Плетущий - Максим Резниченко

– Не поддавайтесь своему страху, – на каждом занятии повторяла Учительница. – Что бы ни происходило, помните, что вы Плетущие, хозяева сновидений, их повелители и властители. Вашей воле подвластно многое, если не все. Помните об этом всегда и не позволяйте страху овладеть вашим сердцем. Страх – самое сильное и наиболее часто испытываемое людьми чувство. Страх – единственный ваш враг.

– А вы ничего не боитесь? – на одном из уроков ляпнул Семен. Вся группа скрестила на нем сочувствующие взгляды, потому что перебивать Учительницу означало заслужить ее чрезмерное внимание и множество вопросов касательно изучаемой темы. Хотя нельзя сказать, что мы были обделены ее вниманием. Напротив, нас было так мало, что это позволяло ей заниматься с нами практически индивидуально. Но все равно, когда Марина Яковлевна начинала проявлять чрезмерное внимание… Нет, она никогда не кричала на нас и не ругала, но этот ее пристальный спокойный взгляд светло-серых ясных глаз, под которым чувствуешь себя криворуким неумехой…

– Я рада, что ты не побоялся перебить меня и задать этот вопрос. Нет человека в мире, и я не исключение, который бы ничего не боялся.

Она встречает наши недоуменные взгляды легкой усмешкой, поскольку нам трудно представить, что Марина Яковлевна может испытывать страх.

– И чего же вы боитесь? – шалея от собственной наглости, снова спрашивает Рыжий.

– Этот вопрос не следует задавать ни одному Плетущему, – поучительно говорит Учительница.

– Почему?

– Потому что, зная страхи своего коллеги, можно получить возможность использовать их против него.

– Но зачем? – искренне удивляется Соня. – Он же Плетущий, и я тоже. Мы ведь делаем одно дело и все такое…

– Ты права, – не сразу отвечает Марина Яковлевна. – Мы делаем одно дело, по крайней мере, так и должно быть. Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что иногда возникают такие моменты, когда… – она запинается, пытаясь подобрать понятные для нас слова, – когда все меняется и происходит то, чего обычно не должно происходить.

– То есть Плетущие могут воевать между собой? – в лоб спрашивает ее Семен.

– Да, – следует короткий ответ. – Такое очень редко, но случается.

Она никогда не уходила от ответа и всегда отвечала на любые вопросы. Ни разу Марина Яковлевна не отмахивалась от неудобных или некорректных вопросов, как это делали учителя в обычных школах. Она всегда все объясняла, каким бы сложным ни был вопрос. Вообще с первых дней занятий Учительница относилась к нам как к взрослым, что было непривычно для нас, детей.

– Но мы не собираемся воевать с вами, – снова говорит Соня, оглядывая класс.

Марина Яковлевна оставляет ее слова без ответа и лишь глядит в голубое небо за окном со странным выражением на лице.

– Страхи бывают разными, – наконец она нарушает молчание. – Можно бояться какого-то человека, высоты, можно бояться всевозможных тварей, можно бояться за себя – что может что-то не получиться, – можно бояться за кого-то. Сейчас я боюсь за вас. Это ответ на твой вопрос, Семен.

Рыжий в ответ серьезно ей кивает, а Учительница тем временем продолжает:

– Настоящий Плетущий не может не бояться, потому что отсутствие страха – явление ненормальное и неправильное. Но Плетущий должен держать страх настолько глубоко, насколько это вообще возможно, чтобы он не мешал работе. Запомните: силен не тот, кто быстрее всех плетет, а тот, кто не дает своим страхам вырваться на волю.

Она снова умолкает, смотрит на нас и переводит взгляд с одного на другого. Это было впервые, когда Марина Яковлевна серьезно рассказала нам о страхах. Еще не раз мы возвращались к этому вопросу, но самый первый разговор отложился в памяти наиболее отчетливо. Хотя на самом деле была еще одна причина, по которой именно это занятие так хорошо запомнилось.

– А теперь, – Учительница глядит на Рыжего, – вы мне покажете, как усвоили технику создания снов, и первым это сделает Семен.

Снова слышатся короткие смешки, а Рыжий поднимается из-за парты, краснеет, отчего веснушки на его лице становятся почти незаметными. Он проходит к доске.

– Ты готов? – строго спрашивает Марина Яковлевна, но глаза ее смеются.

– Готов, – привычно отвечает он, переминаясь с ноги на ногу.

– Тогда начинай.

Семен прикрывает глаза и неслышно шевелит губами, проговаривая последовательность необходимых действий. Никто не слышит, что он шепчет, но мы все прекрасно знаем алгоритм, поэтому без труда читаем по его губам: «Небо, солнце, облака, земля, деревья, трава…» Это продолжается около десяти минут, но никто не прерывает тишину. Все понимают, что любой посторонний звук может нарушить концентрацию нашего друга, и тогда ему придется начинать все заново.

Наконец, спустя какое-то время он открывает глаза и еле слышно роняет:

– Все.

Семен скользящим движением шагает к двери, будто держит полный до краев таз и опасается расплескать воду. Он останавливается, переводит дыхание, оглядывается сначала на Учительницу, потом на нас, и по его взгляду становится ясно: сейчас что-то будет. Что это «что-то», я совершенно не представляю, но с веселым предвкушением ожидаю, когда Марина Яковлевна скажет: «Вперед!» Судя по ее недоверчивому взгляду, она тоже почувствовала какой-то подвох, но все же говорит:

– Вперед, открывай!

Уже откровенно ухмыляясь, Семен толкает дверь, а мы подаемся вперед, пытаясь рассмотреть, что создал наш друг.

Учительница спокойно проходит к двери, выглядывает за нее, проверяя наличие угрозы или опасности. Затем она поворачивается к нам. Как бы ни был весел Семен, но он с заметным напряжением ожидает вердикта.

– Проходите, – не поворачивая к нам головы, произносит Марина Яковлевна и шагает за порог.

В тот же миг Рыжий широко улыбается. Он заметно расслабляется, потому что Учительница стабилизирует новосозданную фантазию, войдя в нее.

Первой у выхода оказывается Соня – ее парта находится к двери ближе всех. Я слышу изумленный вздох, едва девочка переступает порог. Сразу за ней следует Клаус, за ним к двери одновременно подбегают Катя и Сергей.

– Что ты там начудил? – спрашиваю Семена.

– Увидишь, – заговорщицки подмигивает он мне.

А я уже слышу разноголосые восклицания за дверью, где скрылись ребята, их радостные и удивленные возгласы. Не мешкая более, шагаю к выходу, выглядываю в дверной проем и замираю в немом изумлении.

– Ну как? – слышу я рядом его довольный голос.

– Что это? – отвечаю не в состоянии осознать, где оказался.

– Это моя фантазия, – слышится гордый ответ.

Ничего больше не говорю, потому что всецело поглощен созерцанием удивительного места. Первое ощущение, которое у меня возникает, – будто я попал в мультфильм, такие яркие, четкие и бескомпромиссные цвета царят в этом мире. Трава на поляне, куда выходит дверь из класса, как и листва деревьев поодаль, ярко зеленеет. Древесные стволы видятся в ровном коричневом цвете. Единственное, что кажется обычным, – небо и солнце на нем. Еще меня поражают цветы с бутонами самых разных оттенков – белых, желтых, красных, синих. Будто я попал в мир, нарисованный ребенком с помощью фломастеров.

– Кто уже понял, в чем дело? – спрашивает Марина Яковлевна, усаживаясь на стул.

– Нет живности, – сразу отвечает Соня.

– Правильно, – кивает Учительница, – а еще?

В самом деле, вокруг царит полная тишина. Особенно теперь, когда мы напряженно всматриваемся и вслушиваемся в окружающее пространство в поисках того, о чем спрашивает Марина Яковлевна.

– Все яркое какое-то, – негромко роняет Клаус.

– Верно, а почему? – снова спрашивает Учительница.

– Ветер есть, – говорю я, – но вокруг тихо. Не слышно, как листья шумят.

– Уже лучше, – подбадривает она.

В воздухе витают знакомые ароматы, на которые я не сразу обращаю внимание, а потом понимаю, что пахнет выпечкой. Шумно втягиваю носом воздух, пытаясь определить направление, откуда так аппетитно пахнет, и шагаю с пятачка голой земли у двери. Я останавливаюсь, сделав несколько шагов, и в недоумении смотрю на траву – что-то хрустнуло у меня под ногами. Делаю шаг в сторону. Снова хрустит. Спешно и удивленно оборачиваюсь, не в силах понять, что может издавать такие звуки – в траве нет ничего, что могло бы так хрустеть.

– Что это? – удивляется Соня, делая ко мне шаг и провоцируя появление такого же хруста.

– Трава, – догадываюсь я и обращаюсь к Рыжему, который с нескрываемым удовольствием наблюдает за нами: – Что с ней?

В ответ он лишь невозмутимо пожимает плечами, будто предлагая мне самому выяснить, что не так с травой. Я сажусь на корточки и провожу рукой по зеленой растительности.

– Она твердая, – в некотором замешательстве говорю я и ломаю несколько узких ярко-зеленых листьев. Они с хрустом крошатся. Уже догадываясь, в чем дело, подношу к лицу эти крошки и осторожно внюхиваюсь. Соня приседает и ломает несколько зеленых листьев. Кончиком языка пробую на вкус сорванную зелень и поднимаю лицо к Семену.