Запечатанная книга. Образ будущего: кризис понимания. 2-е издание - Юрий Ротенфельд

Поэтому познание социума, как и познание природы, подчиняется поиску тождественного в «различном». В конкретных науках это способствовало возникновению все более и более общих теорий, объясняющих единство физического мира. Отождествление различий и всех форм социальных отношений приводит к пониманию духовного и физического родства всех людей, к формированию на Земле единой цивилизации, к осознанию совместной эволюции природы и человека. В этой связи рассмотрим структуру человеческих отношений как проявление форм обмена любыми ресурсами.

Первая — самая безнравственная, тираническая форма обмена. Именно с нее начинается социальная эволюция человека и самая безжалостная его эксплуатация, она же определяет стратегию борьбы людей друг с другом. В межличностных отношениях ее можно обозначить формулой: «жизнь или кошелек». Это значит, что более активный индивид в обмен на нечто как бы «отдает» менее активному индивиду его же собственную жизнь. Именно на этой форме обмена строится экономика, политика и власть в тираническое время.

Вторая – крепостническая форма обмена обусловлена отношением, которое может быть выражено следующей формулой: «сделай так, не то будет хуже». Как и в первом случае, речь идет о принудительных отношениях, а, значит, об эксплуатации человека человеком. Под угрозой насилия или огромных потерь, например, штрафов, уничтожения имущества и др., человека вынуждают делать то, что хочет от него более сильный индивид. На этом принципе строится феодальная экономика, а, значит, и вся остальная жизнь общества. Сегодня это излюбленный прием абсолютного большинства чиновников СНГ, установивших в своих странах тоталитарно-мафиозные режимы.

Третья – буржуазная форма обмена знаменует собой свободные и справедливые отношения, которые можно обозначить фразой: «даю, чтобы и ты дал». Она обусловливает классическую рыночную экономику Запада, демократию и власть закона. С нее начинается самоорганизация общества, обусловленная свободным обменом ресурсами, в противоположность авторитарному управлению. Переход от второй формы обмена к третьей меняет направление социальных взаимодействий, придает безнравственным отношениям прошлого нравственную форму, переводит авторитарные отношения в аллоритарные, заменяет стратегию борьбы и господства на стратегию сотрудничества. Но этот переворот является, видимо, самым опасным рубежом в истории народов и не многие государства прошлого смогли его пережить.

Четвертая – мессианская форма обмена, как логическое онтологическое продолжение третьей формы, представляет собой более совершенный ее вариант. В отличие от первых двух форм, обусловленных авторитаризмом властвующих персон или элит, и в отличие от третьей, в основном справедливой формы, она характеризуется альтруизмом индивидов, которые умеют сочетать свои личные интересы с общественными.

По мере осмысления преимуществ, получаемых человеком от служения обществу, а это – уважение, слава, почет, повышенный спрос на его деятельность или услуги – будут возникать развитые социально-экономические отношения, зачаточным проявлением которых на Западе может служить «общество потребления». Сформировавшийся там к началу 60-х годов локальный рынок стал образцом для большинства цивилизованных стран мира. Успеха в таком обществе добиваются все работоспособные люди, но наибольшего – те, кто максимальным образом научился удовлетворять потребительский спрос, кто посвятил свою жизнь искреннему служению потребителям.

Недостатком в использовании этой модели рыночного механизма является то, что потребителем становится только внутренний потребитель, а в отношениях между странами действует все та же стратегия конфронтации, все тот же грабеж слабого8, который благодаря обману часто остается незамеченным. Такое же грабительское отношение наблюдается и по отношению к природе, иногда непосредственно, иногда через слаборазвитые страны. Кроме того, одним из крупнейших недостатков этой системы является тот факт, что она позволила эгоистическому мотиву получения прибыли проникнуть во все сферы деятельности. В итоге очень многие люди видят только свои личные интересы и полностью игнорируют общественные, заменяют подлинно человеческие ценности денежными9.

Эти четыре формы обмена как социальные действия, как ступени нравственной эволюции, хотя и в разных пропорциях, существовали всегда в любом обществе. Осмысляя их, мы можем судить о нравственном развитии человека или народа, или даже о нравственном климате эпохи. Гуманизируясь и сменяя друг друга, эти отношения определяют закономерности последовательного, и, хотелось бы надеяться, необратимого развития человечества, его движение по малому и большому кругу жизни. Они позволяют понять, что существует лишь ограниченное число отношений, а, значит, способов преодолевать разобщенность и добиваться единства, солидарности между людьми.

III. Вера и разум: проблема коэволюции

Вера – это такое отношение к умозрению, при котором его результаты принимают как достоверные и истинные без доказательства. И в этом смысле вера отличается от мышления, знания. Но вера представляет собой не только атрибут индивидуального сознания, она является и одной из форм общественного сознания. В истории философии и психологии различают несколько видов теорий веры: эмоциональные, интеллектуальные, волевые. В любом случае вера как социокультурный феномен является неотъемлемым атрибутом индивидуального и общественного сознания, без которого ни действовать, ни полноценно познавать человек не может.

Особым случаем проявления феномена веры является вера в сверхъестественное, иррациональное, т.е. религиозная вера, обусловленная потребностью человека в том, чтобы о нем кто-то заботился, чтобы его опекала и помогала в делах какая-то высшая сила, компенсируя его бессилие перед реальностью.

По мере духовного и физического развития, т.е. по мере того, как человек взрослеет и сам становится способным оберегать и заботиться о других, он шаг за шагом начинает верить в себя. Начинает понимать, что хотя все мы родом из детства, нельзя оставаться ребенком всю жизнь. А, значит, он не только освобождается от иррациональной веры, но постепенно переходит к рациональной вере, обусловленной опытом, знанием, философией и наукой. И, наоборот, регрессируя, он движется в противоположном направлении.

Поэтому религия выражает собой ту или иную ступень в развитии феномена веры, конституирует ее, закрепляет в массовом сознании. И подобно тому, как экономические отношения отражают социальный характер народа, т.е. господствующий способ взаимоотношений между людьми, так и господствующая форма религиозной веры отражает его духовный характер.

При этом надо признать, что и религия, и наука ищут одно и то же. Только религия – это интуитивное, иллюзорное восприятие разумности мироустроения, тогда как философия и наука – это осмысление того же самого в понятиях. В науке космос предстает не только как большая машина, но и как Вселенская Мысль, отраженная в слове, в абстракциях. Выходит, что религия мистифицирует и персонифицирует это разумное начало бытия, эти объективные законы природной самоорганизации, наделяя их сверхестественными иррациональными свойствами.

В контексте европейской, прежде всего, христианской культуры гносеологическая позиция веры приходит в противоречие с общими установками рационализма. Поэтому теология противопоставляет религиозную веру разуму человека, его знаниям. Это ощущается уже с первых шагов христианства. Так, апостол Павел пишет:

«Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; … Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых»10.

В другом же послании апостол Павел предупреждает о недопустимости увлечения философией, он пишет:

«Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею…»11.

И это понятно, поскольку в еврейской религиозной среде, в которой существовала безоглядная вера в Бога, человек соизмерял весь ход своей жизни с «Торой», т.е. с «Руководством к действию». Поэтому он ощущал сильное недоверие к бесконечным спорам, к мудрости, которая в греческом обществе была желательна не ради какой-либо ее пользы, а ради нее самой. Это обусловило недоверие не только к философии, но и ко всей рационалистической культуре.

Вместе с тем, проблема соотношения веры и разума становится центральной проблемой христианства, которое вышло за пределы узко-этнической веры, это проблема соотношения еврейского монотеизма с языческой мудростью, т.е. с греческой идеей рациональности, с философией. И уже в раннем христианстве оформляется два направления: одно ориентировалось на гармоничный синтез христианского вероучения с философской традицией рационализма – Юстин, Климент Александрийский, другое направление считало эти идеи несовместимыми и резко противопоставляло христианство эллинской учености – Тертуллиан.