей пытался вывернуться, Гримо выстрелил. И выстрелил совсем не туда. Вместо того чтобы застрелить свою жертву прямо в сердце, он попал в левую лопатку, от почти такой же раны вскоре умер и сам Гримо. Это была смертельная рана, но смерть оказалась совсем не мгновенной. Поэтическая ирония вмешалась в оба убийства – братья были убиты одним и тем же образом.

Разумеется, Флей упал. Ему больше ничего не оставалось; и это было самое разумное, иначе Гримо