Эпоха рыбы - Павел Лятошинский

– Андрюха, – отозвался старик, не поднимаясь с постели.

– Точно здесь, не ошибся, – с сыновней любовью отозвался Андрей. – Я витаминов привез, пятилетних армянских, – протянул Андрей как знамя бутылку «Арарата», – работы сегодня не будет, завод ещё праздничный, а я нет.

Старик оживился, опустил ноги на грязный пол и, энергично потирая руки, шептал заклинания на только что придуманном им языке, созвучном армянской речи.

– Ну, что ж ты в дверях стоишь, гость дорогой! Заходи, располагайся.

Андрей вошел, но дверь закрыл неплотно. Затхлый воздух медленно свежел. На стол лег пакет с лимоном, сырокопченой колбасой, баночкой маслин и пластиковой посудой.

Дмитрич с видом знатока изучал этикетку. Болезнь уступала место по-детски настоящему счастью.

– Тут гора нарисована, она так и называется: Арарат, – заключил эксперт и бережно поставил бутылку на стол. – Гора эта вообще-то в Турции, – продолжал старик, почесывая щетину, – но армяне эту гору своей считают и в советское время её даже на гербе своем изобразили, а Сталин…

– Все знают эту басню, – прервал Андрей лекцию, – а также, что гора эта священная, и на ней Ной ковчег швартовал после всемирного потопа.

Дмитрич резал лимон и укладывал половинки долек на тарелке.

Андрей снял пробку, налил коньяк и пододвинул старику рюмку.

– Будьте здоровы, Дмитрич, – произнес Андрей короткий тост.

Старик кивнул, залпом опустошил тару, с закрытыми глазами смакуя послевкусие.

Андрей вновь наполнил рюмки.

– Моя с мамой уехала, – заполнил Андрей тишину, – мы не женаты, да и к тому же не очень то меня её мама любит, а я её…

Маслянистые капли стекали на дно рюмки. Мужчины курили, не вставая из-за стола. Лень теплом растекалась по всему телу с каждой рюмкой всё сильнее и сильнее.

Андрей поровну налил коньяк в рюмки.

– Знаешь, Дмитрич, что Иисус мог воду превращать в вино.

– Вот это я понимаю талант! – восхищенно отозвался старик, – но вот, что получается, он же, то по воде ходил, то воду в вино превращал, да и потоп всемирный, и крестят тоже в воде. Вода, вода кругом вода, понимаешь?! Ну, ты понимаешь?!!

Андрей смотрел на Дмитрича с недоумением и уважением, одновременно не скрывая усмешки.

– Знаешь, где она прячется?

– Кто – она?

– Душа!

– Этого никто не знает, – уверенно заявил Андрей, взглядом предлагая Дмитричу наполнить рюмку.

– Ошибаешься. Ох, как же ты ошибаешься. Душа она в тебе везде. Ну, разве что может быть, в волосах её нет, ну так я с ними давно попрощался. Душа она в тебе растворена. Растворена. Человек, он же большей частью из воды состоит. Вот в той самой воде она и есть. Получается, что мы с тобой теперь родственные души.

– Ну, тогда, пойду, душу изолью, что ли, – рассмеялся Андрей и отошел за вагончик.

«Вот и я о том же, родственная душа», смеялся в мыслях старик.

Мгновенье спустя Андрей вернулся.

– Скажи, Дмитрич, если душа – вода, то почему же тогда одна вода – прозрачный родник, а другая – моча?

– Да потому, что люди так устроены. Одни – прозрачный родник, что нет силы людей таких от себя отпустить, наполняют они жизнью и силой, а другие – моча, и чем дальше они – тем меньше вони.

– Это ты точно про мою тещу будущую подметил, – заключил Андрей. Мужчины громко рассмеялись.

Коньяк кончился. Андрей, легким кивком простился со стариком и отправился на автобусную остановку.

Оставшись в одиночестве, Дмитрич погрузился в раздумья. Мысль о водяной природе души, посетившая его во время застолья, казалась ему простой и в то же время невероятной. Старик восторгался собственной мыслью: ««Никто не знает, а я знаю, где душа. Теперь понятно, как Иисус ходил по воде и про чудеса, тоже всё понятно. Если он и вправду был сыном Божьим, то кому, как не ему, иметь власть над душами, которые и есть вода и по велению его становились твердью или вином. Коньяком то, конечно, лучше было бы, но и вином неплохо».

Мысли прогнали сон. Старик вышел из вагончика, закурил и долго смотрел в небо сквозь сигаретный дым. В полной тишине мерцали яркие звезды. Медленно плыло облако. «Я знаю твой секрет, – повторял одинокий мужчина, не сводя с облака глаз, – я всё знаю».

Глава одиннадцатая

За ночь погода переменилась. Небо затянули тяжелые тучи. Крупные хлопья тяжело падали на землю и не таяли. Снегопад не прекращался. Иван Дмитриевич, не любил снег за то, что он долго тает и превращает дорогу в непролазные топи.

Со стороны шоссе что-то загремело, заскрежетало, зашипело, заскрипело. Старик натянул ватные штаны, накинул на плечи бушлат и выбежал из вагончика. Грязно-зеленый локомотив толкал товарные вагоны к мебельным складам. Поезд стал. Тепловоз отделился от вагонов и двинулся в обратном направлении, исчезая за деревьями на противоположной стороне шоссе. Единственный известный старику путь к магазину был отрезан. Обойти громадину оказалось не по силам – ноги вязли в снегу и проваливались по колено.

В адрес машиниста и его ближайших родственников неслись все известные Дмитричу ругательства, дополненные красочными эпитетами. «Ну, Андрюша, ж приедет на работу… ладно Андрюха молодой, перемахнет как-нибудь, а бетон, как же бетон привезут. Тьфу, твою, шпалы паровозной, мать». Старик со злостью пинал снег и тряс кулаками.

Два часа спустя вагоны находились на прежнем месте. С боку их подпирала густая терновая поросль, вплотную подходившая к бетонному забору. Дмитрич потоптался возле состава. Улица Тополиная уходила на запад. Идти в неизвестном направлении не было никакого желания, но когда уберут состав неизвестно, а припасы кончались. Особенно беспокоило отсутствие сахара и сигарет. Старик пошел вдоль заборов, полукруглых ангаров, бесконечных указателей и рекламных конструкций.

Стемнело. Дорога круто уходила вправо. За металлической аркой высились ряды грузовиков. Дмитрич миновал стоянку и вышел к очистному пруду. Не более чем в ста шагах от него виднелись фонари Ростовского шоссе. Снова пошел снег.

Вдоль крутого берега пруда пролегала тонкая тропинка, по обе стороны которой высились сухие стебли камыша. Старик шел медленно и аккуратно. От долгого пути ныли колени. Внезапно левая нога провалилась в пустоту. Тело, утратив равновесие, опускалось вслед за ногой. Дмитрич хватался за камыш. Тонкие листья разрезали кожу на пальцах. Еще мгновенье и он уже лежал на льду.

Старик приподнялся, опираясь на правую руку, в попытке встать. Лед затрещал. Сквозь трещины проступила вода. Снег под ладонью стал темным и плотным. Лед проломился. Дед судорожно хватался за скользкие края. Ватные штаны надулись пузырем, а бушлат камнем тянул вниз. Корка льда больше не была опорой. Сил