Право имею - Вячеслав Базов

и умру ли на самом деле? Я уже столько времени живу в этом доме, и никто из них до сих пор не попытался узнать, куда я пропал.

Леонид знал — парень говорил о родителях. Разговора не получилось, но, по крайней мере, Тимур не был опасен. Ничего, будет помнить, насколько опасно оружие, если палить во всех без разбора.

* * *

Ночью голоса во сне Евы сливались в какофонию звуков, голосов. Она так привыкла продолжать под них спать, словно это были звуки общежития. Ева не видела в этой способности преимущества, она не пользовалась ей. Иногда голоса обращались конкретно к ней. «Мой сын, — говорил мужской голос. — Мой сын с тобой рядом. Слышишь?» И Ева делала вид, что не слышала. Её словно опускали в клетке в море с акулами. Акулы ничего не могли ей сделать, но рвались поговорить. И Ева укладывалась на дно клетки, прикрывала голову рукой (привычным уже жестом, словно и правда в общежитии спала под звуки пьянки из соседней комнаты) и продолжала спать. Ей не было интересно, что ей хотят сказать с той стороны. И, хотя мёртвые снились ей не каждую ночь, она перестала к ним прислушиваться, когда узнала, что они реальнее, чем сон.

Вплоть до этой ночи. Когда кто-то зацепился за гладкое стекло, что окружало её. И все остальные голоса почтительно замолчали, а «акулы», кажется, даже отпрянули. Словно за стеклом был какой-то крупный хищник, которого все испугались. Но его не могли испугаться, он при жизни был самым безобидным в мире человеком, и Ева узнала его, стоило мёртвому позвать её по имени. Прямо как раньше.

Глава 11

Ева поднялась на колени. Впервые это стекло ощущалось лишним. Очертания за ним были светлыми, бесцветными, но черты угадывались. У Дениса не было тех синяков и ран, с которым его хоронили.

— То есть, всё это время тебе даже в голову не приходило, что я могу позвать тебя? — спросил Денис. — А ведь я звал…

— Я думала, что… полгода прошло. Что ты уже дальше ушёл, что ли… — соврала Ева. Она не думала, что Денис может появиться тут, ведь он был другим. Эти мёртвые — одно, а Денис — её личный мертвец… Как бы она ни любила его, сейчас было так больно, словно он только пропал тогда, а теперь она увидела его среди мертвецов.

— Ну что ты, тигрица, — Денис сел на корточки, потому что и она не спешила подниматься. Он коснулся ладонью стекла напротив её головы, словно погладить хотел, и это отозвалось во всём теле тянущей болью. — Я всё это время был тут. Как там мама с папой?

— Не знаю, — призналась Ева. — Им было тяжело… Казалось, они ещё держались, пока дело было в суде, но условный приговор их, похоже, сломал. Я не знаю, что было потом. Когда ты умер, у них не осталось никого, а после суда и ничего…

— Почему ты не осталась с ними? Вы могли бы стать отличной семьёй. Такой, какой тебе не хватало, — Денис продолжал говорить ласково. Ева повела плечом — она до сих пор почему-то робела перед ним и хотела казаться лучше, чем была на самом деле. Не могла же она ему честно сказать, что его родители для неё так и остались чужими. Как и она для них, раз у неё не было ребёнка от их сына.

— Я бы не смогла нормально жить, — призналась Ева. — Я всё время думала об этом… О том, как тебя убили. Кто тебя убил. Он не раскаивался. Боялся только, и то не того, что посадят… и не меня. А зря.

Денис выдохнул шумно через нос, стал печальным, словно смазался, начал:

— Об этом я и хотел поговорить… Зачем ты это сделала? Зачем ты делаешь то, что делаешь сейчас? Я видел тех, кого ты убила…

— Они что-то сделали тебе?! — встрепенулась Ева, неосознанно коснулась стекла, словно могла руку его тронуть хотя бы через этот барьер.

— Нет. Тут уже никто ничего никому сделать не может… Но, Ева. Ты же… убиваешь.

Ева кивнула.

— Я же столько сил потратил, чтобы тебя в человека превратить, чтобы тебя из этого вытащить. Ты была бы хорошей мамой. Ты могла бы найти другого хорошего человека, я был бы только рад. Тут вообще… нет места злости уже, ревности. Понимаешь? Я был уверен, что ты справишься, и я не думал, что… Мне так жаль, что я стал причиной всего этого. Но сейчас ты словно не моя Ева.

Ева менялась постепенно за этот монолог. Пропало что-то жалостливое из лица, пропал болезненный излом бровей и губ, лицо разгладилось. Она смотрела на Дениса так, как говорила бы с кем угодно из команды. Спокойно и отрешённо.

— Ты осуждаешь меня? — спросила Ева. Денис снова вздохнул, мазнул ещё раз стекло своей рукой, словно пытался вернуть прежний контакт с ней. Выдержав эту паузу, заговорил:

— Как я могу?.. Ты же мстила за меня. Но ты подумала хоть на секунду, что мне бы это не понравилось? Что я другого для тебя хотел. Но ты же ещё можешь остановиться?

— Я что, всегда должна была делать только то, что заслуживало твоего одобрения? — спросила Ева почти снисходительно. — Разрешения, может, у тебя спросить? И знаешь что?.. А мне понравилось. Когда его башка лопнула как арбуз. По-моему, он даже вспомнил тебя. Вспомнил, за что ему это. Ты бы видел его глаза, когда он думал, что ему сошло с рук, но тут пришла…

— Пожалуйста, — болезненно поморщился Денис. — Мне не нравится, во что ты превратилась.

Ева пожала плечами, снова легла на пол своей клетки от акул и бросила безразлично:

— А мне какая разница?

* * *

Глеб услышал шорох с кухни, когда выходил из своей комнаты. Было раннее утро, дом ещё спал. К тому же, когда Глеб выглянул из окна туалета, он не увидел во дворе отсвета из кухонного окна. Значит, там было темно. Глеб по-прежнему особо не волновался, просто на всякий случай вернулся в комнату за оружием и спустился проверить, кто мог там шуметь.

Ева даже не удивилась, когда увидела его с пистолетом. Она сидела на стуле у окна, смотрела на падающий снег. Кухню немного освещал только свет ночников из гостиной.

Глеб, словно ничего странного не увидел, положил пистолет на стол. Так же не зажигая света проверил, горячий ли чайник и включил его вскипятиться ещё раз.

— Я бы в бар