Маркс. Инструкция по применению - Даниэль Бенсаид

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.» В примечании к переизданию «Манифеста коммунистической партии» Энгельс добавляет уточнение к этой первой в главе «Буржуа и пролетарии» фразе: «То есть вся история, дошедшая до нас в письменных источниках», поскольку «в 1847 г. предыстория общества, общественная организация, предшествовавшая всей писаной истории, почти совсем ещё не была известна». В те времена антропологические исследования и в самом деле были довольно невнятными.

Но даже если придерживаться писаной истории, эту формулировку можно принять только в том случае, если понимать слово «класс» в довольно широком смысле, охватывающем различные формы социальных групп (касты, кланы, ордена, сословия, статуты), а не только «современные классы», которые предполагают «свободного рабочего» и капиталистические производственные отношения. Древние общества обычно стремились к тому, чтобы «сделать ремесла наследственными, придать им окаменевшие формы каст», а различные отрасли промышленности свести к закостеневшим «формам цехов». В капиталистическом обществе рабочий не привязан с рождения к тому или иному статуту или к наследственной группе. Теоретически он свободен. Поэтому каждый может лелеять надежду на социальное продвижение, на личную удачу. Каждый может мечтать стать Генри Фордом. Но в массе своей люди все равно остаются в положении рабочих.

Если рассматривать ситуацию широко, разделение общества на классы берет начало в разделении труда. Как только благодаря орудиям производительность труда дает возможность получать и накапливать определенный излишек, появляются касты, и первые из них – священники, чья роль – подсчитывать этот общественный излишек и управлять им. В рабовладельческом или крепостном обществе отношение эксплуатации видно невооруженным глазом. Дополнительный труд извлекается за счет монополии на применение насилия – например, в форме принудительного труда или барщины. В современном рабочем контракте это насилие и принуждение скрыты, но они все равно сохраняются.

Не стоит искать у Маркса простое определение классов или статистическую таблицу социально-профессиональных категорий. Иными словами, классы у него появляются во взаимно антагонистическом отношении. Только этой борьбой и в ней они и могут определяться. То есть классовая борьба – это стратегическое, а не только и не столько социологическое понятие.

Эксплуататоры и эксплуатируемые

Первая книга «Капитала», посвященная процессу производства, тому, что происходит на рабочем месте, выводит на сцену отношение эксплуатации (извлечения прибавочной стоимости в подвалах рынка, где проясняется загадка денег, которые будто бы производят деньги, самопроизвольно увеличиваясь, так что это увеличение кажется тайной столь же непроницаемой, что и непорочное зачатие). Это отношение возникает из отделения рабочего от его орудий производства, отделения крестьянина от земли, отделения рабочих от машин и орудий, ставших исключительной собственностью хозяина. В сфере производства отношение эксплуатации оказывается, однако, лишь остовом или скелетом классовых отношений, их наиболее элементарной формой. В главе VIII книги первой Маркс пишет: «в истории капиталистического производства нормирование рабочего дня выступает как борьба за пределы рабочего дня, – борьба между совокупным капиталистом, т. е. классом капиталистов, и совокупным рабочим, т. е. рабочим классом». В этой (капиталистической) системе «все средства для развития производства превращаются в средства подчинения и эксплуатации производителя», «они уродуют рабочего, делая из него неполного человека, принижают его до роли придатка машины». Они противостоят ему, «отчуждают от рабочего духовные силы процесса труда в той мере, в какой наука входит в процесс труда как самостоятельная сила». Творческий труд «они подменяют трудом по принуждению и все время его жизни превращают в рабочее время».

Во второй книге, посвященной процессу обращения (то есть пути, который проходит капитал от первоначальной денежной инвестиции до реализации прибыли, минуя производство и потребление товаров), появляются новые определения, обращающиеся к отношению найма, покупки и продажи рабочей силы. В частности, здесь вводятся понятия (непосредственно) производительного труда и непроизводительного (или опосредованно производительного) труда (так же, как в первой книге были введены понятия конкретного труда / абстрактного труда). Однако и этот понятийный уровень не дает критерия определения классов, вопреки мнению отдельных авторов, которые решили, что в тождестве производительного труда и рабочего класса обнаруживается основа для концепции пролетариата, ограничивающейся рабочими. Одно из следствий этого подхода заключается в том, что в результате деиндустриализации и рассредоточения промышленных предприятий под сомнение ставится само существование пролетариата. Однако, пока трудящийся отделен от средств производства (земли, инструментов), а обладатель рабочей силы сталкивается со средствами производства как собственностью другого человека, «классовое отношение между капиталистом и наемным рабочим уже имеется налицо»: «Рассматриваемый акт – это купля и продажа, денежное отношение, но такая купля и продажа, где покупателем предполагается капиталист, а продавцом – наемный рабочий; это отношение возникло в силу того, что условия для реализации рабочей силы – жизненные средства и средства производства – отделены от владельца рабочей силы как чужая собственность».

В третьей книге «Капитала» рассматривается совокупный процесс капиталистического производства (и воспроизводства). То есть речь тут идет уже не о том, чтобы проследить путь отдельного абстрактного капитала и его метаморфозы, а о том, чтобы схватить совокупное движение множества капиталов, конкурирующих на рынке. Только на этом, более конкретном, уровне классовые отношения представляются как конфликт «совокупного трудящегося» и «совокупного капиталиста». Поэтому совершенно логично, что незавершенная глава о классах, на которой прерывается редактура третьей книги, находится именно в этом месте. На практике разделение на классы никогда не представляется в чистой форме, поскольку «средние и переходные ступени везде затемняют строгие границы между классами». В этой незавершенной главе «большие классы» должны, «на первый взгляд», определяться источниками дохода – заработной платой, прибылью и земельной рентой, связанными с собственностью на «простую рабочую силу», капитал и землю. Но это только «на первый взгляд», поскольку, если приглядеться повнимательнее, эти масштабные разделения серьезно усложняются на территории реальной политической борьбы. На простой вопрос «Что образует класс?» Маркс отвечает, заявляя, что если определить его доходом, мы придем «к бесконечной раздробленности интересов и положений, создаваемой разделением общественного труда среди рабочих, как и среди капиталистов и земельных собственников, – последние делятся, например, на владельцев виноградников, пахотной земли, лесов, рудников, рыбных угодий». «Здесь рукопись обрывается», – это примечание сделал Энгельс, не оставив никаких других комментариев.

Иными словами, рукопись завершается невыносимым теоретическим напряжением, безответным вопросом, который, как можно предположить, еще больше усложнился бы в первоначально задуманных, но так и не написанных книгах о государстве и общемировом рынке. Так, в них могли бы вводиться новые определения, позволяющие продумать особую роль бюрократии (едва намеченную в работе «К критике гегелевской философии права») или противоречия внутри самого пролетариата, если рассматривать его в международном масштабе.

Большие группы людей

Итак, у Маркса мы можем найти – даже в «Капитале» – не окончательное, раз и навсегда закрепленное понятие классов, а динамический подход, обращенный к истории и борьбе. Когда он говорит о пролетариях, он имеет в виду не эмблематического промышленного рабочего вроде персонажа Жана Габена в фильме «День начинается» или рабочих с завода «Фиат» из фильма «Рокко и его братья», и даже не легендарных железнодорожных рабочих и шахтеров Золя, а профессиональных рабочих, ремесленников, портных, сапожников, ювелиров, переплетчиков. Пролетариат, на самом деле, постоянно изменялся вместе с техникой и организацией труда. И это еще одна причина, по которой у Маркса мы находим не формальные определения, а, скорее, приближенные описания – например, в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»: «Поскольку миллионы семей живут в экономических условиях, отличающих и враждебно противопоставляющих их образ жизни, интересы и образование образу жизни, интересам и образованию других классов, – они образуют класс». Или же у Энгельса, в его достаточно растяжимом определении пролетариата: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путем продажи своего труда, а не живет за счет прибыли с какого-нибудь капитала».