Маркс. Инструкция по применению - Даниэль Бенсаид

Деньги: «все то, чего не можешь ты, могут твои деньги: они могут есть, пить, ходить на балы, в театр, могут путешествовать, умеют приобрести себе искусство, ученость, исторические редкости, политическую власть – все это они могут тебе присвоить; все это они могут купить; они – настоящая сила». Деньги кажутся простым средством, однако они – «подлинная сила и единственная цель». Они являются извращающей силой и «превращают верность в измену, любовь в ненависть, ненависть в любовь, добродетель в порок, порок в добродетель, раба в господина, господина в раба, глупость в ум, ум в глупость». Они «смешивают и обменивают все вещи», представляя собой «всеобщее смешение».

Общество – это не совокупность или тело, членами или деталями которого якобы являются индивиды: «Прежде всего следует избегать того, чтобы снова противопоставлять “общество”, как абстракцию, индивиду. Индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни является проявлением и утверждением общественной жизни».

История – не какой-то всемогущий герой, не всеобщая история, по отношению к которой мы играли бы роль марионеток. В «Святом семействе» Энгельс открыто пишет: «История не делает ничего, она не сражается ни в каких битвах. “История” не есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком как средством для достижения своих целей. История – не что иное, как деятельность, преследующего свои цели, человека». Актуальная история и будущая также не являются целью прошлой истории. Уже в 1843 году Маркс пишет о том, что составление «раз навсегда готовых решений для всех грядущих времён не есть наше дело». А в 1845 году отцы-основатели уточняют в «Немецкой идеологии»: «История есть не что иное, как последовательная смена отдельных поколений… Но в искажённо-спекулятивном представлении делу придаётся такой вид, будто последующая история является целью для предшествующей… Благодаря такому методу несложно придать истории единственное направление. Достаточно описать ее самый последний результат и представить его в качестве той задачи, которая была у нее изначально». В отличие от религиозной истории, история мирская не знает ни предназначения, ни Страшного суда. Это открытая история, которая осуществляет в настоящем «радикальную критику всего существующего порядка», ведет классовую борьбу с неочевидным исходом.

Как же умер Бог? От чего? Этому Богу злопамятства, которого двумя столетиями раньше серьезно ранили, доказав вращение Земли вокруг Солнца, обнаружив на Луне пятна, мало совместимые с божественной чистотой, и открыв эллиптическое движение планет, противоречащее совершенству круга, в XIX веке нанесли новые удары. Геологическая датировка разрушает библейский миф о сотворении. Теория эволюции связывает сотворение Адама с его животными предками. Эти накопившиеся раны уязвленного самолюбия становятся смертельными, когда люди начинают понимать, что они сами делают свою историю в условиях, которые они не выбирали. Бог в каком-то смысле – первая побочная жертва классовой борьбы, развертывающейся на сцене истории, ставшей совершенно профанной.

После сведения счетов с наследием Гегеля, разрыв с наследством Фейербаха закрепляется в «Тезисах о Фейербахе» 1845 года. Отныне «в практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления»: «Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика» (третий тезис). Теперь уже недостаточно, вопреки Фейербаху, «сводить религиозную сущность к человеческой сущности», поскольку эта сущность в своей действительность есть не что иное, как «совокупность всех общественных отношений», а «общественная жизнь является по существу практической». Потому «все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики» (восьмой тезис).

До сего момента философы довольствовались тем, что «различным образом интерпретировали мир»; но теперь важно «изменить его». Чтобы его изменить, надо, конечно, продолжить расшифровывать и интерпретировать его, но интерпретировать уже по-другому, критически и практически. Критика религии и философии исчерпала себя. Пробил час «критики политической экономии», которая будет занимать мысль Маркса до конца его дней.

Избранная библиография

Balibar, Étienne. La Philosophie de Marx, Paris, La Découverte, «Repères», 1993.

Goldmann, Lucien. Marxisme et sciences humaines, Paris, Gallimard, «Idées», 1970.

Hyppolite, Jean. Études sur Marx et Hegel, Paris, Marcel Rivière, 1955. Kouvélakis, Stathis. Philosophie et révolution de Kant à Marx, Paris, PUF, «Actuel Marx», 2003.

Labica, Georges. Le Statut marxiste de la philosophie, Bruxelles, Complexe, 1976.

Labica, Georges. Karl Marx, les thèses sur Feuerbach, Paris, PUF, 1987.

Mandel, Ernest. La Formation de la pensée économique de Marx, Paris, Maspero, 1968.

Marx, Karl. Sur la question juive, présentation et commentaires de Daniel Bensaïd, Paris, La Fabrique, 2006.

3. Почему борьба – дело классов

Коммунизм, к которому Маркс приходит в начале 1840 годов, остается философской идеей, призраком без тела и плоти. То же можно сказать и о пролетариате. Он появляется в статье из «Немецко-французского ежегодника» по философии права в качестве «положительной возможности» общественной эмансипации. Эта возможность, на самом деле, покоится «в образовании класса, скованного радикальными цепями, такого класса гражданского общества, который не есть класс гражданского общества; такого сословия, которое являет собой разложение всех сословий; такой сферы, которая имеет универсальный характер вследствие её универсальных страданий и не притязает ни на какое особое право, ибо над ней тяготеет не особое бесправие, а бесправие вообще». Поэтому «он не может себя эмансипировать, не эмансипируя, вместе с этим, все другие сферы общества»; «Этот результат разложения общества, как особое сословие, есть пролетариат».

В момент этого шумного выхода на сцену пролетариат, даже если его формирование связано с «начинающим прокладывать себе путь промышленным развитием», все же остается абстракцией, абстрактным отрицанием собственности, но при этом и тем героем, который воплотит философию, ищущую в нем «материальное оружие», так же как и он сам ищет в ней «духовное оружие».

Короче говоря, голова и ноги.

Пролетариат из плоти и крови

Именно в Париже, в дымных рабочих кружках Сент-Антуанского предместья и среди многочисленных немецких иммигрантов Маркс обнаружит это «практические движение» и связанные с ним новые формы общительности: «К каким блестящим результатам приводит это практическое движение, можно видеть, наблюдая собрания французских рабочих-коммунистов. Курение, питье, еда и т. д. не служат уже там средствами объединения людей, не служат уже связующими средствами. Для них достаточно общения, объединения в союз, беседы, имеющей своей целью опять-таки общение; человеческое братство в их устах не фраза, а истина, и с их загрубелых от труда лиц на нас сияет человеческое благородство». Встреча с Энгельсом, принесшим с собой из Англии конкретные познания рабочего класса и чартистского движения, подтвердит это открытие.

Прежде чем столкнуться с возникновением современного пролетариата, Марксу уже приходилось работать с экономическими и социальными вопросами в ту пору, когда он руководил «Рейнской газетой». Вспоминая в 1859 году о «продвижении собственных экономических исследований», он указывает на обстоятельства, в которых ему пришлось «впервые и с немалыми затруднениями говорить о том, что называют материальными интересами». Это был 1842 год, а поводом стали дебаты в парламенте Рейнланда по вопросу кражи леса и дробления земель. В 1820-1840-х годах не только в Германии, но также во Франции времен Реставрации и в Англии с ее знаменитым законом 1834 года о бедняках был принят ряд законодательных мер, направленных против традиционных прав бедняков (таких как сбор дров, сбор колосьев, свободный выпас), позволявших им пользоваться общей собственностью, чтобы удовлетворять те или иные элементарные потребности. Речь идет о разрушении базовых форм деревенской или общинной солидарности, о превращении в товары традиционной общей собственности (такой, как лес), необходимом, чтобы вытеснить крестьян в города и заставить их продавать себя и выбиваться из сил на появляющихся промышленных предприятиях. Примерно так же либеральная контрреформа сегодня методически разрушает права наемного труда и системы социальной защиты, чтобы принудить трудящихся принимать все более жесткие условия оплаты труда и занятости.

В действительности, эти меры направлены на переопределение границы между общественным имуществом и частной собственностью. Ударяя по общинным правам пользования, они нацеливаются на то, что Маркс называет «гибридными и неопределенными формами собственности», унаследованными из далекого прошлого. Поэтому, именно отправляясь от вопроса о собственности, молодой Маркс подходит к современной классовой борьбе.