Три гроба - Джон Диксон Карр

(Помните, в прогнозе предсказывали, что снега той ночью не будет, поэтому следы было невозможно заметить.) Гримо говорит: «Он подумал, что убил меня; я притворился мертвым; он сбежал. Нет, не отправляйте за этим бедолагой полицию. Я в порядке». А на следующее утро Флея нашли бы мертвым в его собственной комнате. Рядом валялся бы пистолет – прижал к груди и выстрелил – заключение – «суицид». На столе предсмертная записка. Думая, что он убил Гримо, Флей в отчаянии застрелился… Вот такую иллюзию Гримо хотел создать, джентльмены.

– Но как он это проделал? – нетерпеливо спросил Хэдли. – И в любом случае – получилось все совсем не так!

– Все верно, не получилось. Как вы видите, план пошел наперекосяк. Всему свое время, Хэдли. Про последнюю часть иллюзии – о том, как Флей наведался к Гримо после того, как его на самом деле уже убили на Калиостро-стрит, – я расскажу вам позже. Гримо с помощью мадам Дюмон сделал некоторые приготовления.

Он сказал Флею, что придет к нему в съемную комнату над табачной лавкой. Он предложил ему встретиться там в девять часов вечера в субботу, для того чтобы договориться о сумме денег. (Вы помните, как Флей радостно отказывался от работы и сжигал свой реквизит, а потом покинул театр на Лаймхаус-вэй около восьми пятнадцати.)

Гримо выбрал вечер субботы, потому что, в соответствии с никогда не нарушаемой традицией, он проводил эти вечера в своем кабинете в полном одиночестве и никому ни при каких условиях не позволялось его в это время беспокоить. Он выбрал этот вечер, потому что ему нужно было незаметно проскользнуть через черный ход – уйти и вернуться через полуподвал; а именно в этот вечер у Энни, комната которой располагается как раз рядом, был выходной. А теперь вспомните, что после того, как он поднялся в свой кабинет в семь тридцать, никто его больше не видел до тех самых пор, пока он, согласно показаниям, не открыл дверь, чтобы впустить визитера в девять пятьдесят. Мадам Дюмон утверждала, что разговаривала с ним в кабинете в девять тридцать, когда она поднималась за кофейным подносом. Я позже вам объясню, почему не поверил этому ее заявлению. На самом же деле в кабинете его в тот момент не было: он был на Калиостро-стрит. Мадам Дюмон же было велено незаметно караулить дверь в кабинет в районе девяти тридцати и придумать для этого какой-нибудь предлог. Зачем? Затем что Гримо приказал Миллсу подняться наверх в девять тридцать и наблюдать за дверью в кабинет из другой комнаты. Миллс был выбран в качестве одураченного зрителя, для которого весь этот спектакль и разыгрывался. На случай, если поднявшемуся наверх Миллсу вдруг взбредет в голову заглянуть в кабинет и перемолвиться словечком с Гримо, туда и была послана Дюмон. От нее требовалось стоять в арочном проеме и следить, чтобы Миллс не подходил к двери кабинета.

Итак, Миллса выбрали в качестве зрителя – почему? Потому что он настолько дотошный, что выполнил бы все инструкции до последней точки, а еще он настолько боялся Флея, что не стал бы вмешиваться, когда полый человек взбежал бы наверх по лестнице. Гримо было необходимо, чтобы зритель не только не набросился бы на человека в маске в те несколько опасных мгновений, когда он подошел бы к двери кабинета (как, например, сделали бы Мэнган или даже Дрэйман), но чтобы он не думал высовываться из своей комнаты. Если бы Миллсу сказали не выходить из комнаты, он бы и не вышел. Наконец, выбор пал на Миллса, потому что он очень невысокого роста; при чем здесь этот параметр – сейчас поймете.

Итак. Миллсу было сказано подняться наверх в девять тридцать и ждать. Время было выбрано с мыслью, что полый человек появится вскоре после этого; хотя на самом деле полый человек опоздал. Обратите внимание на одну нестыковку. Миллсу велели ждать в девять тридцать, а Мэнгану – в десять! Причина тому очевидна. Внизу должен был находиться кто-то, кто потом подтвердил бы приход визитера и показания Дюмон. Однако Мэнган любопытен, и у него могло возникнуть желание бросить визитеру вызов. Поэтому Гримо в его присутствии шутливо сказал, что гость может и вовсе не появиться, а если и придет, то не раньше десяти. Все это было необходимо, чтобы сбить Мэнгана с толку и заставить его сомневаться, – в это время полый человек спокойно прошел бы к лестнице мимо опасной двери. В крайнем случае Мэнгана и Розетту можно было бы просто запереть в комнате.

Что касается остальных: Энни ушла из дома. Дрэйману подсунули билет на концерт, Барнаби, как обычно, играл в карты, а Петтис отправился в театр. Все поле было очищено.

Гримо выскользнул из дома через заднюю дверь где-то без десяти девять или около того. Тут же начались проблемы. Вопреки прогнозу на улице была сильная метель, и снег шел уже давно. Однако для Гримо это тогда не представлялось большой проблемой. Он подумал, что спокойно сделает свое дело и вернется к половине десятого, при этом метель еще будет продолжаться достаточно долго, чтобы замести его следы, и позже снегопад поможет обосновать, почему после побега визитера их не осталось. В любом случае он уже зашел слишком далеко, чтобы отступать от плана.

Он прихватил с собой старый кольт, который невозможно отследить, заряженный всего двумя пулями. Какую шляпу он носил, я не знаю, но пальто на нем было из светло-желтого твида с ветряночными пятнышками. Он специально купил пальто на несколько размеров больше. Да такое, которое совсем не подходило ему по стилю: если бы Гримо кто-то случайно заметил, никогда бы не узнал. Он…

Тут вмешался Хэдли:

– Подождите секунду! История с меняющими цвет пальто произошла гораздо раньше. Что это тогда было?

– И я снова прошу вас подождать, потому что объяснение связано с его последней иллюзией.

Целью Гримо было попасть к Флею. Он собирался какое-то время с ним дружелюбно побеседовать. Он мог бы сказать ему что-нибудь в духе: «Пришло время тебе покинуть эту дыру, брат! Теперь ты будешь жить в комфорте и достатке, уж я об этом позабочусь. Почему бы тебе не оставить все твои бесполезные пожитки здесь и не отправиться ко мне домой? Оставь их хозяину комнаты вместо недельного залога!» Какую бы речь он ни придумал, смысл ее заключался в том, чтобы убедить Флея написать туманную записку для домовладельца. Например: «Я ухожу». Или: «Я возвращаюсь в мою могилу». Любой вариант полиция могла бы интерпретировать как