Персональная политическая история - Сергей Чефранов

Но при этом литература как один из наиболее распространенных способов обмениваться информацией также не может не изменяться под действием обстоятельств. Меняются стили, словарные запасы, сами слова, темы и персонажи.

Теперь, например, стало окончательно ясно, что вся та часть культуры вообще и литературы в частности, которая организовалась вокруг конфликта «личность и общество» имеет в основе лишь один вопрос: возможно ли построить эффективное экономическое общество, учитывающее и использующее индивидуальные черты людей? Или иначе: может ли быть экономически эффективным общество (слово «система» в данном случае неприменимо) ярких индивидуумов?

Тургенев устами Паншина8 выразил эту проблему так:

«У нас, – продолжал он, – лучшие головы – les meilleures tetes – давно в этом убедились; все народы в сущности одинаковы; вводите только хорошие учреждения – и дело с концом. Пожалуй, можно приноравливаться к существующему народному быту; это наше дело, дело людей… (он чуть не сказал: государственных) служащих; но, в случае нужды, не беспокойтесь: учреждения переделают самый этот быт».

Эта – Тургеневская – постановка вопроса довольно редкая, в том числе и для него самого. Обычно конфликт общества и индивидуума носил яркую идеологическую окраску. Но со временем это прошло и сегодня романтики, исповедующие нематериальные идеалы, в том числе greenpeace – это типичные персонажи новостей и мыльных сериалов, нещадно эксплуатируемые и приносящие доход в рамках «чисто экономических концепций» масс-медиа и шоу-бизнеса.

Другой герой Тургенева выразил эту концепцию просто и точно: «Займи свое место в пространстве, будь телом, братец ты мой»9.

Очевидно, общество больше не беспокоит судьба каждого индивидуума в отдельности. Общество интересует только то, как индивидуум служит ему, обществу в деле утверждения неиндивидуальных ценностей. Почему?

Вероятно, дело в том, что вся история человечества и отдельных систем, в том числе экономических разных масштабов, дает отрицательный ответ на сформулированный выше вопрос об эффективности общества ярких индивидуумов. Каждый владелец бизнеса сталкивался с тем, что в определенный момент развития компания начинает больше нуждаться не в ярких и дорогих инициативных сотрудниках, а в прилежных и недорогих исполнителях процедур. Что же говорить о государствах и всем человечестве, существующем в сетях всемирных корпораций. Как правило, яркие личности резво стартуют, но на финиш приходят усердные «муравьи». И чем длиннее дистанция, тем это очевиднее.

Почему бытовой разговорный язык и язык бульварных романов и сериалов так беден? Это хорошая иллюстрация к тому, что сказано выше. Поскольку в совершенном экономическом обществе для проведения операций требуется меньше сигналов, чем в хаосе, а слова как раз и есть такие сигналы, то их и требуется меньше. Для достижения экономических целей надо говорить коротко и контрастно, без второго и прочих смыслов.

Таким образом, скорость передачи информации и связанные с ней изменения средств коммуникации, в том числе книг – это способ снизить себестоимость, оружие в конкурентной борьбе.

Экономика требует от литературы эффективности, увеличения прибыли и минимизации затрат. Таким образом, возникает требование: каждый абзац должен содержать новость или быть явлением. Следовательно, чем меньше слов в абзаце, тем выше производительность чтения, больше прочитанных и напечатанных книг, больше объем торговли и т. д.

Учитывая глубокую экономизацию, то есть поглощение денежными отношениями всех прочих, современного общества, когда каждый шаг, в том числе даже внешне сугубо эстетический вроде какого-нибудь безобидного хобби (назначение хобби – релаксация, воспроизводство рабочей силы), направлен на извлечение материальных благ и выгод, очевидно, что сама экономика в том или ином виде должна занимать центральное место в литературе, в том числе в переводной и в новых изданиях русской литературы10. Герои должны продолжать «делать и пилить деньги», добиваться не правды, а прав. А эстетствующие, рефлексирующие персонажи, переживающие личные художественные обиды, оказываются лишь аутсайдерами экономической жизни общества, то есть личностями без продолжения, интересоваться которыми – удел таких же странных чудаков. Интеллигент исчезнет из литературы (исчезнет литература об интеллигентах), на смену ему явится интеллектуал. Точно также из современного романа практически исчез пейзаж: пейзаж, пусть даже городских окраин, требует относительного многословия, что неприемлемо для современной литературы.

Этот процесс происходит на разных сторонах планеты: в США, стране практически без истории и самобытной культуры, идеология, подменяющая культуру, накладывается на современную экономику; в Китае, стране некогда во всех отношениях противоположной США, современная экономика накладывается на тысячелетнюю культуру. Результат один: «маленький» в единственном числе человек перестал быть ценностью, более того, один «маленький» человек потерял право на индивидуальность. Иначе он выпадает из круговорота общественных ценностей. Только подчинившись общим правилам поведения, в том числе правилам реагирования на новости, на рекламу, правилам речи и письма он обретает покой и место, но не под солнцем, а (в терминах маркетинга) в целевой группе потребителей.

Сам термин «маленький человек» уже не точен. Под ним подразумевался человек с небольшими возможностями. Теперь «маленьких» людей нет. У любого из них возможности огромны. Эти возможности являются нормой и обеспечиваются экономическим устройством общества. Эти люди – созидатели, именно они и никто другой ежедневно перекладывают кирпичики, выстраивая лестницу социального и экономического мироустройства и, в общем, разнообразного и симпатичного благополучия. Ведь общественные ценности, о которых уже дважды упоминалось – это семья (общественная нравственная ценность), здоровье (личная физиологическая ценность) и достаток (общественная и одновременно личная экономическая ценность).

«Маленький человек» к XXI веку наконец-то «стал телом» и – автоматически – не просто ценным, а полноценным участником жизни социума. Прочь застегнутые на все пуговицы шинели и поднятые воротники! Впрочем, почему бы не сделать хороший бизнес на позолоченных пуговицах и воротниках из искусственного меха? С помпой и присутствием губернатора открыть магазин «Шинелька». Вероятно, пора сказать, что не случайное возбуждение, а постоянный накал потребительских страстей – вот повседневная пища человека XXI века.

При этом «маленький» человек перестал участвовать в некотором первоначальном, базовом выборе ценностей. Он может выбрать автомобиль, но сначала он должен выбрать автомобиль, а не повозку. Более того, в XXI веке он не может выбрать повозку!

Возвращаясь к новостям и явлениям можно сказать, что человек выбирает автомобиль, а не повозку под влиянием очень существенных факторов, которые могут считаться явлениями. А вот на выбор конкретной модели автомобиля могут оказывать влияние и менее существенные факторы, которые мы относим к новостям. Как говориться, лучше продается не то, что лучше, а то, что продается.

Как потребности целевых групп отражаются на литераторе и его труде, прежде всего с точки зрения участия последних в экономической жизни общества?

Безусловно, литература продолжит дифференцироваться в соответствии с интересами различных групп читателей. Но неизбежно появится целый новый пласт литературы, интересной всем группам читателей, о современных промышленниках: медиамагнатах, специалистах белого и черного PR, компьютерных гениях и других интеллектуалах. Это будет современный производственный роман. Роман об эффективном использовании ресурсов и о борьбе за ресурсы, в том числе за человека с нормальными потребностями, которого в терминологии третьего тысячелетия тоже приходится называть одним из производственных ресурсов наравне, например, с информацией.

Литература также должна приобщиться к рекламе. Совершенно непонятно, почему демонстрация новейших автомобилей в блокбастерах считается рекламой и на это выделяются средства, а романы или учебники бизнеса не сопровождаются рекламными вклейками тех же автомобилей или успешных компаний.

Классифицируя литературу XXI века, вероятно, будет правильно выделить три группы, имеющие отличительные экономические признаки: потребители, тиражи, цены, средства производства.

Элитарная литература

Высококачественный современный производственный роман, но, прежде всего – книги о том, как совершенствовать бизнес, история бизнеса, биографии великих людей, научная и специальная литература. Книги великих для великих.