Сократ - Йозеф Томан

Можно ли научиться искусству правления? Я убежден, что - да. Сегодня судите сами! Вы, вероятно, скажете, что правитель прежде всего должен быть справедливым. Легко ли это? Добро не птица, летающая в небе; то, что добро для одного дела, может оказаться злом для другого. Точно так же и справедливость. Ее тоже нужно рассмотреть со всех сторон прежде, чем определить - на чьей стороне, за какими людьми должна она стоять, чтоб называться справедливостью...

Платон пристально, с лицом, все более серьезным, смотрит на Сократа, который в своих рассуждениях подходит к самым опасным границам. Его поняли все. То, что справедливо для всех граждан, не может быть справедливым для Крития.

Макушка головы Анофелеса выдавалась над линией берега - доносчик сидел в ручье на камне и лихорадочно записывал на табличку обрывки Сократовых речей. Полностью фразы он не успевал записать, да и не совсем понимал их.

Сократ, как обычно, избрал для своих рассуждений пример из сельской жизни, чтоб пояснить мысль.

- Честолюбие многих афинян заключается в том, чтобы стать во главе города и заботиться о тысячах сограждан. А прославиться? Это всегда удается, если слово "прославиться" понимать слишком общо, не спрашивая себя - как. Как же следует действовать правителю, хозяину, чтобы одним словом выразить возможность для него прославиться? Возьмем пастуха, на попечении которого отара овец. Если пастух уменьшает свое стадо - не назовем ли мы его скорее волком для своих овец, чем добрым пастырем?

Друзья Сократа теснее придвинулись к нему, невольно стремясь сделать так, чтобы сказанное им осталось между ними. Но они соглашались с ним, и сердца их бились свободнее.

- Вы согласны? - улыбнулся Сократ и весело продолжал: - Но если мы назовем его волком - можно ли назвать его пастухом? Нет? Я того же мнения, что и вы. Правильно ли ты записываешь, Анофелес?

Платон в ужасе прошептал:

- Анофелес это слышал?!

Все испуганно повернулись к ручью. А Сократ продолжал:

- И добавим: если так поступает правитель - правитель ли он еще?

У слушателей мороз пробежал по спине.

- Чистые воды источника Каллирои дала Афинам природа - но потоки человеческой крови отворил в Афинах человек...

Анофелес, пригнувшись, бежал по руслу ручья, перепрыгивая с камня на камень.

6

Похвастаться на людях новой одеждой всегда успеется, сказал себе Анофелес; и он бегает по городу в старом рванье.

- Люди! Свобода! Каждый может делать, что хочет! Нет у нас никаких правителей!

- Сдурел ты, шут? - удивляются мужчины.

- Нет у нас правителей! Нет правителей! - выкрикивает Анофелес.

- Издеваешься над нашим горем! - кричат ему вслед женщины.

- Ничего подобного! Сократ сказал - кто плохо правит, тот не правитель! Вот как!

- Придержи язык, дуралей!

- Разве мудрый Сократ не прав? Кто не умеет шить - не портной, кто не умеет стряпать - не повар! Может, скажете, нет? - Анофелес расхохотался, ожидая, как подействуют его слова.

И дождался. В кучке мужчин один строптиво пробормотал:

- Да уж, это ужасное правление не продержится долго...

- А чего тебе не хватает, приятель? - допытывается Анофелес.

- О том, что у нас есть, лучше не говорить. Набито нас в Афинах что сельдей в бочке. А чего нам не хватает? Хлеба, мяса, денег, работы, земли, крыши над головой... - И тише добавил: - И демократии, которая сделала бы нас снова людьми...

- Держим и мы кое-какие железки в горне, - ободряюще заговорил другой афинянин. - Первая - Фрасибул, укрывшийся в Филе, вторая железка - демократы в Фивах, но есть и третья, уж из нее-то выкуется славный меч!

- Кто же это? Говори! - настаивает Анофелес.

И бедняк доверчиво отвечает мнимому бедняку:

- Алкивиад.

Анофелес выражает сомнение:

- Он-то нам чем поможет? Как знать, где он сейчас...

- Я знаю, где он, - похвастал моряк-инвалид. - Он со своей Тимандрой бежал в Азию, обедает с персидским царем. И каждый день выпрашивает у него по триере. Как наберет сотни две - будет здесь!

- Ох! Скорей бы! - восклицает Анофелес и скрывается, тихонько посмеиваясь.

В роскошной вилле Крития раб доложил хозяину: пришел Анофелес. Зачем явилась эта мразь? За подачкой? С доносом?

- Впусти.

Анофелес проскользнул в дверь и замер в почтительной позе. Критий смерил его холодным взглядом:

- За милостыней? Об этом ты мог сказать привратнику.

- Благородный, высокий господин! Мне ничего не надо. Просто пришел поклониться тебе - как старый знакомый, как твой почитатель. В твоем лице Афины дождались наконец крепкой узды. - Он поднял руки и, как бы в пророческом исступлении, продолжал: - Вижу - тобою очищенные Афины взрастают в новой славе! Вижу - на Акрополе, рядом с Афиной Фидия, стоит твое изваяние...

- Перестань. Я не спешу помирать, чтоб мне ставили памятники.

- Сохраните, боги! Это я из почтительности...

- Ну, довольно лести. Что хочешь за нее?

- Сохраните, боги! Я пришел не просить. Я принес тебе нечто более ценное, чем то, что можно оплатить серебром.

- На кого доносишь?

- Сохраните, боги! Доносительство презираю, но могу ли я, честный гражданин, сидеть сложа руки, когда... даже язык не поворачивается! До чего же ужасно, что о тебе говорят, будто ты плохо правишь, а стало быть - ты не правитель.

- И ты посмел ко мне с этим?.. Вон! - рявкнул Критий.

- Не торопись, благородный господин. Дело серьезное. И опасное. Люди уже повторяют... Уже и на стенах появились позорящие тебя надписи: "Пастух ли тот, кто уменьшает стадо? Правитель ли Критий, который истребляет сограждан? Критий не умеет править - Алкивиад умеет! Пускай вернется!"

- Думаешь, я не знаю, сколько у меня врагов? Но меня заинтересовало сравнение с пастухом. Какой дурак это выдумал?

Анофелес выжидающе промолчал.

Критий вынул из шкафчика кошелек, бросил на стол. Зазвенело серебро.

За одну минуту семикратно изменилось выражение лица Анофелеса:

- Дурак, сказал ты? О нет, господин. Нет. Сама Дельфийская пифия объявила этого человека мудрейшим...

- Что?! Так это мой...

Критий побагровел. Значит, мало ему было обозвать меня свиньей? Так я не правитель? Готовит почву для возвращения Алкивиада? Своего любимчика?

- Болтливый болван, - небрежно бросил Критий и, не прибавив ни слова, швырнул кошелек Анофелесу.

7

Скиф в полном вооружении соскочил с коня и трижды грубо ударил в калитку коротким мечом. Сократ завтракал, Мирто поливала цветы.

Услышав стук, Сократ крикнул:

- Какой невежа рвется к нам?!

Скиф вошел:

- Тебе надлежит немедленно в моем сопровождении явиться в булевтерий к Первому из Тридцати, Критию.

- Хо-хо! - рассмеялся Сократ. - В сопровождении такого великолепного воина с мечом! Какая честь! - Он спокойно продолжал уплетать лепешку с медом, запивая козьим молоком. - А скажи-ка, приятель, меня ожидает одна только его просвещенная голова или там будет много таких голов?

- Он ожидает тебя вместе с Хармидом.

- Отлично, сынок. Оба они мои ученики, и, когда я по их предписанию явлюсь к ним, они окажутся в достойной компании.

- Не ходи! - вскричала Ксантиппа.

- В твоем предложении, Ксантиппа, что-то есть...

- Приказ Первого гласит... - начал было скиф, но Сократ, словно его тут и нету, продолжал:

- Ты права, мне не подобает идти пешком: Критию следовало бы прислать за мной носилки. Но он всегда был немножко невоспитан. Прощу его и пойду.

- Все Афины увидят... - Рыдания перехватили горло Ксантиппы.

- Увидят мою славу, - договорил за нее Сократ.

Критий увидел его через проем в стене. Тихо выругался. Слишком поздно сообразил, что совершил ошибку. За Сократом, ведомым скифом, валила толпа мужчины, женщины, молодежь... Валила толпа с угрожающим ропотом.

Критий сидел в кресле на возвышении - Сократу он указал на низенькое сиденье напротив себя.

Сократ, не ожидая, когда с ним заговорят, смерил взглядом разницу в высоте сидений:

- О высокопосаженный Критий, вот я пришел по твоему приглашению в это уютное помещение. Что у тебя новенького?

Критий протянул ему лист папируса. На нем был написан закон, запрещавший Сократу обучать искусству риторики в гимнасиях, у портика и в других публичных местах.

- Тебе это известно?

- А как же! То же самое вывешено и внизу, чтоб каждый мог прочитать, и в обоих текстах одна и та же грамматическая ошибка. Вот здесь, видишь? Тут надо писать омикрон, а не омегу.

Критий яростно дернул бровью.

- Не задерживай меня! Мне некогда. Стало быть, тебе известен закон?

- Да. Только не понимаю, при чем тут я?

Критий бросил на него гневный взгляд.

- Не прикидывайся дураком, великий философ!

- Ну, если ты прикидываешься деспотом, великий услужающий...

- Что? Кто услужающий - я? - обиделся было Критий, но поспешил обойти щекотливое место и резко заговорил: - Нам известно, что ты общаешься с молодежью и обучаешь ее искусству риторики!

Сократ встал и как бы нечаянно подошел к проему в стене, чтоб его слышали и на улице: