Из поэзии 20-х годов - Павел Арский

1918

Сын коммунара

Промчится вихрь с неслыханною силой.Сиротка-мальчик спросит мать свою:«Скажи, родная, где отец мой милый?»И сыну мать, склонившись над могилой,Ответит гордо: «Пал в святом бою!Он призван был в дни черной непогоды,Когда враги душили край родной,Грозя залить кровавою волнойСветильники у алтарей свободы.На их удар ответил он ударомИ пал, от братьев отводя беду…   Отец твой был солдатом-коммунаром   В великом восемнадцатом году!»

Привет и ласку ото всех встречая,Сын коммунара спросит мать свою:«Не понимаю. Объясни, родная:Я — мал и слаб; за что мне честь такаяВ родном краю?»И мать ответит маленькому сыну:«К тебе горят любовию сердцаЗа крестный подвиг твоего отца,Погибшего в тяжелую годину.Стонала Русь под вражеским ударом.,Грозила смерть свободному труду…   Отец твой был солдатом-коммунаром   В великом восемнадцатом году!»

«Но почему мы не в каморке тесной,А во дворце живем с тобой?.. Взгляни —Какой простор! Какой уют чудесный!За что был отдан бедноте окрестнойДворец царей? Родная, объясни!»И мать ответит, мальчика лаская:«Раскрыли перед вами дверь дворцов —Заслуги ваших доблестных отцов,Что пали, за свободу погибая.Шел враг на Русь с мечами и пожаром,Неся с собой смертельную беду…   Отец твой был солдатом-коммунаром   В великом восемнадцатом году!»

И смолкнет сын в раздумии глубоком,Взирая на могильный холм борцаИ думая о доблестном далеком…Гигантом пред его духовным окомВосстанет тень почившего отца!И даст он клятву — тою же тропоюВсю жизнь свою бестрепетно идтиИ не сходить с отцовского путиНеколебимо-гордою стопою.«Клянусь быть честным, доблестным иярым.К насильникам всю жизнь питатьвражду! —   Отец мой был солдатом-коммунаром   В великом восемнадцатом году!»

1918

Красный матрос

Синяя куртка с грудью открытой,Неколебимой — тот же утес! —Вот он, бессмертья лавром повитый,В шапке, к затылку бурею сбитой,Гордость Коммуны — красный матрос.

Этот не выдаст в тяжкую пору,Не затрепещет в час роковой:Смерть, как и должно дерзкому взору, —Дерзостью встретит: «Шутишь, без споруНе совладаешь с вольной душой!»

Даже штыками к мачте прибитый,Тяжко изранен стрелами гроз,Будет бороться, кровью покрытый,В шапке, к затылку пулями сбитой,Гордость Коммуны — красный матрос.

Синяя куртка с грудью открытой,Неколебимой — тот же утес! —Вон он, бессмертья лавром повитый,В шапке, к затылку пулями сбитой,Гордость Коммуны — красный матрос.

Помните? Ночью взвыли заводы:«Ратуйте, близок гибели миг —Псков затопили прусские воды!» —Прямо с танцульки дети свободы,В Смольный примчали сердце и штык!

Первый в читальнях красного клуба,Первый в лезгинке, первый в бою;Жизнью играет дерзко и грубо:«Шашка, так шашка; Люба, так Люба!Вон он я — ешьте душу мою!!»

Бури встречает грудью открытой:«Бей, измывайся — крепок утес!»Вон он, бессмертья лавром повитый,В шапке, к затылку молнией сбитой,Гордость Коммуны — красный матрос.

1918

Ночной набат

Сквозь красные — от факелов — глазницыМоих бойниц, дымяся и горя, —Неситесь в ночь, неýмолчные птицы,Набатные герольды звонаря!Вонзайте клюв в сплетения соломы, —Вперед, вперед: минута дорога!Да осветят пылающие домыС ножом в зубах ползущего врага.

Товарищи! Нет выхода иного,Как — снова в бой: на смертный подвигснова,Чтоб победить иль… поголовно пасть,Но — не попастьДушителям во власть!

Товарищи! Я вижу с вышки краснойЗловещий бег враждебных нам валов.И в этот миг,Тревожный и опасный,Вновь льется крик.Порывистый и страстный,Истерзанных моих колоколов…

Лижи, огонь, обугленные балки…Топор, сверкай, щиты бойниц кроша, —Летите в ночь, пылающие галки,Столичные предместья полоша!Вонзайте клюв в сплетения соломы —Вперед, вперед: минута дорога! —Да осветят пылающие домыС ножом в зубах ползущего врага.

1918

Ильич в Петрограде

Из воспоминаний

Огромный зал. Стоим плечом к плечу(Протискаться бесплодны все старанья!)И, повернувши лица к Ильичу, —Немолчным криком сотрясаем зданье.

Он — на пороге. Не пройти вперед!Немыслимо: народу слишком много…Но вождь пошел, и перед ним — проход:Широкая, свободная дорога!..

Идет, глядит: лаская, греет нас,Самозабвенно не щадящих глотки,Теплом веснушек, жизнью отчих глазИ шаткостью взволнованной походки.

Шпалеры статуй — красных моряков.Но вот Ильич: нежданно, из-за дому!И, — словно ветром, тысячи голов, —К нему, к отцу любимому, родному!!

1924

Женщинам коммуны

Вас не сломил кровавый бред   Кошмарных лет,   Голодных лет;Как встарь вы гордым сердцем юны.«Привет вам, женщины Коммуны! —Твердит с восторгом целый свет, —Привет вам, женщины Коммуны,   Привет!»

В дыму и пламени пожаровВы были стойки и твердыИ окрыляли коммунаров,Вливая бодрость в их ряды.

О, сколько раз, когда, бывало,Печаль, гнетуща и остра,Нас, что сетями обвивала, —Те сети в клочья порывалаНа брате вольная сестра:«Взгляни, как яростно зарницыРвут шелк тяжелой синевы!Очнись: он близок, луч денницы…Дерутся братья, словно львы…»   Привет вам, гордые орлицы!   Привет вам, женщины Невы!

Когда на митинге бессчетномЯ озираю море глаз,По взорам страстно-искрометнымЯ узнаю, о сестры, вас,Горит в вас сердце огневое,Что щебень в пламени костра —И пусть бушуют вихри, воя, —Я становлюсь сильнее вдвое,Когда со мной моя сестра.«Не бойся вражеских ударов —Не возродится мир оков…Они проходят, дни кошмаров,Редеет лагерь пауков…»   Привет вам, сестры коммунаров!   Привет вам, жены бедняков!

Вас не сломил кровавый бред   Кошмарных лет,   Голодных лет;Как встарь вы гордым сердцем юны.«Привет вам, женщины Коммуны! —Твердит с восторгом целый свет: —Привет вам, женщины Коммуны,   Привет!»

1918

Борис Ковынев

Рыбаки

Рукава засучены,Шапки набекреньИ звенят уключины:Трень, трень, трень…

Вдруг темнее оловаХлынули валы,Наклонили головы,Словно волы.

Небо рукомойникомБрызнуло не впрок.Соловьем-разбойникомСвистнул ветерок.

На рога подхваченаЛодочка. Беда!Пьянствуют в складчинуВетер и вода!

«Вертимся, кружимся…Дело табак!»Заметался в ужасеМолодой рыбак.

Поглядел на лодочку:«Братцы, не могу!У меня молодочкаЕсть на берегу.

Шустрая, бодрая,Жаркая… Ух!Баба крутобедрая,Новгородский дух».

Волны лодку вздыбили,Встали горой.«Не уйти от гибели, —Простонал второй. —

Тяжела, невернаяДоля рыбака,Дома ждут наверное,Старика!

Пьют чаек с вареньицем…Не до чая тут.Лодочка накренится…И капут».

Третий — пристанищаНе имел нигде.Он сказал: «Товарищи,Хорошо в воде.

Буря не визжала быУ подводных скал…»Тут четвертый жалобыЭти услыхал.

И рука четвертогоВластно поднялась:«Кто скулит? За борт его!Слазь!

Вздумали в беспутицуПеть за упокой.Голова закрутитсяОт песни такой.

Что ж, что волны пенятся,Трутся о бока.Не в любви с вареньицемСчастье рыбака.

Парни вы рослые,Черт побери!Ну-ка, двинем веслами.Раз! Два! Три!

Вишь, в дали сиреневойВспыхнул бережок.Легче, не накренивайЛодочку, дружок…»

Ветерок, что водочка.Пей, да не пьяней,Ой, как мчится лодочка —Четверо в ней.

1928