8, 9 – аут. Потустороннее - Владимир Буров

– Я – специалист по черной магии.

– Ох, Моцарт, Моцарт! – воскликнула Даша. И добавила: – Хватит врать. Это я специалист по языкам и также по черной магии.

Они выпили, закусили.

– Что бы это могло значить? – спросила София, в очередной раз оглядываясь на мраморный памятник с фотографией Алексея. – Может быть, это не ты, – добавила она. – Фамилия здесь другая, не Моцарт. Илларионов.

– Так это и была его фамилия, – сказала Даша. – Я помню. – Вдруг Даше показалось, что между ней и Алексеем возникла невидимая преграда. – Алексей, нас разделяет ограда, – неожиданно для самой себя сказала она. – Точно, тебе говорю. Вот только что она появилась. И даже сейчас еще вибрирует. Настоящая стена.

– Брось выдумывать, Даша, – сказала София. – Я боюсь привидений на кладбище. А что? Я слышала, они иногда появляются. Особенно вечером. Кажется, что все покойники уже собрались. Надели выходные одежды, ждут, когда все уйдут с кладбища. А вы, как назло, тут. Они, естественно, начинают злиться. И честно вам говорю, это чувствуется. Лучше их не злить, и быстрее, быстрее уходить.

– Еще не вечер, – сказала Даша. И добавила: – А привидения уже здесь. Точно вам говорю, я чувствую стену.

– Я тоже, – сказала София.

– Не ври, София, – сказала Даша. – Ты не экстрасенс, ты не можешь ничего чувствовать. Нет, вот что интересно! Между мной и тобой тоже появилась ограда. Кошмар!

– Что это может значить? – спросил Алексей.

– Это? Думаю, это значит, кто-то из нас действительно умер. Или вы, – Даша обвела эллипсом Софию и Алексея, как будто переносила часть текста в другое место и в другое время, – или я. Мама! я потеряла тебя, Алексей. – Она горько заплакала.

– Ты много выпила, подруга, – сказала София, – успокойся. Успокойся, мы все здесь. В одном месте.

– Мне кажется, вы умерли. Нет, правда. – И она опять заплакала.

– Ты просто много выпила, – сказала София, и тут же подумала, что они выпили только по полстакана красного сухого вина. – И да: как нам теперь вас называть?

Алексей подумал.

– Лучше, наверное…

– Моцарт, – сказала София.

– Лучше бы, конечно, Алексей, – сказала Даша. Она помолчала и добавила: – Но, думаю, теперь уже это невозможно. – И она опять заплакала.

– Ну, что ты плачешь? – Алексей обнял Дашу. – В чем дело? Что случилось?

– Что-то случилось, – сказала Даша, и заплакала еще сильнее.

– У нее нервный срыв, – сказала София. – Не пойму только, с какой стати?

– Может, мы действительно умерли? – сказал Алексей, и, обернувшись, осмотрел кладбище.

Никого, кроме них, не было.

Между прочим, Алексей побывал в библиотеке, и сделал выписки из толстой книги. Как-то:

– Могут ли покойники видеть на расстоянии? Например, на другом конце города? Или на километр, на двести метров? Просто пронестись взглядом через расстояние между домов и машин, и увидеть кого-то, напр., на стоянке такси, или у подземного перехода? – Далее:

– Убитые покойники через несколько минут исчезают. И могут опять появиться только через три дня.

Как исчезают те, кто не был убит? М.б., рядом убили кого-то? И они могут уйти вместе с ним по открывшемуся каналу?

Как убрать покойника надолго или даже навсегда? Из реальной жизни?

Меняется ли судьба человека умершего, а потом опять появившегося «на людях»?

Умершие могут попадать сюда, а настоящее, на экскурсию?

Они остаются Там, в Прошлом, живыми. Раз в год к ним можно при… прибыть в гости.

– Лучше вы к нам!

Может быть, человек таким и является? Не рожденным, а опять ожившим.

Вошла Галя и поставила на стол один большой флорентийский стейк.

– Ты не забыла, что мы заказали три? – спросила София.

– Но не сразу же?

– Да. Но главное, чтобы ты не забыла. А то, как прошлый раз раздашь все флорентийские, а мы после говядины есть свинину не будем.

– Почему?

– Просто не полезет. Можешь себе представить: есть хочется, а ничего вкусного и сочного нет.

– Ладно, ладно, – сказала Галя, – я все помню.

– Ну, ты точно записала? – спросила на этот раз Даша. – Мы ведь сегодня ничего не ели. Так что не дай боже, ты толкнешь кому-нибудь за чаевые наши стейки.

Почти все стейки Алексей жарил сам. Приходил из банкетного и жарил. А Даша уговорила адвоката взять на троих флорентийский стейк.

– Я сама обслужу вас, – сказала она. – Покажу вам, как его резать. В принципе очень просто. Нужен только острый нож.

Вроде бы никаких проблем. Но проблема все-таки возникла. Адвокат подарил часть своего стейка девушкам с другого стола.

– Как так? – не поняла Даша, когда Галя пришла к ним в банкетный зал, и сказала, что сейчас опять будет скандал с адвокатом.

– Вот так, – сказала Галя. Мы этот стейк разрекламировали, а адвокат стал рассказывать девушкам с другого стола, что стейк этот флорентийский очень вкусный. И пока его дамы танцевали, он угостил этих других дам, с другого стола, своим стейком. Когда пришли его дамы, стейка уже не было. Все сожрали соседки. Чуть не началась женская драка.

– Хорошо бы устроить бой, – сказала София. И добавила: – За двухкилограммовый флорентийский стейк.

– Здесь нет таких. Сколько можно повторять. Не больше килограмма. Редко кило двести.

– Теперь адвокат хочет еще один стейк, – сказала Галя. И добавила: – Да и этот предприниматель, которого охраняет Том – тоже.

– Что?

– Говорит, мне на вечер еще один.

– Я так и знала, – сказала София.

– Ты хочешь отдать им наши два стейка? – спросила Даша. – Да вот – сл. на х – им.

– Иди сама с ними поговори. Даша, сходи, – попросила Галя. – Я ничего не могу с ними поделать.

– А что я им могу предложить? Себя, что ли? Или вон, Софию? После этого мяса другое они есть не будут.

– Сами напросились, – сказал Алексей.

– Кто знал, что сегодня столько нормальных людей припрется? – Галя закурила, и выпустила вверх длинную струю дыма. – Хорошо еще, что Том не выступает, – добавила она.

– Помнит, как прошлый раз его здесь жарили – вот и не дергается, – сказал Алексей.

– Это еще ничего не значит, – сказала Галя. – Если у него переклинит, забудет все, что было. И хорошее, и плохое. Вспомнит только, что его Нинку увез немец в Германию. И начнется!

– Он уже так делал? – спросила София.

– Да. Только не здесь. Рассказывали, что сломал два стола и несколько стульев в Випе. Одному официанту сломал нос, а с официантки сорвал всю одежду до пояса.

– Снизу, или сверху?

– Сверху. Прибежал охранник, Томми кинул в него стулом, он убежал вниз вызывать милицию. В общем, если вспомнит, надо кого-то ему подсунуть, – сказала Галя. И добавила: – Я бы сама согласилась, но у меня вид не тот. Вот София, или ты, Даша, подойдете.

– Можешь на нас рассчитывать, – сказала София. А Даша ее поддержала.

– Я с вами, – сказал Алексей.

Сначала на кухне появился адвокат.

– Я зашел только спросить, – сказал он. – Мой флорентийский стейк в порядке? Никто его не съел? – И тут же добавил: – Закури, Валера. Мальборо. Настоящие, американские.

– Мне тоже можно? – спросила малышка Света.

– Тебя? Только через банкетный зал, – серьезно сказал Семен Семеныч.

– Да вы что, Семен Семеныч, я прошу только сигарету, – сказала Света.

– Не надо, Семен Семеныч, это моя личная девушка, – сказал Валера.

– На работе не может быть никаких личных девушек, – сказал адвокат. – Ты помнишь Билла Клинтона? Он попал в историю из-за того именно, что имел свою личную девушку на работе. А этот, как его? француз? Тоже доприставался на работе к уборщицам. Ты к уборщице не пристаешь?

– А у нас нет уборщицы, – опять встряла Света.

– За то, что ты меня перебиваешь, сейчас скажу Гале, чтобы перевела тебя в уборщицы.

– Я согласна, – сказала Света.

– Валера, ты знаешь, что существует синдром уборщицы?

– Нет,

– Он так и называется: синдром Асмолова. Почему? Он его открыл, и сам испытал на себе.

– А в чем он заключается, Семен Семеныч? – спросила Света.

– В чем? Вот представь, что ты уборщица, а я показу на примере, что это значит.

– Хорошо. Я и так знаю, что эта – сл. на е – Галя переведет меня в уборщицы. Или, по крайней мере, заставит работать по совместительству.

– Это хорошо. Значит, ты готова. – И он схватил Свету, и потащил в банкетный зал.

– Там занято, – сказал Валера.

Услышав, что банкетный зал занят, Семен потащил Свету на мойку.

– Семен Семеныч, что вы делаете? Это моя телка.

– Нет, конечно, я не возражаю, пожалуйста. Но, пойми, Валера, если у меня синдром Асса, я не могу удержаться. У меня перед глазами только одна фраза:

– Больше всего на свете хочу уборщицу.

И добавил:

– Для некоторых деятелей уборщица и работница их офиса это одно и то же. А уж секретарш-то я… Впрочем, – он остановился, и не стал дальше развивать свою теорию. – Кто там?