Персональная политическая история - Сергей Чефранов

Так кончился поход на эфиопов…»

Обратим внимание на то, что замечательным и могучим воинам, для которых, несомненно, в порядке вещей было проявлять чудеса храбрости и вообще, видимо, склонных к риску, мысль убить и съесть одного из себе подобных показалась более реальной и вполне осуществимой, чем мысль проявить неповиновение и прекратить самоубийственный поход хотя бы в тот самый момент, когда муки голода стали невыносимы. Конечно, реализация второго варианта действий, реализация неповиновения требует намного больше энергии, чем рассчитаться и бросить жребий между себе подобными. Поэтому кому-то не повезло. В ожидании проявления воли начальника, воли царя, воины стали делать то, что не замечается ни за какими животными, разве только за крысами – и то в специальных условиях.

Чуть менее странен современный человек. Миллионы людей приходят на избирательные участки и отдают свой единственный голос тому, кто, как им хорошо известно, будет их нещадно обманывать. «Из двух зол выбирают меньшее» – повторяет современный человек старинную мудрость, восходящую, по видимому, еще к временам Камбиса, и выбирает с легким сердцем, самопревращаясь в жертву чужих политических страстей и игр. Человека легко понять – мало чьей жизни хватает на то, чтобы, родившись между двух зол, достичь добра.

Эти же люди трудятся на заводах и отходами производства отравляют воздух, которым дышат, и пищу, которую едят. Дышат и едят сами и их дети, рождающиеся больными и к тому же без всякой надежды на выздоровление. Эпоха, которую некоторые религии называют Кали-Юга, есть длительный эксперимент человечества над самим собой. Я не думаю, что будет слишком смело сравнить время с петухом, разрывающим навозную кучу человечества в поисках бриллиантового зерна.

Также вся реклама основывается на потребности людей руководствоваться чужим мнением и чужой волей. Собственно говоря, действие рекламы приводит к тому, что человек перестает принадлежать себе и принадлежит теперь общественному вкусу и общественному мнению, которые на самом деле есть полнейшая безвкусица и отсутствие какого бы то ни было мнения. Большинство по своей сути безлико и безвольно, особенно, разобщенное большинство, в которое превратилось сидящее перед телевизорами человечество. Мы видим на экране себя, но не чувствуем собственного дыхания, и уже только в обратной связи – от массы к отдельному человеку, появляются черты, позже узнаваемые в миллионах рекламных проспектов, плакатов и шоу, цветоделенных, растрированных, озвученных, обработанных в соответствии с техническими и технологическими возможностями времени. Технология диктует вкус. Социальные технологии имеют привкус крови.

Ничто так не напоминает о быте, бедах и характере России, как Владимирская площадь в Петербурге. С одной стороны – церковь, с колокольни которой с завидной регулярностью несется хрустальный, отреставрированный звон. Напротив церкви – ломбард и его жертвы, и те добротно, но не броско одетые люди, кто прилип к явлению, которое называется «бедность». А по узкому переулку несколько шагов приводят на один из самых старых петербургских рынков, где к концу ХХ века появился новый ходовой товар – наркотики.

На эту площадь выходишь, как на лобное место. Окунаешься в мир, отличный от тех миров, которые называются новостройками, спальными районами, или более конкретно: Купчино, Юго-Запад, Лахта, Гражданка, Веселый поселок и т. д. На этой площади хорошо думается и хорошо вспоминается.

История городов, иллюстрирующая техноэволюцию человечества, подробно описывает причины появления городских слобод, как они возникали, во что трансформировались, чем жили. Признаки, по которым люди выбирали друг друга для «компактного» проживания были просты: профессиональная принадлежность или национальность. Иногда они соединялись.

Государственная власть всегда принимала участие в процессе обособления городских жителей по профессиональным или национальным признакам. Участие это было или доброжелательным, как, например, выдача видов на жительство, разрешения называть улицы соответствующим образом или строить церкви, синагоги, кирки… Иногда вмешательство было силовым – история знает немало примеров насильной департации народов или ограничения области проживания (черта оседлости или даже резервации).

Мегаполисы, сложившиеся в мире к концу ХХ века, позволяют взглянуть на эти же проблемы с другой стороны. Спальные или промышленные районы городов теперь формируются не постепенно, а одновременной застройкой больших пространств и переселением большого числа семей. Промышленные корпорации, строительные комитеты во властных структурах и агентства недвижимости являются операторами этих процессов, формируя не только сами человеческие потоки, но и образ жизни переселенцев. Далее начинают действовать общие социальные механизмы общества, формирующие сознание: реклама, образование, пресса и телевидение, массовая культура. В результате образуются группы населения, проживающие «компактно» на отведенном обществом месте, отличающиеся друг от друга не только профессиональной или национальной принадлежностью, но и реально достижимым потолком личного развития каждого ее члена. Чтобы жить не так, как в Гарлеме, надо прежде всего уехать из Гарлема. Чтобы защитить ребенка от вредных выбросов заводов на Обуховской стороне, надо уехать в другой район. Для этого нужно заработать денег, что в условиях современной России для многих является неразрешимой задачей.

Сказать «для многих» мало. Важно, что эти «многие», для которых финансовые вопросы стоят так остро, что часто заставляют выбирать между жизнью и смертью, являются наиболее репродуктивной частью общества. Большая часть городского населения России оказывается «не у дел», обстоятельства экономического развития страны отбрасывают их все дальше и дальше от рычагов, которыми они сами могут управлять своей жизнью, выбирая школу для детей, работу, квартиру. Малая преуспевшая часть общества принимает на себя функции по регулированию их жизни, обеспечивая развлечениями, которые точнее было бы назвать отвлечениями, и питанием, все большую часть которого составляет алкоголь и другие наркотики. Но вот с обеспечением работой дело обстоит плохо. Работы, особенно оплачиваемой, мало.

Таким образом, в городах России сейчас включен и раскручивается социальный механизм распределения населения по группам компактного проживания в соответствии с социальной принадлежностью.

Отличие этих процессов от тех, что происходили в прошлом, в том, что, во-первых, эти носят глобальный характер, во-вторых, приводят к необратимым последствиям для общества, в-третьих, антагонистичны и агрессивны. Вероятно, об этом надо не просто говорить, а делать выводы и строить социальные программы развития городской инфраструктуры – прежде всего милиции и медицинских учреждений. Наверное, не зря местом бандитских перестрелок чаще всего бывают широкие окраинные проспекты: с них проще всего уйти до того, как будет начата очередная операция «перехват». Легко представить, как высотки престижных и дорогих кондоминиумов будут стоять, подобно редким эвкалиптам, а под ними опасными и агрессивными асфальтовыми джунглями раскинется рабочий «подлесок», энергия которого благодаря безработице будет властвовать, подобно смерчу. Управлять социальными процессами – пока это задача государства, которую можно решать. Через некоторое время это может превратиться в неразрешимую частную проблему граждан.

Но мы с читателем пока стоим на Владимирской площади, которая в 1998 году была отремонтирована так, что приобрела европейский лоск. Мы стоим и слушаем приятный колокольный звон, сверяя по нему часы и память.

А вот по кому он звонит?

Относительно многих политиков я могу сказать, что они неприятны мне тем, что сделали ложь и глупость условиями своего существования. Я мог бы простить оба эти качества по отдельности, подобно тому, как мы прощаем мать, лгущую ради блага детей, или глупость хорошенькой женщине, но оба эти свойства одновременно и особенно в мужчинах – невыносимы!

Вспомним, что народным депутатам СССР в период между их съездами полагалось работать на своих обычных местах. Это позволяет характеризовать их политическую деятельность как общественную нагрузку. Однако депутаты нынешней Думы, похоже, уже навсегда влились в свои кресла и уже не представляют для себя иной деятельности, кроме как законотворческой и политической, что, впрочем, не одно и то же. Самое главное, что и мы – зрители думских баталий уже не представляем их на других местах. Таким образом, можно говорить о том, что в России появилась новая профессия, которую надо было бы внести в государственный реестр с организацией соответствующего профсоюза, и эта профессия называется политика. Увы, профессия в чем-то схожая с профессией ассенизатора – приходиться тщательно мыться перед каждым возвращением домой или выходом на публику. У них даже есть своя униформа – пиджак, галстук, микрофон.