Финал - Бекка Фитцпатрик

Времени, чтобы полностью осознать его обман, не было. Хлыст во второй раз ударил пламенем сквозь мою одежду. Вынужденная действовать исключительно из самосохранения, я вскарабкалась на стену и, услышав собачий лай и шум борьбы у себя за спиной, упала по другую ее сторону. И покатилась по крутому склону, гладкому от росы, в сторону надгробий, маячивших далеко внизу.

Глава 30

Докатившись до подножия холма, я взглянула наверх, но Данте не увидела. Черный пес несся за мной, беспокойно кружась вокруг. Я приподнялась и села. Густые облака закрывали луну, и меня бросило в дрожь, стоило морозу защипать кожу. Внезапно обратив внимание на окружающее меня пространство, я вскочила на ноги и побежала сквозь лабиринт надгробий к склепу. К моему удивлению собака бежала впереди, оглядываясь через каждые несколько шагов, словно желая убедиться, что я по-прежнему следую за ней.

— Скотт! — позвала я, распахнув дверь мавзолея и ворвавшись внутрь.

Там не было окон. Я ничего не могла рассмотреть. В нетерпении я вытянула руки вперед, пытаясь нащупать то, что меня окружает. Споткнулась о какой-то небольшой предмет и услышала, как он покатился. Пошарив по холодному каменному полу, я схватила фонарик, который Скотт взял с собой и, видимо, выронил, и включила его.

Там. В углу. Скотт лежал на спине, глаза открыты, но взгляд бессознательный. Я подобралась к нему и изо всех сил потянула за светящийся голубым светом хлыст, жгущий запястья Скотта, пока не освободила их. Его кожа была покрыта волдырями, и из ран сочилась кровь. Скотт издал болезненный стон.

— Думаю, Данте ушел, но все равно не нужно терять бдительности, — сказала я ему. — Пес охраняет дверь — он на нашей стороне. Оставайся здесь, пока я не вернусь. Я должна найти Патча.

Скотт снова застонал, на этот раз — проклиная Данте.

— Я не предвидел этого, — пробормотал он.

Мы оба не предвидели этого.

Я бросилась наружу и побежала по кладбищу, погрузившемуся почти в кромешную тьму. Словно на крыльях я преодолела препятствие в виде зарослей кустарника, сокращая путь к парковке. Я перепрыгнула через кованую железную изгородь и побежала прямиком к единственному припаркованному там черному грузовику.

Еще в паре метров от машины, я заметила жуткое голубое свечение за окнами. Рывком открыв дверь, я вытащила Патча, уложила его на тротуар и начала трудоемкий процесс разматывания хлыста, который стягивал Патча поперек груди, прижимая руки к бокам, словно пыточный корсет. Его глаза были закрыты, а кожа имела синеватый оттенок. Наконец, я резко дернула хлыст и отбросила его, не обращая внимания на свои обожженные пальцы.

— Патч, — звала я, тряся его. Слезы подступили к глазам, и горло сдавило от волнений и переживаний. — Очнись, Патч. — Я потрясла его сильнее. — С тобой все будет в порядке. Данте ушел, и я развязала хлыст. Пожалуйста, очнись. — Я придала своему голосу решительности. — С тобой все будет хорошо. Теперь мы вместе. Мне нужно, чтобы ты открыл глаза. Мне нужно знать, что ты слышишь меня.

Тело Патча лихорадочно подрагивало, немыслимый жар ощущался даже сквозь одежду. Я разорвала его рубашку и охнула от изумления: кожа в местах, где был намотан кнут, покрылась волдырями. Самые серьезные раны сморщились, словно почерневшая опаленная бумага. Такие же повреждения могла бы нанести паяльная лампа.

Я знала, что Патч не может чувствовать этого, но я могла. Задыхаясь от ядовитой ненависти к Данте, я посильней стиснула зубы, чтобы не разрыдаться, хотя слезы уже текли по щекам. Данте совершил крупную, непростительную ошибку. Патч — все для меня в этом мире, и если дьявольская сила оставит какое-нибудь неизлечимое повреждение, я позабочусь о том, чтобы Данте раскаивался в содеянном всю свою жизнь, которая, к слову, не будет долгой. Но тревога за Патча вытеснила всепоглощающую ярость. Печаль, чувство вины и леденящий страх легли на меня тяжким грузом.

— Пожалуйста, — прошептала я, голос дрожал. — Пожалуйста, Патч, очнись. — Умоляла я, целуя его губы и желая, чтобы это чудесным образом пробудило его. Я энергично потрясла головой, чтобы прогнать дурные мысли. Я не должна позволять им возникать. Патч — падший ангел. Ему нельзя причинить боль. Не таким способом. Неважно, насколько мощной была дьявольская сила — она не могла причинить Патчу долговременного вреда.

Я почувствовала, как его пальцы сжали мне руку, и в следующее мгновение его низкий голос тихо зазвучал в моей голове. «Ангел».

При одном этом слове сердце стремительно забилось от радости. «Я здесь! Прямо здесь. Я люблю тебя, Патч. Я так люблю тебя!» Я всхлипнула. Прежде, чем смогла совладать с собой, я стремительно прильнула губами к его приоткрытому рту. Я села на него, обхватив ногами бедра, а локти поставив по обе стороны от его головы, не желая причинить больше вреда, но не в состоянии удержаться от того, чтобы заключить его в объятия. Затем, без малейшего труда, Патч так крепко обнял меня, что я повалилась на него.

— Я же травмирую тебя еще сильнее! — пронзительно закричала я, вертясь, чтобы скатиться с него. — Дьявольская сила… Твоя кожа…

— Ты — как раз то, что нужно, чтобы мне стало лучше, Ангел, — пробормотал он, найдя мои губы и фактически пресекая мой протест. Его глаза были закрыты, морщинки изнеможения и стресса сделали его черты напряженными, и все же от того, как он целовал меня, все тревоги улетучивались. Я приняла более расслабленную позу, опустившись на длинное стройное тело Патча. Его теплая рука, приподняв край моей рубашки, скользнула на спину и с уверенностью прижала меня крепче.

— Я была в ужасе от того, что с тобой могло случиться, — с трудом произнесла я.

— Я был в ужасе, думая то же самое о тебе.

— Дьявольская сила… — начала я.

Патч выдохнул подо мной, и мое тело опустилось вместе с ним. Его дыхание принесло облегчение и примитивные эмоции. Взгляд Патча, лишенный всего, кроме искренности, встретился с моим.

— Мою кожу можно восстановить. А вот тебя нет. Когда Данте ушел, я подумал, что это конец. Думал, что потерял тебя. Никогда в своей жизни я не молился так усердно.

Я сморгнула слезы, блестевшие на ресницах.

— Если бы он отнял тебя у меня… — я совершенно потеряла голову, не в силах закончить мысль.

— Данте пытался отнять тебя у меня, и этой причины мне достаточно, чтобы пометить его как покойника. Он не останется безнаказанным. Я многое прощал ему, стараясь быть терпимым и с пониманием относясь к твоей роли предводителя армии его наставника, но сегодня ночью он переступил черту. Данте использовал на мне дьявольскую силу. Я не обязан ему ничем. Когда мы встретимся в следующий раз, то будем играть по моим правилам.