i e10df400535cdc5e - Unknown

меня вскочить на ноги и рвануть вниз. Оказавшись возле лодки, я подскочил к слепому Езефу, и

совершенно не соображая, стал вытряхивать все содержимое сумы на землю. Совершенно не

подумав, что лодочник вовсе не видит моих скромных сокровищ.

- Возьмите! Возьмите все! Только увезите меня отсюда! –истерично разрывался я на части.

Езеф опустил взгляд и безразлично уставился на разбросанные по земле вещи, своими темными

дырками. И я мог поклясться – этот треклятый старик видит все не хуже меня.

Плюнув себе под ноги, старец уже было развернулся, но внезапно его привлекла одна из моих

зарисовок, затерявшаяся среди травы. Он аккуратно поднял смятый листок и, развернув его,

вздрогнул. Лицо Езефа заметно изменилось. На лбу, словно земляные черви появились длинные

извилистые морщины, а черные дыры глазниц стали просто огромными.

На старца взирал его собственный портрет, слегка потертый и замазанный высохшими

чернилами, но все-таки, в этом скромном художестве легко угадывались его выразительные

черты: широкие прямые скулы, большой лоб, а главное глубокие пустые глазницы.

- Я перевезу тебя на тот берег, - едва слышно произнес Езеф.

- И не только меня, - почувствовав в себе странную уверенность, твердо произнес я в ответ.

Развернувшись, мой перст указал на Проклятого и его странную зверюшку.

На лице Езефа возникла радостная ухмылка.

***

Тихая, спокойная река нежно касалась бортов лодки, и когда Езеф опускал весло на ровную

гладь, та продолжала оставаться такой же идеальной, будто поверхность зеркала. Старец то и дело

внимательно взирал на меня, радостно выпячивая гнилые пеньки зубов, отчего на его лице

возникало странное подобие улыбки.

Я покосился на Проклятого. Стараясь вести себя спокойно, он как плохой актер все же не мог

скрыть нахлынувших на него чувств и выглядел, по меньшей мере, обескураженным.

- Ох, и умаслил ты меня, сопленышь, - довольно прохрипел Езеф. – Ни дать, ни взять… В наших

краях это ценная штучка, потянет на парочку праведников.

Но я даже не слушал лодочника. Терзаемый мыслями, я никак не мог взять в толк, откуда у меня

оказался этот портрет. Богом клянусь, я не помнил, что рисовал его.

- А почему праведников? – сам не зная почему, задумчиво произнес я.

- Здесь это ходовой товар. Можно сказать: настоящее золото, -мрачнее тучи произнес Проклятый.

Видимо он так и не смирился с той мысли, что только благодаря мне мы уговорили лодочника

переправить нас на другой берег.

- А зачем ты так хотел попасть туда, - я указал на далекий пологий склон, где сквозь легкий туман

виднелись стройные мачтовые сосны.

- Я хочу выбраться из этого треклятого мира, - едва слышно произнес Душеприказчик.

- Ха, я же сказал, глупец! Как ни крути, глупец! – старец ударил себя пальцем по виску и, указав в

небо, желчно рассмеялся.

Я грустно вздохнул, уставившись на ровную морскую гладь. От воды сильно тянуло

тошнотворным запахом толи тины, толи еще какой речной дряни.

Перевалившись через борт, я ожидал увидеть искаженное водой песочное дно с сотней

маленьких рыбок, но вместо этого, замер в ужасе. На меня с немой мольбой взирали тысячи, даже

десятки тысяч лиц: белые и безжизненные они скрывались в речной мути как за непроницаемой

пленкой, которой была покрыта вся поверхность воды. Мы не плыли, а словно скользили по

стеклу, не оставляя за собой никаких следов.

Водянистые лица смотрели на меня пустыми белыми глазами, словно поджаренные караси и что-

то бурчали немыми ртами. Но я их не слышал…

В висках заколотило, а сердце бешено забилось в груди.

Я приблизился, чтобы различить или хотя бы угадать эти слова. Я должен был их услышать.

Пленка порвалась, резко лопнула, словно мыльный пузырь и ко мне потянулось множество

разбухших пальцев. Я был не в силах сопротивляться, и меня волоком потянуло вниз.

Стремительно и бесповоротно, как слепого котенка. И вот когда я уже смирился со своей участью

и всем телом подался вниз, меня кто-то схватил за плечо и дернул назад.

- Что это? – испуганно взирая на Проклятого я никак не мог прийти в себя.

- Река утопленников. Это их души… - невозмутимо произнес мой спаситель.

- Глупцы! – вновь загоготал Езеф.

***

Мы вступили на берег и я, не оборачиваясь, пошел вдоль берега, не желая смотреть на то, как

лодка с полоумным стариком исчезает в призрачном тумане. Наверное, его ужасный смех еще

долго будет преследовать меня во снах.

- Постой, куда ты?

Я остановился и, развернувшись, посмотрел на Проклятого.

- А какая разница! Ты сам говоришь, что мы в ловушке и выхода нет. Тогда не всѐ ли равно куда

идти? – я вновь развернулся и меня в очередной раз остановил его голос.

- Постой, - теперь уже более требовательно. – Ты живой и тебе здесь не место!

- Тогда убей меня! – не сдержавшись, закричал я что есть мочи. – Мне безразличны твои слова!

Какой толк идти как марионетка: не зная, куда и зачем...

Я беспомощно упал на холодную землю. На лице предательски возникли тонкие струйки слез.

Проклятый отвернулся в сторону реки, чтобы не видеть моего отчаянья и тихо произнес:

- Хорошо, я расскажу тебе все, что знаю сам. Только поверь, знаю я не так уж много.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: История рассказанная в полночь

Костер был холодным и безжизненным, словно не горел, а просто жадно пожирал сухие

дровишки, желая скорее потухнуть навсегда. Возможно, это всего лишь мое больное воображение

играло со мной злую шутку, и я просто-напросто не мог хорошенько согреться.

Открыв сумку и поежившись, я потер руки и, взяв перо, разделил чистый лист на две половинки.

Линия получилась неровной, словно улыбка безглазого старца. Я недовольно сплюнул.

- Не получается? – разочарованно вздохнул Проклятый.

- Здесь очень холодно и мерзко, - попытался я найти себя достойное оправдание. Но, судя по

всему, у меня ничего получилось.

- Я тоже здесь многое стал забывать, - согласился Проклятый. – И огонь не греет. Здесь все

мертвое.

От этих слов мне стало еще холоднее.

- Где мы?

- Не знаю, мне кажется, что мы в каком-то крохотном местечке, затерявшимся между миром

живых и миром мертвых. Именно здесь я встретил тех, кто не может найти пристанище, пока не

попадет в реку утопленников или не заблудятся в лесу висельников.

- Это какой-то бред.

- Может быть ты и прав. К здешним правилам сложно привыкнуть. Но у нас нет выбора.

- Выбор есть всегда, - не согласился я.

Проклятый тяжело вздохнул. Немного сомневаясь, я все-таки решился и спросил:

- Скажи…ээ?.. Боже! Я даже не знаю, как тебя зовут!

Проклятый грустно улыбнулся.

- Называй меня, глупцом. Другого имени я уже не вспомню.

- Скажи ...хм…- я так и не осмелился назвать его предложенным именем, - а как ты оказался

здесь?

- Наверное, так же как и ты. Случайно и бесповоротно…

Ласково потрепав Ша за шерстку, Проклятый продолжил:

- Я ведь раньше был простым учителем. Да, да не удивляйся… хотя, честно говоря, вряд ли можно

найти более беззащитное призвание, - сейчас он предстал передо мной совсем в ином обличии. Я

внимательно присмотрелся к собеседнику, и он предстал передо мной совсем в ином обличие:

усталое обветренное лицо, добрые голубые глаза, достаточно узкие плечи. Устрашающий образ

душеприказчика в тот же миг разрушился, оставив после себя лишь призрачный туман.

- Мне жилось совсем неплохо. В нашем маленьком городке, все знали друг дружку и редко

ссорились. Я учил детей и писал скромные пьесы. И так бы продолжалось, наверное, до самой

смерти, если бы моя смерть не наступила значительно раньше… Я, хорошо помню тот

злосчастный день, когда у нас в городе появился новый падрэ. Он быстро занял свою нишу, найдя

доверие и поддержку прихожан. Каждый стремился к нему за советом и помощью. И знаешь,

поначалу, он действительно помогал нам. Спасал от всяческих неурядиц: отгонял волков, уводил

прочь ужасный мор, воодушевлял нас во время голода и нам вроде бы действительно становилось

легче… Уж не знаю для чего ему это было необходимо. Он расположил нас к себе. Даже ужасные

сквернословы здоровались с ним учтиво и вежливо кланялись в ответ, завидев падрэ на другой

улице. А позже случилось странное - все безоговорочно стали исполнять любую его просьбу.

Только вот просьбы эти были отнюдь не безобидны. Люди ссорились между собой, подставляли

друг дружку, отравляли жизнь нелепыми сплетнями. А потом… - Проклятый замер и затих,