Сократ - Йозеф Томан

Только тогда скиф крикнул:

- Вы нарушили закон нравственности! Это публичный разврат! Девка задрала голые ноги, будто она дома!

Женщина опустила пеплос, села, ответила криком:

- Это я-то девка? А? Слышите, боги?!

Мужчина встал, напустился на скифа:

- Что-о? Нравственность, публичный разврат? Девкой ее назвал? К твоему сведению, паршивый варвар, это моя жена! А безнравствен - ты, коли пялишь на нас глаза... и вообще, как ты смеешь препятствовать исполнению супружеских обязанностей?

- В общественных местах этим запрещено заниматься, вы не дома...

- А у нас нет дома! Наш дом - здесь! Наш дворец - вот это вот. Мужчина со злостью раскинул руки. - Вон тот обломок - наш стол, тот - мое кресло! А тут тебе и перистиль с роскошными цветочками. - Он показал на заросли репейника, опунций и тамариска и, теперь только заметив Сократа с его друзьями, добавил: - И со статуями! А статуи-то живые, видал? - Он махнул рукой в сторону неподвижно стоящего философа.

Скиф, однако, не собирался сдаваться.

- Знаю я вас! Бродяги! Бездельники! Дармоеды! Клопами к Афинам присосались!

- Заткнись, морда! Я-то здесь дома - проваливай с моего места!

Скиф опрометчиво брякнул своим коротким мечом, опрометчиво прокричал что-то насчет примерного наказания тюрьмой или штрафом.

Тогда шевельнулись кусты, из-за обломков стены стали подниматься еще и еще несчастные.

- Кто тут орет?!

- Это я только начинаю! - закричал мужчина, почувствовав поддержку. Ты чего тут свой меч дергаешь? Я тебя так дерну, что душа с телом расстанется! Видали невежу? - обратился он к сотоварищам. - Вздумал наказывать нас за то, что нам негде жить! Дай нам дом, как у Анита, покажем мы тебе тогда такое, чего тут не увидишь, только приди! А еще говорят свобода в Афинах... Хороша свобода - прогонять нас с нашей свалки!

Обитатели ям один за другим выползали из-за развалин. Кучка оборванцев двинулась к скифу. Тот попятился:

- Да я что... Я, граждане, только хотел предупредить этих супругов... Дурного и в мыслях не было - в их же интересах... Вот этот старик свидетель...

Но Сократ молчал и не двигался, и скиф поспешил унести ноги.

Оборванцы повернулись к Сократу, но тот, не сказав ни слова, медленно пошел прочь, сопровождаемый учениками.

По дороге обсуждали то, что видели и слышали. Бездомные люди живут и любятся на городской свалке, заменившей им дом. Закон же это запрещает. Вместе с тем он допускает, чтоб были люди, которым негде приклонить голову. Ксенофонт спросил:

- Найдешь ли тут виноватого? У этого человека нет иной возможности, кроме как поселиться в развалинах. Он не может быть виноватым. Кто же тогда? Что же тогда, Сократ?

Сократ печально глянул на него и сказал только:

- Пойдем дальше.

2

Они остановились у источника Каллирои. Сократ сел на бережку ручья, вытекавшего из водоема, в котором перед свадьбой окунаются невесты. Омыв ноги, он обратился к друзьям:

- Вот и хорошо, что вы подошли поближе: увидите, сколько грязи у меня на ногах. Но грязь уже унесла вода... А какая вода унесет худшую грязь Афин?

- Грязь - неподобающее слово, когда речь об Афинах, учитель, - возразил Платон.

- Ты ее не видел, правда? - Сократ встал. - Пойдемте, я поведу вас, как обещал...

- Куда?

- Чтоб вы видели.

- Но я спросил - куда ты нас поведешь?

- В Тартар.

- Что это еще за чудачество? - тихо спросил Антисфена Федон.

Пошли.

Чем дальше проникали они в квартал, где поселились безземельные, тем уже и извилистее становились улочки; тут и там, словно щели, оставшиеся после выбитого зуба, зияли пустыри на месте обвалившихся лачуг.

На их развалинах, на кучах камней рос репейник, но под ними сохранились подвалы. В подвалах - тьма, крысы и холод, на поверхности - отбросы и смрад.

- Приподними гиматий - запачкаешь подол...

Перекресток. Куда дальше?

Сократ сказал:

- Здесь - вход в Тартар. - Он показал рукой на улочки, по которым сновали толпы нищих, изможденных женщин и рахитичных детей. - Вот река Стикс, река ужаса, там - Ахерон, река вздохов, а это - Кокит, река плача... Воздух здесь как на гноище.

- Не хватает Леты, реки забвения, - вымолвил Антисфен.

Федон:

- Лета - всегда в конце...

- Бросимся в волны Ахерона, - предложил Сократ.

Они медленно двинулись вперед - странные фигуры на этой улочке, тонущей в волнах вздохов.

- Где ты, мой виноградник на склоне горы? Созрела ли хоть единая гроздь? Или затоптали тебя без следа?..

- Я был сам себе хозяин... Было у меня поле, пастбища, был дом. Стада коров, множество добра, а нынче я за весь день не выклянчил даже на ячменную лепешку!

- О моя оливовая роща, как сладостно было отдыхать в твоей тени! Когда поспевали оливки, как славно было собирать их! А теперь? Теперь перед глазами моими - одно уродство...

- Перестань ты вздыхать! Уж лучше утопиться...

Лающий смех с мусорной кучи:

- Да где тут утопишься? Разве что в грязи, ее тут больше, чем воды в Илиссе!

- Ох как больно! Больно! Нарыв с каждым днем взбухает... Что же это со мной? О великая Гера, спаси меня, помоги!..

Видят ли вздыхающие, как руслом Ахерона проходит группа теней? Или это - люди? Кое-кто в группе одет красиво, даже богато, но вон тот молодой человек - в дырявом плаще, а ведет их босой старик в потрепанном гиматии...

- Что им тут надо?

- Чего надо, эй! - яростно крикнули им. - Вы не наши! Были б наши - не так бы выглядели!

И женщина - пронзительно:

- Убирайтесь!

И снова волнами вздуваются вздохи...

Сократ с друзьями свернул в улочку направо.

- А что это за река, Сократ?

- Сам на знаю, погоди, Аполлодор, увидишь...

В начале улочки - пустырь на месте обвалившейся хижины, только старая олива торчит еще... но что это? Какой странный плод свисает с нее...

- Удавленник! - ужаснулся Платон. - О боги!

Под оливой лежит, рыдая, женщина.

Сократ подступил к ней, тихо молвил:

- Позволишь спросить - что здесь произошло?

- Повесился! Мой муж это! У нас пятеро детишек... Понял?!

- Понял, - ответил вместо Сократа Платон и сунул монету в руку несчастной.

Она развернула ладонь, глянула - да так и обомлела...

- Пошли дальше, - поторопил Платон.

Вдоль стены тащится оборванец, за ним крадется другой такой же, в лохмотьях, - с ножом в руке.

Первый круто оборачивается, успевает поймать уже поднятую руку с ножом, выкручивает ее, нож падает.

- Ты, Бассон? Убить меня хотел? За что?

Бассон стонет от боли в вывихнутой руке, дышит прерывисто:

- Тебе дали три обола! И ты еще ничего не истратил, я знаю, я следил за тобой...

Слезы текут у него. От боли? От стыда?

Навстречу бежит плачущая женщина, за нею - двое малых детей:

- Мама, мамочка, возьми нас! Не убегай!

- Я не ваша мать!

- Наша! Мама! Ты наша! Мы всегда были с тобой!

- Ищите себе другую маму, у которой есть чем кормить вас!

И женщина бежит дальше по кривой тропке между лачуг, дети с плачем - за ней...

- Это Стикс - река ужаса... - шепчет Аполлодор.

Старуха стучит в запертую дверь лачуги:

- Открой, Элиада, это я!

Голос изнутри:

- Сейчас, дай доползу до двери...

Старуха:

- Мне нынче повезло, у меня восемь оболов!

Голос изнутри:

- О боги, молчи! Как бы кто не услыхал!

Дверь приоткрывается. Старуха просовывает руку в щель:

- Возьми пять - с меня и трех хватит...

Платон:

- Мне холодно. Нельзя ли идти побыстрее, Сократ?

Аполлодор:

- Медленно течение Стикса...

Они прибавили шагу. Впереди них бредет, качаясь, пожилой человек - и вдруг падает лицом вниз.

Сократ склонился к нему:

- Что с тобой? Что случилось?

- Не могу больше... Не держусь на ногах... Дышать нечем... Пить! Воды!

Федон кинулся к лачуге:

- Человек упал! Идите скорее! Дайте ему воды!

- А тебе-то что? - ответил изнутри грубый мужской голос.

Федон:

- Дай напиться упавшему... Может, он умирает!

- Это наше дело. Не твое. Проваливай!

- Река ужаса... - повторяет Аполлодор.

Завернули в следующую улочку. Быстро смеркается. Скоро станет совсем темно. Со всех сторон доносятся крики, плач, проклятия, жалобы, возгласы отчаяния...

- Почему они так жалобно кричат? - спросил Сократ человека, сидевшего перед хижиной.

- Больные они. Зараженные. Все тело в язвах, болячках, все гноится. Я ношу им холодную воду. Больше ничего не сделаешь.

- Идемте, - сказал Платон. - Заклинаю вас всеми богами, идем дальше!

Проходят мимо ограды. За нею слышится безутешный плач. Отворяют калитку - видят: низенький человек подобострастно склоняется перед верзилой, который, расставив ноги, мочится, как вол.

Рядом с низеньким человеком - обнаженная девочка, щеки ее пылают от стыда. Закрыться бы ей - ах, руки малы!

- Лучший товар, господин. Отличное качество. Ты только пощупай. И для тебя - всего за сто драхм. А стоит все четыре сотни. - Человечек оживляется. - Есть у меня еще одна, ей только десять... Замечательная! Сейчас приведу....