Сирень на Марсовом поле - Илья Яковлевич Бражнин

— Ты куда? — спросила Вера с непривычной для себя тревогой.

— В военкомат, конечно.

— Но у тебя же броня по институту.

Жора ничего не ответил, только пожал плечами и ушел.

Спустя неделю Вера провожала его на фронт.

Стоя с ним возле эшелона, который уходил через несколько минут, Вера сказала неуверенно:

— Ты все-таки осторожней там, насколько это возможно, понятно.

— Да-да, — отозвался Жора рассеянно. — Не беспокойся.

Потом, спохватившись, тряхнул головой и попытался сострить:

— Я буду самым осторожным в самой неосторожной из армий.

Острота не получилась. Жора смущенно замолк. Вдоль вагонов прошел озабоченный начальник эшелона, объявляя, что через пять минут отправление. Все начали торопливо прощаться. Вера обняла Жору, поцеловала и сказала, не отрываясь от него:

— Я может быть, все-таки люблю тебя…

— Ну-ну, — отозвался Жора озабоченно и отсутствующе и, поцеловав жену еще раз, полез в вагон. Вера поглядела на его кудрявую голову, мелькнувшую среди других голов и спин, и только сейчас поняла, что он уходит от нее в неведомое и страшное далеко и что она остается одна.

Она осталась одна. Жору она больше никогда не увидела. Спустя три месяца пришло извещение, что он погиб в боях под Брянском.

Война катилась по городам и селам России, оставляя после себя могилы и пепелища. Стали пепелищами уже и пригороды Ленинграда. Немцы подступали к его заставам. На фронт можно было проехать на трамвае от Невского проспекта за полчаса. Началась девятисотдневная ленинградская блокада. Вера осталась в блокадном Ленинграде.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Федору Платоновичу дни эти были трудны и горьки. Как тысячи других ленинградцев, он оставил свои привычные дела ради дел непривычных и неизмеримо более важных, из которых важнейшим была война, заслонившая все остальное.

До той поры он не служил в армии и никакого оружия, даже охотничьей берданки, никогда в руках не держал. Теперь пришло время взяться за оружие и ему. Федор Платонович не мог и не хотел стоять в стороне от схватки, решавшей судьбу родной земли. В первых числах июля он записался в народное ополчение и вскоре ушел на фронт. В середине июля он должен был отправиться по санаторной путевке на Кавказ, но Кисловодск нежданно-негаданно обернулся Лугой, а комфортабельный мягкий вагон скорого поезда — тряской теплушкой, которую он занимал вместе с тремя десятками других ополченцев.

На станции Мхи, не доезжая Луги километров тридцать пять, полк выгрузился из вагонов и пошел походным порядком к реке Луге, вдоль которой тянулся спешно подготовленный оборонительный рубеж. При разбивке на подразделения Федор Платонович попал во взвод связи. Командовавший взводом молоденький младший лейтенант, отряжая высокого нескладного ополченца на первое дежурство к полевому телефону в землянке ротного командира, счел необходимым в воспитательных целях сделать ему внушение.

— Связь — нерв войны, — сказал он наставительно. — Без связи нет оперативного руководства частями, без оперативного руководства нет боеспособной армии. Понятно?

— Конечно, — согласился Федор Платонович, чуть усмехнувшись наставительному тону своего юного начальника.

Младший лейтенант хотел было сделать замечание за столь штатский ответ, явно не соответствующий уставным требованиям, но смолчал, так как и сам не был достаточно тверд в уставной премудрости и воинских навыках, как, впрочем, и большинство окружавших его. Для того чтобы знать солдатскую службу, надо быть солдатом, надо долго обучаться кажущемуся с первого взгляда весьма несложным, а на самом деле многотрудному солдатскому ремеслу. Но на эту науку уже не было времени. В этот раз история не отпустила его нам. Учиться воевать приходилось в процессе самой войны. Подходившие к Луге части должны были принимать бой прямо с марша и с теми людьми, каких бог послал, верней — какие сами себя послали на линию огня в первые же дни внезапно грянувшей войны.

И они приняли бой. И дрались. И неумелые, необстрелянные, неопытные одолели умелых, обстрелянных, опытных и более многочисленных врагов, рвавшихся к Ленинграду, не пропустили их. Двенадцатого июля военные сводки сообщали, что «передовые отряды войск лужской оперативной группы, в которую входили и части ленинградского ополчения, упорной обороной юго-западнее г. Луги остановили противника, наступавшего на ленинградском направлении с рубежа р. Великая и р. Череха. Противник был вынужден повернуть свои главные силы для прорыва к Ленинграду через леса западнее г. Луги и Капорское плато».

Бескровных сражений не бывает. Не обошлось без жертв и под Лугой. Одной из них стал и Федор Платонович Заболоцкий. Он был не только крупным математиком, но, как оказалось, и храбрым солдатом, остававшимся верным своему воинскому долгу в тяжелых условиях неравного боя с самым страшным врагом, какого когда-либо знала Россия.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ　

В шесть ноль-ноль Федор Платонович и его напарник вышли на линию, чтобы найти порыв и восстановить связь с соседом, ведущим напряженный и трудный бой. Это был уже четвертый за сутки выход на линию. Противник вел сильный артиллерийский огонь. Надо было как можно скорее восстановить нарушенную связь, и они почти бежали вдоль провода, ища порыв.