Эпоха рыбы - Павел Лятошинский

В эту минуту сервелат волновал старика больше, чем амурные дела, к тому же, кофе совсем остыл.

Глава седьмая

В недостроенном приделе на нижнем этаже Храма Святого Духа совершалось богослужение. Праздновали Рождество Пресвятой Богородицы. «Аллилуйя, аллилуйя» пел хор. Андрей не заходил сюда со дня, когда ему предложили работать на производстве колодезных колец. Он стоял через дорогу от храма, где на церковнославянском языке призывали любить. Любить Бога, любить и своего ближнего, и врага.

Начинался дождь.

Таня была дома одна.

– Зай, ты пришел? Я приготовила гречневой кашки с мясом, кушать будешь?

Андрей равнодушно кивнул. Татьяна поставила перед ним тарелку с ужином, а себе налила чаю и села рядом.

– Зай, а ты меня любишь?

– Конечно, люблю, как же можно тебя не любить.

– Ты никогда мне об этом не говорил.

– Если это для тебя так важно, буду говорить каждый день.

Таня нахмурилась и скорчила милую гримасу.

– Ну не дуйся, конечно же, я тебя люблю, причем, сильно-сильно.

Заданный вопрос не предполагал иного ответа. С чувством выполненного долга Андрей доедал кашу. Он соврал, чтобы не ранить. Ложь бывает грубой или изощренной, но всегда остается холодно-расчетливой. Вдруг к нему пришло осознание, что он обманывает не только Татьяну. Утешив себя тем, что лжет для её же блага, он понял, что в действительности так не считает, снова лжет, но уже себе и для собственной пользы. Гречка застыла в горле. Ему захотелось поскорее уйти, неважно куда, лишь бы не находиться в этой квартире. Тане он сказал, что забыл купить сигареты, хотя пачка была полной.

Тусклым желтым светом загорались фонари. Мелкий дождь и холодный ветер отвлекали от гнетущих мыслей. Стараясь ни о чем не думать, он шел по улице Сормовской, повернул налево и вскоре оказался у Карасунских прудов. В темной воде низкие тучи и его уродливая копия разбегались кругами под каплями дождя. Он замерз и промок, но возвращаться не хотел, чтобы снова ей не врать.

«Никакой любви нет. Просто её не бывает. Есть только ложь, и одни говорят, что любят только потому, что другие хотят это слышать, им это нужно, они этого ждут». Андрей докурил, бросил окурок в воду и, не спеша, побрел назад.

По дороге к дому он купил семь веточек кустовой розы.

Глава восьмая

Андрей проснулся за час до звонка будильника. Тело ныло, но от сна не осталось следа. Он даже засомневался, что спал этой ночью. Осторожно, что бы не разбудить Таню, он выбрался из постели, тихо собрался и ушел. Дома укутывал плотный туман. Людей на остановке не было. В полупустом автобусе стоял сладковатый запах тосола.

Всю дорогу он представлял, как будет рассказывать Дмитричу о своем открытии, и о том, как сильно тот ошибся. Любви нет. В его новом понимании то, что называется любовь, – инструмент с бесконечной силой действия. Внуши человеку, что любить – значит жертвовать, и он принесет себя в жертву ради чьих-то идей. Отдавать безвозмездно и без сожаления можно только искренне веря в сакральный или иной, не менее важный, смысл своего подношения. Не может человек служить беззаветно, если сомневается, что поступает верно. Что же на это скажет дед?

Истомленный Дмитрич молча стоял возле вагончика. Черный пес лежал у его ног, едва дыша. Жук умирал. Скорбь и беспомощность читались на лице старика. Он бережно гладил пса и неслышно что-то шептал ему на ухо, а затем курил, продолжая шептать в сторону. Андрей заметил, что у старика кончаются сигареты и присел рядом с ним, тоже закурил, и, как бы случайно, оставил почти полную пачку. Смотреть на прощание старых друзей было выше его сил, и он ушел.

Накатил стыд. Возможно, ему стоило остаться, хотя чем бы он помог?

Таня только проснулась, когда Андрей зашел в квартиру. Она вышла из ванной в коротком халатике, и, казалось, что еще спит.

– Зай, что-то случилось?

Андрей прислонился к входной двери, не зная, что ответить. Близящийся конец жизни сторожевой собаки едва ли многие сочтут значимым событием, но только, если это чужая собака.

– Ничего такого, о чем тебе стоило бы волноваться. У нас на работе есть старый пес, так вот, похоже, что недолго ему осталось…

Таня подошла и крепко обняла.

– Пойдем на кухню, там всё расскажешь.

Таня варила кофе и готовила бутерброды.

– У меня в детстве была собака, – сказал Андрей, когда Таня окончила приготовления и села рядом с ним, – боксер, тигровой масти, довольно редкой. У нас с ней какая-то особенная связь была. Отец привел её домой, когда та была уже далеко не щенок. Взрослая, я б даже сказал. Поначалу она была замкнутая, что ли. Ничего не ела, и не пила. Что ей только не предлагали. Мать приготовила творог со сметаной…

– Не творог, а творог, – перебила Татьяна и тут же поймала на себе раздраженный взгляд Андрея.

– Рассказ не о молочке! Так вот, приготовила мать творог со сметаной и сует ей под нос, а та морду отворачивает. Немного творога упало на лапу, и собака тут же принялась его слизывать. Мать тогда всю миску ей на лапу вывалила, и собака всё съела. После этого случая она стала нам доверять и ела уже, как положено. Дважды в день, а то и чаще с ней гуляли. Мы с семьей часто переезжали с места на место, и друзей у меня никогда не было. Никого, кроме нее, – немного помолчав, он добавил, – жалко старика. У него ведь только Жук и был.

Глава девятая

Под акацией, недалеко от сторожки, высился холмик свежевырытой земли. Дмитрич стоял, прислонившись к дереву. Лицо его осунулось, глаза провалились, щеки впали. Видимо он заметил, как со спины подошел Андрей, и благодарно кивнул, когда тот положил ему руку на плечо в знак своей поддержки. Они постояли молча, затем старик ушел.

Андрей переоделся и принялся вязать арматуру. День был теплым и солнечным, впервые за две недели. Вскоре привезли бетон. Жизнь возвращалась в привычное русло.

Дмитрича долго не было. К трем часам он вернулся, тяжело толкая старенький мопед. Старик привалил добычу к стене вагончика, громко выругался, сплюнул и пошел к Андрею.

– Видал мою технику?

– А то! Где динозавра откопали?

– Где откопал, там больше нет. Сказали, что на полном ходу, только долго стоял, и вот, почему-то не заводится.

Андрей угостил старика сигаретой, и они вместе пошли рассматривать диковинку.