Сталин. Детство и отрочество - Георгий Леонидзе

ТО БЫЛО ВРЕМЯ…

О, век последний, многотрудный,Сам воздух плесневел и стыл!Но мрак взрывали непробудныйГрома неукротимых сил.

Как ясен Маркса возмущенныйПризыв к восстанью в дни беды!А над землею пробужденнойВздымалось пламя, руша льды.

Он ураганам путь прорезал,Чтоб вековым тиранам пасть,А век жестокий митральезамСердца восставших бросил в пасть.

Но битв ли убоится юный?!Он может мстить и в дни невзгод.Знамена уберег коммуныВ страданьях крепнущий народ.

— Мы этот путь начнем сначалаИ не воротимся назад!И клятва новая звучалаВ дыму разбитых баррикад.

И мощь строптивцев не скудела, —Подобной воли не согнуть!И в мыслях Маркса намечалсяИстории великий путь.

А там уж призывает Ленин:— К победе мы должны прийти!Мой брат погибший, ты ошибся,Иные мы найдем пути!

— Народ! Для нового сраженьяНайдешь вождя, найдешь и стяг.Увидишь ты уничтоженьеРазбитых виселиц и плах!

Кончался век, когда в РоссииВо мгле лишь льды узрели б вы.Но люди шли во имя весенК дворцу монарха у Невы.

Из громозвучного Дарьяла,Пронзая немоту и мрак,Властительно гремело слово:— Мужайтесь, братья, для атак!

И там, где бил врага и камень,Где боль сердца народов жгла,Сменялись стоны грозным кличем,А тишь — призывами орла.

И Карталиния будилаПодземным гулом даль и ширь.Своих сынов неукротимых,Друзей, закинутых в Сибирь;Так голос Юга слился с кличем,Потрясшим до основы мир.

Перо боролось рядом с пулей,Страшился гибели лишь раб.«Героев смерть — заря заката,А не конец болотных жаб!»[2]

РОДИЛСЯ…

Родился, чтоб юность вселеннойМогла в колыбели расцвесть,Чтоб всюду рабы восставали,Чтоб зрела плебейская месть.

Родился… Хоть поздно эпохаЛицо обратила к судьбеВоздвигнувших свой Гелиополь,Призвавших египтян к борьбе,Чтоб дух несмиряемых ГракховТаил возмущенье в себе…

Чтоб вллинов ясная мудростьНадежду вела сквозь века,Чтоб древний семит и германецИ в Англии род бедняка,Чтоб мастер старинного цехаИ мосх у горнила — кузнецСквозь пламя упорных восстанийК свободе пришли наконец.

С Россией восстали грузины;И тысячи новых бойцовВ Париже и Индии дальнейГромили ограды дворцов.

Но сколько великих пожарищСатрап иль монарх погасил!О, сколько заглохнувших штормов,Повстанцев, упавших без сил!

Знамен не исчислить склоненных,Казненных, смежающих взгляд,Чья кровь на столбах засыхалаЛилась у дворцовых оград.

Упавший в песок гладиаторИ те, что изведали кнут,Повстанец средь зарев и дыма,Что был под яремом согнут,Провидец в огне инквизиций,Рабочий и сеятель нив,И раб, и холоп ожидалиСпасенья, свой гнев затаив…

ОЧАГ

Скрипнет дверь. С работы долгойВ поздний час отец придет;На его лице довольномЧуть поблескивает пот.

Не легко пестом латуннымМять подошву день-деньской!Но с субботой наступаетМирный праздничный покой.

Малыша берет на руки:— Голубок любимый мой!Яблоко дает, лаская,И орехи с пастилой.

Взворошив щипцами уголь,Сядет греться у огня.Гости люльку окружают,Малыша к себе маня.

И дудуки заполняютСкромный комнатный уют:— Только есть и пить не дело,Пусть дудуки запоют.

Из пришедших старший — ГиаВ синих клубах табака…Как кирпичника СандалаПеснь протяжна и сладка!

Седовласый дед ГиоргиОт живых давно ушел:У помещика, у князяКрепостного труд тяжел.

«Крепостным АмилахвариХлеб не ссыпать в закрома,Голубой чохи не справить,Чтобы шла по ней тесьма.Не дадут ни поля мне,Ни мякины на гумне!»

Убежав от бар жестоких,В Гори дед приют обрел,Был один ему подмогойЛишь безрогий старый вол.

Пусть несладко жил Гиорги,Он не стал душою злейИ смотрел, как гладит ветерКолос зреющих полей.

С нивы сжатой не подыметИ зерна, хулы боясь:Надо ж птахам прокормиться,Ведь немало их у нас!

И жена, его опораВ жизни трудной и простой,Лишь один лечак сносила,Обездолена нуждой.

Сна и отдыха не зная,На часок смыкала взор.Полки вытирала чисто,Подметала тесный двор.

Не метнет к закату пыли,Ввечеру убрав крыльцо:Солнце попрекнет, пожалуй, —«Мне метнули сор в лицо!»

За мальца она молилась,Перед образом упав;Петушка ему растила,Ножку лентой повязав,

На подносе деревянномФрукты щедро подают.Летним ливнем освеженныйВиноград — как изумруд.

Гиа молвит: — Сон мне снился,Не забыть его вовек,Что земля заговорила,Как разумный человек:

«Гиа, вечно мнущий глину,Ты воспрянь и смелым будь!Хватит день и ночь работать,Время спину разогнуть!

Я тружусь, ращу колосья,В руку толщиной — лозу,Наряжаю виноградникТо в шелка, то в бирюзу.

Ствол, грозою опаленный,Оживляю я водой;Смелых воинов вскормилаЯ пшеницей золотой.

В ранах грудь моя от плуга,А быки копытом бьют…Дай мне отдыха немного,Города рабочих ждут.

Я, как мать, о вас забочусь,Вас кормлю из года в год.Дай мне воли и покоя,Отправляйся на завод!»

— Как мне быть? — вздыхает Гиа,Жалко торню погасить,Бросить Картли, дол и горы,Птиц поющих разлюбить…

Помолчал. Потом добавил:— Если нашим предкам верить,То до Лило ДжугашвилиПроживали в древней Гери.

От долин далеко жилиХрабрецы с горы орлиной,Где Лиахва, извиваясь,Гривой бьется о стремнины.

— Я скажу, — отец промолвил, —Мы ростки какого дуба…И присел за стол рабочий,Из обрубков сбитый грубо.

ПЕРЬЯ ОРЛА

Привычны были нашим предкамКирка и серп, и острый плуг,Долг храбреца, поход тяжелый,Рубцы к мечам привыкших рук.

В былом того мы достигали,Что недоступно и ветрам,Дубы, как воины, ложились,Сопротивляясь топорам.

В горах отцы открыли руды,В реке — золотоносный ил;Наш край обильем урожаевСнегов обилие затмил.

Он возносил до неба башни,В боях пролитой кровью горд;А наши деды отражалиНашествие азийских орд.

Пасли отары мы на склонах,Каналы рыли для воды,На ребрах скал киркою выбивНеповторимых дел следы.

Мы хлеб с утра до ночи жалиДля наших бар из года в год.Земле и ливней не хватило б,Когда б дождем не лился пот!

Нам доставались только корки,Бобов лишь горстка с давних пор;И ласточки имели гнезда,А мы — подобье темных нор…

Склонясь над посохом пастушьим,Не отдыхали никогда,Все отнимая, лишь могилуНе отнимали господа.

Налогам мы не знали счета,Чтобы владыку ублажать,Но всех оброков тяжелее —Перо орлиное достать.

Мы перья добывали князю,Чтоб оперенная стрела,Врага алмазом рассекая,Его верней разить могла.

— Но для чего же князю стрелы,Когда имеется кинжал?

— Князь может дом поджечь соседа,Стрелой метнувши огонек,Чтобы от кобеля и сукиНе уцелел и шерсти клок,

Чтоб горы обратить в пустыню,Чтоб вражий лес сгорел дотла,Чтоб отвоеванной добычиВместить и башня не могла!

— Легко ль добыть такие перья?Ведь хищник выклюет глаза,Тебе соткут туманы саван,Настигнет горная гроза.

Орел парит под самым солнцем,Крыла озолотив лучом;А у тебя спина и плечиИсполосованы бичом.

Орлу, пускай он даже связан,Неведом необорный страх,Но как дерзать возросшим в рабстве,С рубцами на худых руках?!

В горах бушуют ураганы,Обвалы руша с высоты…И как тебе с орлом тягаться,Будь даже ловким ловчим ты!

Паши, коси, не уставая!Коса в семь пядей у тебя.Золоторунные отарыПаси, с младенчества скорбя!

Сбирай плоды с осенних яблонь,Взрастив с заботой княжий сад!Лозу жемчужную взлелеяв,Снимай медовый виноград!

И что с того, что мир огромен?Паши чужое поле вновь.Тягаясь с хищником пернатым,Пролить напрасно можешь кровь!

Чужие здесь сады и нивы,И даже полевой цветок,А мы и без земли и влагиВзрастали, как олений рог.

Подобно горным водопадам,Мы сна не знали никогда.Нас в пепел обратить могли быНеистовые господа.

Где водопады нагорийВ щель загоняет скала,Он ухватился за крыльяЦарственной птицы — орла.

— Дай мне упругие перья,Я господину отдам.Хоть залечу в поднебесье,Барин настигнет и там.

О, уступи, не противься!Жизнь моя слишком тяжка!Пять малышей я питаю,Мать и отца-старика.

— Кем же я буду без крыльевВ небе, где блещут лучи?Надо мне звезды когтямиЩедро рассыпать в ночи.

С солнцем сдружившийся в небеРазве опустится вниз?Перьев орел не уступит,Гордо взмывающий ввысь!

Клювом орел защищался,Кровь проливая на мхи,И на утесы летелиКлочья дырявой чохи.

В бездну песок осыпался —Крыльями сброшенный прах;Трещин края зачернелиНа обнаженных пластах.

Так, без свидетелей, билисьОба — один на один;А за богатой трапезойСытый хмелел господин.

Горе и слезы в лачуге.Дети, как птахи в гнезде.Смерть и орла и безумцаПодстерегает везде!

— Мирно и дружно живите! —Ветер к строптивцам взывал.— Оба князей разгромите! —Звал, громыхая, обвал.

— Перьев лишат и рубахиБаре! — ледник прокричал.— Бейте господ! — водопадыГрозно гремели меж скал.

Бились орел с человекомВ остервененье немом.Жизнью ловец поплатился,Хищник — могучим крылом.

Орел упал на голый склон нагорья,Как с высоты — потухший метеор.Охотник падал гибкою лозою,Секущим градом сбитой с гор.

Леса объял неодолимый ужас.Застыли тени на ковре травы.И, мнилось, мир взывает возмущенный;— Зачем тиранам покорились вы?!

Заря раскалилась жаровней,Сиянье в горах разлилось;А ветер лохмотья одеждыДо крыши убогой донес.

И мать, причитая, вопила,Что сгинул единственный сын;И ветер гудел, налетая,И путал ей пряди седин.

Чтоб слез не заметили люди,Папаху надвинул отец…То в буре, казалось, стоналаСосна, нагибая венец.

О муже скорбя, о погибшем,Упав, голосила женаИ вся извивалась от боли,Как молния в тучах, она…

О, сколько и сотен и тысячГероев повергнуто в прах!Так в Грузии выросли горыНа крови людской и костях.

Окончен сказ…                   Три верных сердцаОхватывает пламя мук.Молчат, но гнев проходит дрожьюПо жилам мускулистых рук.

И помыслы троих едины,И меч уже готов разить.Но с кем же будет поединок?Кого же, проклятого, бить?

Молчат и вслух еще не скажут.Застыл бровей упрямый лук.Но на стене метнулись тениГрозящих барам крепких рук.

ЗАЗА ДЖУГАШВИЛИ